Жюль Верн - «Если», 1997 № 11

• Название: «Если», 1997 № 11
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1997
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКАЕжемесячный журнал
Содержание:

Жюль Верн. ПАРИЖ ПОКОРЯЕТ ВСЕХ, рассказ

Вл. Гаков. БЕСКОНЕЧНАЯ ВОЙНА

Зенна Хендерсон. ЖАЖДА, рассказ

Пол Картер. ТАЙНА БРИЛЛИАНТОВЫХ КОЛЕЦ, рассказ

Сергей Дерябин. ВСЕЛЕННАЯ НЕ СТОПКА БУМАГИ

Джонатан Летем. ХОЗЯИН СНОВ, роман

Банк идей

*Дэвид Брин. «ТС-С-С», рассказ

Прямой разговор

*Андрей Столяров. «ВЫШЕ ЛЮБЫХ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ»

Вл. Гаков. ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ

КУРСОР

РЕЦЕНЗИИ

PERSONALIA

ВЕРНИСАЖ

*Вл. Гаков. ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ МАЙКЛА УЭЛАНА

ВИДЕОДРОМ

*Тема

-- Дмитрий Караваев. «ПЯТЫЙ ПУНКТ КИНОФАНТАСТИКИ»

*Рецензии

*Приглашение к разговору

-- Сергей Кудрявцев. ИЛЛЮЗИЯ В КВАДРАТЕ

*Тема

-- Василий Горчаков. ВЕЛИКИЙ МЕЧТАТЕЛЬ НА ЭКРАНЕ

_{Обложка: Майкл Уэлан. Иллюстрации: Н. Алексеев, О. Васильев, А. Филиппов.}

---

Считается, и по праву, что французская НФ — самая мощная национальная фантастика в Западной Европе. Мощная во всех отношениях: тут и исторические корни, и количество, и литературный уровень. Поэтому данный фрагмент — своего рода обзор в обзоре — будет и более объемным, и более обстоятельным, чем предыдущие. Начну с корней.

Мы говорим: фантастика, — понимаем: Верн. Однако французский «след» в этой литературе именем одного из ее основоположников и классиков не ограничивается. Полагаю, что имен Рабле («Гаргантюа и Пантагрюэль» — чем не шедевр ранней фантастики?), Сирано де Бержерака (автора «Иного света, или Государств и империй Луны» и, между прочим, проекта первой «многоступенчатой ракеты» в истории литературы!), Вольтера («Микромегас»), Кабе и Мерсье (признанных утопистов) вполне достаточно, чтобы уверенно оспаривать титул «страны, в которой родилась современная фантастика». Что бы там ни утверждали американцы…

Но прежде чем продолжить ряд имен, небольшое отступление.

В годы моей литературной молодости, когда в нашей фантастике гремели баталии — не нынешние, за место на рынке, а, смешно сказать, идейные, случилось мне наткнуться на статью одного из тогдашних молодогвардейских «заплечных дел редакторов». Возомнив себя; знатоком фантастики, этот деятель на подчиненной ему издательской площади опубликовал нечто о жизни и творчестве талантливого и ироничного французского художника-графика и писателя Альбера Робиды. Именно так — склоняя фамилию бедного француза «согласно падежов». Помнится, я выступил в «Литгазете» с репликой под названием «Читали ль вы Дюму?», где речь шла о защите языка и авторов: о писателе Гюге, математике Ферме и даже супругах Кюрях.

С тех пор много воды утекло: и где та «Молодая гвардия», и кому сейчас придет в голову (кроме президента, естественно) бороться за чистоту разнообразных языков! Но зуд блеснуть образованностью и порассуждать о философии Дерриды и оригинальной концепции де Шардена (для тех, кто не в курсе: фамилия последнего — Тейяр де Шарден, а имя — Пьер), увы, не прошел. Так вот, специально для «знатоков», публично возмущавшихся, почему это я в Энциклопедии фантастики поместил Сирано де Бержерака на букву «С» вместо положенной «Б», сообщаю «по буквам». Потому что фамилия бессмертного француза — Сирано де Бержерак, имя же — Савиньен. Приведу еще две столь же «вредные» фамилии, имеющие отношение к научной фантастике: Вилье де Лиль-Адан (имя его не Вилье, а Жан-Мари-Матиас-Филип-Огюст) и Ретиф де Ля Бретон (имя — Никола-Анна-Эдм).

Между прочим, фамилии в истории жанра славные. Первый автор знаменит романом «Ева будущего», в котором задолго до механической дивы из «Метрополиса» впечатляюще описана женщина-андроид; а второй — романом «Южное открытие», где этим самым открытиям и предвидениям несть числа…

И только после всех перечисленных явился Жюль Верн в компании своих верных последователей — Гюстава Ле Ружа, Андре Лори и Жозефа Рони-старшего; они представляли, в основном, сторону научную, а фантастику — Шарль Нодье, Теофиль Готье, Морис Ренар. А еще к НФ в XIX — первой половине XX столетия эпизодически обращались буквально все маститые французские писатели: Оноре де Бальзак, Ги де Мопассан, Дюма-отец, Луи Буссенар, Гастон Леру, Анатоль Франс, Андре Моруа, Марсель Эме, Анри Труайя (настоящее имя которого, кстати, Лев Тарасов), один из столпов литературного модернизма Альфред Жарри и знаменитый в свое время астроном, популяризатор науки и философ Камиль Фламмарион.

О таком генеалогическом древе можно только мечтать! Теперь по поводу количества.

Практически во всех западных странах научная фантастика совершала бурный спурт сразу вслед за появлением соответствующего печатного органа, всецело посвященного ей; таковым во Франции стал журнал «Фиксьон», издающийся с 1954 года. Именно тогда накатила первая волна переводов «с американского» — хотя девятый вал был еще впереди! — и поначалу журнал задумывался лишь как младший брат американского «Фэнтези энд сайнс фикшн». Однако новое издание сплотило вокруг себя местную литературную молодежь, а чуть позже к нему присоединилось еще два новых «Галакси» и «Саттелит». Так что в майском номере «Фиксьон» за 1959 год редактор журнала Алан Доремье, сам мастер короткого фантастического рассказа, не ради красного словца провозгласил явление «национальной школы». Казалось, вот он — Золотой Век, совсем как у американцев два десятилетия назад!

Но шестидесятые годы ожидаемого бурного роста не принесли: издаваемая во Франции фантастическая литература, хотя и сохраняла родные цвета (красный, белый, синий), но окрашены в них были все-таки преимущественно звезды и полосы. Лишь десятилетие спустя наступило некоторое оживление. И уже не только европейские критики, но и заокеанские, отдавали французской научной фантастике второе после СССР место 0 Старом Свете. А небывалый «разгул» местного фантастоведения вызывал изумление. Но…

Снова — «но». На протяжении всего прошлого десятилетия — ровное плато. Отношение к этой литературе по-французски легкое и не обязывающее: пуркуа бы и не па, как говорили в наше время… Книг издается предостаточно, конвенции бурлят, премии раздаются направо и налево, а вот мощной французской школы на родине Жюль Верна не видно и по сей день[15].

Может быть, дело в том, что лучшую — пришло время коснуться упомянутого литературного уровня — французскую научную фантастику создавали те, кто себя фантастом, в общем-то, не считал. В первую очередь, это Пьер Буль и Робер Мерль.

И все же отношение обоих с литературой, которую еще в конце 50-х годов местные критики прочили на смену бульварному «полицейскому роману», нельзя назвать легкомысленным флиртом. Три солидных романа (а если считать еще и философскую притчу «Мадрапур», то все четыре) у Мерля и, по крайней мере, шесть книг у Буля — казалось, эта любовь всерьез и надолго. Но Буль скончался в 1994 году, Мерль, насколько мне известно, еще год назад был жив, однако ничего фантастического более не написал.

При всем том оба поработали в фантастике славно! Хотя понимали ее несколько односторонне: в основном, как «роман политико-фантастический» — так сам Мерль определил свой остросюжетный триллер «Разумное животное» (1967).

Нет необходимости подробно останавливаться на этом, а также и на других произведениях, которые у нас хорошо известны: об апокалиптическом «пост-атомном» видении Мерля (монументальный «Мальвиль», 1972) и беспощадно-горькой сатире Буля («Планета обезьян», 1962) написано немало. Зато стоит, вероятно, хотя бы вкратце коснуться других книг этих авторов, так и не дошедших до отечественного читателя или явившихся к нам лишь недавно.

Сатире Мерля «Охраняемые мужчины» (1974) в советскую эпоху не повезло вовсе не из-за политики; хотя она в романе и присутствует, причем «антиамериканская», — дальше некуда! Испугал отечественных цензоров «секс». Забавно, но вот секса-то (в смысле «клубнички») в романе практически нет… Короче, Мерль ополчился против тенденции, в те времена еще трудно различимой, сегодня же превратившейся в общее место — пока, к счастью, только за океаном — феминистской революции. Еще одной в истерзанном революциями веке — и единственной успешной. Писатель два десятилетия назад разглядел в недалеком будущем еще одну возможную антиутопию, сравнимую с замятинской или оруэлловской, но только подкралась она незаметнее: шла себе тихо-мирно «сексуальная революция» да вдруг свернула с проторенной колеи, и до руля политики дорвались воинствующие феминистки. Ну и порулили всласть, отомстили мужчинам.

Зато ход в тогдашний СССР ранним фантастическим произведениям Буля преградил шлагбаум как раз чистой политики.

О Буле-фантасте заговорили уже после выхода его сборника рассказов «Ибо это абсурдно» (1957) и небольшой повести «Е=МС2». Последняя представляет собой один из ранних примеров «альтернативной истории»: ученые-ядерщики в середине сороковых отказываются от создания атомной бомбы и переключаются на задачу противоположную — превращение энергии в материю; в результате Хиросима все же погибает, но заваленная неведомо откуда взявшимися грудами урана! А потом была «Планета обезьян», в общем-то, тоже случайно прорвавшаяся к нашему читателю… Случайно, потому как мрачная басня о человечестве, захлебнувшемся в болоте им же созданных вещей и в конце концов уступившем Землю поумневшим обезьянам, тогдашними отечественными идеологами была однозначно и, в общем, верно! — расценена как произведение антибуржуазное. И только. А ведь в книге, если внимательно ее читать, роздано по серьгам всем сестрам. Цивилизация на Земле в равной мере погибла от скудоумия «тех», и «этих» — Буль сказал это в открытую; его гротеск, несмотря на внешнюю «черноту», весьма прозрачен. Однако самое поразительное то, что и на Западе сатирические стрелы французского писателя увидели летящими лишь в одну цель.