Виктория Дегтярева - Французский дневник

• Название: Французский дневник
• Автор: Виктория Дегтярева
• Жанр: Эротика

---

Я рассмеялась и отступила на шаг. Отщипнула еще одну виноградину, съела ее сама.

— Что, испугался?

Он решительно тряхнул головой.

— Нет.

В одно мгновение блузка и джинсы оказались на полу. Еще через секунду за ними последовали рубашка и брюки Франсуа. Мы любили друг друга так, как мне и мечталось — медленно, долго, нежно. Его ладони, губы, язык скользили по моей шее, груди, мягко касались сосков, спускались ниже, дразнили сжимающийся в сладкой истоме живот, погружались в самое сокровенное и доводили меня до исступления. Он вошел в меня как соскучившийся по родному дому хозяин, завладел целиком и безраздельно. Да, мне было не стыдно чувствовать себя его рабой — ведь отдаваясь, я и обретала не меньше… Это было именно то, о чем я так мечтала, глядя на него…»

Ася еще раз пробежалась покрасневшими от бессонной ночи глазами по строчкам и решительно захлопнула тетрадь. Надо было собираться на семинар. Она прикусила губу и со всей силы швырнула ручку в угол. Размечталась, идиотка! Романтическая ночь! Вино, фрукты, Азнавур, потоки страсти… Как бы не так! Этот трус поднялся за книгой, оставив ее в машине, а потом отвез к общежитию, притормозив как минимум в километре от него.

Полночи Ася не могла успокоиться, вертясь на горячей смятой простыне. Что, что было не так? Она не привлекает его? Но ведь взгляды, которые он бросал на нее вечером, были полны вожделения — она не могла перепутать… А вдруг профессор — импотент?.. О, нет, только не это… Да и непохоже совершенно… Чтобы хоть как-то успокоиться, Ася начала читать «Французское завещание», но книга без прилагающейся к ней бурной ночи вызвала жуткое раздражение — как пустой фантик от конфеты. Девушка бросила чтение, долго ворочалась, думала, наконец, поднявшись с постели, пошла в душ. Теплые струи воды нежно ласкали тело, она помогала им руками, прокручивая в голове все детали несостоявшегося свидания в квартире профессора…

А сейчас она была настроена агрессивно. Тщательнейший макияж, соблазнительнейшая прическа и рискованная одежда — провалиться ей сквозь землю, если он не пожалеет на сегодняшней лекции о своей вчерашней нерешительности!

«…конечно же, не по-мужски. Но как еще было поступить? Она ведь однозначно отказала, сославшись на чтение. Мне уже было не успокоиться. Я поехал к Софи. Жаль ее, она ведь действительно любит меня. Всегда принимает, ждет… Вчера я опять подал ей надежду, был нежен и ласков, любил ее, представляя себе эту русскую… Это, конечно, ни к чему меня не обязывает, наши отношения уже несколько лет именно такие — приезжаю, когда посчитаю нужным, Софи ничего не требует… Наверное, у нее кто-то есть, может, даже женщина… Это неважно. Нас больше ничего не связывает. А все же жаль, что эта русская сорвалась… Может, сегодня?.. Надо подать ей знак… Расскажу о Гари, она поймет».

«У меня нет ни капли французской крови. Но в моих жилах течет кровь Франции», — так писал о себе знаменитый писатель Ромен Гари, благодаря которому французская литература ХХ века обрела второе дыхание. Эмигрант из России, он достиг всего, о чем только может мечтать гражданин Франции — защищал честь страны во время войны, получил орден Почетного Легиона, стал блестящим дипломатом и автором выдающихся книг, вошедших в классику мировой литературы. Мечтатель и идеалист, и в то же время прекрасный знаток человеческой природы, Гари во всех произведениях оставался верным прославлению вечных человеческих ценностей — чести, достоинства, верности, любви и нежности…»

Ася еще ни разу не видела Франсуа таким вдохновленным и красноречивым. Он захватил, обаял, заворожил аудиторию своим рассказом. Легко перескакивая от одного факта биографии Гари к следующему, он мастерски жонглировал цитатами из произведений писателя, воспроизводя их по памяти легко и непринужденно. Как настоящий художник, легкими штрихами обрисовал образ автора, да так, что Ася была уверена — самый нерадивый и неначитанный студент сразу после лекции побежит в библиотеку спрашивать романы Гари…

Ее вдруг охватила дикая злость. Вот она сидит, красивая и эффектная, среди нескольких десятков других слушателей, воспринимает, открыв рот, льющиеся из профессора красивые фразы, и ничего, ровным счетом ничего сейчас для него не представляет. Она-то думала, что он придет сегодня на занятия помятый и невыспавшийся, с измученным лицом, будет всю лекцию страдальчески глядеть на нее, сбиваться, терять мысль, а он, словно молодой бог, прекрасный и недостижимый, парит над аудиторией в потоке вдохновения и даже не думает взглянуть на тех, кто остался внизу играть роль бессловесных статистов, немых свидетелей его триумфа.

Сама не осознавая до конца, что делает, она вдруг порывисто вскочила с места и, прервав Франсуа на полуслове, выпалила:

— Вот вы говорите, профессор, что, если судить по автобиографической книге «Обещание на рассвете», мать дала Гари очень многое, именно она своими честолюбивыми помыслами подтолкнула его к тому, чтобы стать дипломатом, писателем, кавалером ордена Почетного Легиона… А вы не думаете, что она своей чрезмерной любовью и властностью, наоборот, искалечила его? Что он жил не за себя, а за нее, оправдывая ее несложившуюся судьбу? Что если бы не планы матери на его будущее, которые он неукоснительно выполнял, он прожил бы гораздо более гармоничную и счастливую жизнь и не стал обрывать ее выстрелом в восьмидесятом году?..

Произнеся на одном дыхании эту тираду, Ася жутко испугалась. Неужели это она, всегда такая тихая и незаметная на лекциях, стесняющаяся сказать лишнее слово из-за русского акцента, только что осмелилась встать, привлечь к себе взгляды всей аудитории и спорить с преподавателем! Что с ней такое происходит?!

Профессор, видимо, подумал о том же — во всяком случае, брови его недоуменно вздернулись, когда Ася начала говорить, но он тут же взял себя в руки и ответил как можно невозмутимее:

— Вполне вероятно, что вы правы, Ася. Но если бы было так, как вы предположили, скорее всего, мир никогда бы не узнал выдающегося писателя Гари и ни один из его знаменитых романов не был бы написан. Довольные всем и гармоничные люди обычно не пишут книг — им просто незачем. Так что, думаю, и сам Ромен, доведись ему выбирать судьбу, не стал бы искать себе иной доли… А вообще, мадемуазель, думаю, вряд ли мы можем осуждать его мать. Ведь для этого нужно сначала поставить себя на ее место. Вот когда у вас будут дети, вы сможете это сделать, а сейчас…

— Зачем вы переводите беседу в личное русло? — вспыхнула Ася. — Мне кажется, тема нашего обсуждения никоим образом не касается того, есть у меня дети или нет. И вообще, совсем необязательно быть матерью для того, чтобы судить о поступках других людей. Есть какие-то единые для всех нравственные законы, в конце концов… Вот взять самого Гари — его самоубийство. Вы считаете, он имел право так поступить? Ведь у него остался сын, который очень его любил! Разве это не было безответственностью по отношению к ребенку? У вас есть дети, профессор? Вы можете судить об этом?

— Да я смотрю, вы сами переводите разговор в личное русло, мадемуазель, — усмехнулся Франсуа. — Я не буду отвечать на ваш вопрос о детях. Но я считаю, что Гари имел право распорядиться своей жизнью именно таким образом, если не видел другого выхода. Почему вы отказываете детям в праве понять и принять поступки родителей, какими бы они ни были? И вообще, Ася, вы сегодня как-то чересчур категоричны в высказываниях. У вас что-то случилось? Вы чем-то расстроены? Разозлены?

Ася почувствовала, что больше не в силах говорить с ним. Ситуация становилась невыносимо унизительной. Она выставила себя полной идиоткой и истеричкой перед всеми студентами! Больше она не сможет показаться на лекциях — нет, она просто не вынесет их косых взглядов и ухмылок! Пора собирать вещи и возвращаться домой. Немедленно! Завтра же!

Изо всех сил пытаясь удержать рвущиеся наружу рыдания, она схватила сумку и пулей вылетела из аудитории.

«Домой, домой, домой! Завтра утром — на самолет. Соскучилась. Глупости тоже пора заканчивать. Надо было так вляпаться сегодня! Это все отсутствие нормальной личной жизни — вот Денис встретит, сразу поеду к нему… Если вообще встретит, Отелло несчастный… А она-то, она — хороша дура, вообразила себе принца! Тоже мне, старикашка лет пятидесяти, француз, понимаешь!»

Ася пила красное вино в том самом ресторанчике, где вчера ела макароны. Музыка, люди, сигаретный дым… Романтики, романтики не хватало! Вот и пришлось ее себе напридумывать. Но Франция не оправдала надежд на романтику. Так ничего и не произошло — ни одного приключения, о котором она могла бы вспоминать и улыбаться. Пусть даже что-то пошлое, обыденное, но — пусть бы оно было! Это одно воспоминание!

«Как она обиделась… Кажется, даже почувствовала себя униженной… А вдруг вернется в свою Россию? Вдруг завтра улетит?.. Что там происходит в этих загадочных русских душах? Еду!» Франсуа бросил карандаш, схватил плащ и ключи от машины и бросился вон из квартиры. Он найдет ее сегодня вечером — он знает, где она!