Томас Бруссиг - Солнечная аллея

• Название: Солнечная аллея
• Автор: Томас Бруссиг
• Издательство: CЛOBO/SLOVO
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-85050-828-7

Томас Бруссиг (p. 1965) — один из самых известных писателей Германии. Бруссиг родился в Восточном Берлине. Окончив школу, работал грузчиком в мебельном магазине, смотрителем в музее, портье в отеле. После объединения Германии поступил в университет, изучал социологию и драматургию. Первый же роман «Герои вроде нас» (1995) принес ему всемирную славу. Вторая книга Бруссига, повесть «Солнечная аллея» (1999) блистательно подтвердила репутацию автора как изобретательного, остроумного рассказчика. За нее писатель был удостоен престижной премии им. Ганса Фаллады. Герои повести, четверо непутевых друзей и обворожительная девушка, в которую они все влюблены, томятся за Берлинской стеной, изредка заглядывая за нее в большой свободный мир. Они тайком слушают запретные песни своих кумиров «Rolling Stones», мечтают о настоящих джинсах и осваивают азы модной философии экзистенциализма.

---

— Нам и так все известно, а вот вам чистосердечное признание не повредит.

Экзистенциалистка, однако, прикинулась клумбой. И хотя ей не удалось скрыть, как она потрясена и подавлена, однако у нее хватило самообладания разыграть из себя ревнивую подругу, которая вообразила, что у ее бойфрэнда появилась раскладушка на стороне. Все вокруг считали, что Марио замели при попытке незаконного пересечения границы, — все, кроме экзистенциалистки, которая твердо знала: надумай он такое, он бы ей сказал. Настолько беззаветно они друг другу верили.

Четыре дня спустя Марио выпустили, и он сам поведал, как все было.

Накануне ареста он поздно лег спать. А встать на следующее утро пришлось рано, ему ведь нужно было на поезд, на мопеде такую дорогу за день не осилишь. И получилось так, что в поезде Марио заснул. А пробудился только на конечной станции. И не где - нибудь, а в приграничной зоне. Марио и не думал ехать в такую даль, а тут вдруг оказался в приграничной зоне. Первым делом он изучил расписание, чтобы понять, когда у него поезд в обратную сторону. Между тем двое фараонов из железнодорожной полиции, которые в тот день дежурили по станции, сразу его засекли. На разных там учениях, курсах повышения квалификации, совещаниях, планерках и пятиминутках им только об одном и твердили: как с первого взгляда распознать умысел на незаконное пересечение государственной границы с целью бегства из республики. Допустим, если молодой человек, в одиночку сойдя с поезда, первым делом с нарочитой деловитостью начинает изучать расписание поездов, то можно считать, что это классический, просто как из учебника, пример поведения потенциального перебежчика. Вдобавок еще и в кроссовках — чтобы легче бежать, то есть, опять же, перебежать.

Фараоны вежливо попросили Марио предъявить документы. Он показал им паспорт. Они, однако, захотели взглянуть на его обратный билет. Обратного билета у Марио не оказалось. Ничего себе, подумали фараоны, едет в приграничную зону и даже обратного билета не берет! Как говорится, на ловца и зверь бежит!

Марио сказал, что вовсе не собирался так далеко ехать — вообще-то, ему на предыдущей станции надо было сойти. Ах вон оно что, ничуть не удивились фараоны. И какова же цель его поездки? Истинную цель своей поездки Марио выдать никак не мог — это означало бы раскрыть весь конспиративный план скупки земли и подвести себя под статью о государственной измене.

— Уже отслужил? — как бы невзначай поинтересовался один из фараонов.

Марио покачал головой. А самого от страха уже трясло. Он ведь знал, как из таких вот «улик» в два счета шьется уголовное дело: попытка уклонения от воинской повинности путем побега из страны. Фараоны по рации запросили данные на Марио, сообщив куда следует его имя и фамилию.

— Если на тебя что-то есть, лучше сразу скажи, — посоветовал один из них.

Ну, Марио и сознался: за мимическое изображение голодающего перед западными туристами исключен из школы. Один из фараонов ушам своим не поверил. Изображение голодающего? Перед западными туристами? И за такую ерунду - из школы? Он глянул на напарника и предложил вернуть «этому шалопаю» паспорт, отвести его к кассе и посадить в первый же поезд. Напарник все еще смотрел на Марио недоверчиво, но согласился. Марио перевел дух. От страха он весь взмок. Однако, вручая Марио паспорт, фараон обнаружил внутри, под обложкой, кое-что интересное: удостоверение учащегося курсов нидерландского языка при народном университете.

Надо сказать, что среди многих мелких странностей, отличавших жителей нашего кончика Солнечной аллеи, особое место занимал нездоровый, прямо-таки повальный интерес к изучению иностранных языков, причем в первую очередь тех стран, посетить которые, мягко говоря, не представлялось возможным. Может, таким образом давала о себе знать тоска обитателей нашего района по дальним краям. Или нечто вроде своенравного упрямства: раз уж нам нельзя туда поехать, так хотя бы выучим язык. Как бы там ни было, но всякий уважающий себя житель нашего кончика Солнечной аллеи считал делом чести дать своим детям, что называется, «двуязычное образование». Места на курсах английского при народном университете были всегда нарасхват, впрочем, как и на курсах французского, испанского, португальского, шведского, итальянского, арабского, а также санскрита и иврита. Когда перекрыли границу с Польшей, народ с жадностью набросился на польский, а когда запретили журнал «Спутник»[12], неожиданной популярностью стал пользоваться русский. Экзистенциалистка, понятное дело, учила французский. Мирьям записалась на курсы испанского. Ее младший братец захотел изучать языки американских индейцев. Но даже на эти курсы свободных мест уже не осталось.

На самом деле народ интересовали не столько иностранные языки, сколько возможность установить любые контакты со странами, доступ в которые был нам заказан. Любимыми шахматными партнерами Толстого в игре по переписке были канадцы или бразильцы. У Мирьям голова шла кругом при мысли о поцелуе с западноберлинцем. Гюнтер, муж зеленщицы, которая торговала теперь государственной символикой, увлекался моделями игрушечных железных дорог и переписывался с товарищами по хобби во всей Западной Европе. Те в ответ слали ему каталоги. В результате в один прекрасный день Гюнтера взяли как агента западной разведки. Подозрение, которое сразу и всем показалось сущим бредом: ну как человек, который даже собственной жене противостоять не может, будет противостоять целому государству? Тем не менее, как это часто бывает, ему, без вины виноватому, досталось по первое число. Когда через год и восемь месяцев он вернулся, выяснилось, что дышать он может только с помощью аппарата искусственного дыхания, который надо возить за собой на небольшой тележке.

Проходя однажды мимо овощного магазина, который перестал быть овощным, госпожа Куппиш увидела, как по лестнице медленно поднимается человек, через каждые три ступеньки прикладывая к лицу кислородную маску. И лишь когда зеленщица, которая тоже перестала быть зеленщицей, вышла из дверей магазина, чтобы ему помочь, госпожа Куппиш признала в инвалиде Гюнтера. Все, кто в то время видел Гюнтера, не давали ему и полугода срока, а он до сих пор жив и до сих пор таскает за собой тележку с кислородными баллончиками.

Фараоны, обнаружив в обложке паспорта Марио удостоверение учащегося курсов нидерландского языка, немедленно доложили об этом по рации.

— Задержанный занимается на курсах нидерландского языка… Нидерландского… Да-да, стоит рядом… Да, нидерландский.

Когда после проверки документов в приграничной зоне по рации передается подобное сообщение, совершенно ясно, что за ним последует. Ответ не заставил себя ждать и прозвучал коротко: «Арестовать».

Дожидаясь первого допроса, Марио обнаружил катастрофическую ошибку в их с экзистенциалисткой вычислениях: поскольку в двух тысячах квадратных метров не два квадратных километра, а в тысячу раз меньше, то и подпольщиков для скупки земель придется мобилизовать не пятьдесят тысяч, а в тысячу раз больше, то есть пятьдесят миллионов. Но в ГДР насчитывалось всего семнадцать миллионов населения, а за вычетом малолетних детей и членов партии с грехом пополам наскребалось и вовсе не больше десяти. Где раздобыть недостающие сорок миллионов народу, Марио, хоть убей, не знал. Но тогда, успокаивал он себя, как можно дать ему срок за государственную измену? Это все равно что приговорить человека с незаряженной винтовкой за попытку убийства.

Человек, который его допрашивал, направил свет настольной лампы Марио прямо в глаза и сообщил, что стакан воды ему еще предстоит заслужить.

— Вам лучше сра-а-азу во всем сознаться, хотя нам и гак все прекра-а-а-сно известно. Просто хотелось бы лично от вас все услышать.

Марио начал уверять, что просто заснул в поезде. Человек поднял его на смех, потом стал орать и ни одному слову Марио верить не хотел. Однако Марио стоял на своем. Ему стыдно было рассказывать правду, стыдно было признаваться в дурацкой ошибке. Так что пусть этот тип орет и издевается сколько угодно. А когда Марио посреди допроса вдобавок еще и заснул, его версия даже перестала казаться неправдоподобной.

Короче, его выпустили. Но навсегда отбили охоту к поездкам по стране с целью изучения и осмотра в ней чего бы то ни было. Зато, по рассказам экзистенциалистки, разительные перемены претерпело его сексуальное поведение: не иначе, недостающие для скупки земель сорок миллионов человек он вознамерился зачать лично.

Как-то раз задержали в приграничной зоне и Миху. Случилось это в тот вечер, когда в квартире у Куппишей наконец-то установили телефон. Всей семьей они гордо уселись вокруг новенького аппарата, и каждый чувствовал себя именинником. Как вдруг телефон и вправду зазвонил! Господин Куппиш первым отважился снять трубку. Но вынужден был тотчас передать ее Михе, которого попросили к телефону.