Джек Лондон - Сэмюэль

• Название: Сэмюэль
• Автор: Джек Лондон
• Жанр: История

---

Мне рассказывал об этом Гэвин Мак-Нэб, тоже уроженец Мак-Гилла, служивший тогда боцманом на "Стэрри Грэйс".

- Да, я очень хорошо все помню, - говорил он. - Мы шли, как нам полагалось по рейсу, на восток, и погода сильно испортилась. Сэмюэль Хэнен был отличный моряк, другого такого моряка свет не запомнит. Как сейчас его вижу, когда он стоял на вахте в то последнее утро и громадные волны бушевали за кормой, а он один смотрел, как наша "Грэйс" выдерживает их удары, - потому что капитан уже несколько дней пьянствовал внизу в каюте. В семь часов Хэнен поставил шхуну по ветру, не рискуя больше идти вперед в такой страшный шторм. В восемь он позавтракал и ушел к себе в каюту, а через полчаса на мостик вылез и капитан. Глаза мутные, трясется весь и держится за перила. Буря была страшная, можете мне поверить, кругом света божьего не видно, - а он стоит и только глазами хлопает да сам с собою разговаривает. Наконец, как крикнет рулевому: "Отойди назад!". Младший помощник, который стоял около него, так и ахнул: "Господи помилуй, что это вы!". Но капитан наш и не взглянул на него, а все что-то бурчит себе под нос. Потом вдруг выпрямился, приосанился и опять крикнул: "Меняй галс, кому я говорю! Оглох ты, что ли, черт тебя побери?".

Недаром говорят, что пьяным везет, - ведь "Стэрри Грэйс" шла, не зачерпнув и ведра воды, - при таком-то урагане! Это был не ураган, а настоящее наказание господне. Второй помощник выкрикивал распоряжения, и все матросы носились, как сумасшедшие. А капитан кивнул головой и довольный ушел вниз допивать виски. Это было все равно, что послать на верную смерть всех людей на судне, потому что даже самый большой пароход не может идти в такую погоду. Да какое там идти! И вообразить себе нельзя, что творилось на море! В жизни не видал ничего подобного! А я ведь сорок лет плаваю, начал еще мальчишкой. Ужас, что было!

Помощник капитана стоял бледный, как смерть. Он пробыл на мостике полчаса, потом не выдержал, сошел вниз и позвал на помощь Сэмюэля и третьего помощника. Да, уж на что хороший моряк был Сэмюэль, а тут и он спасовал. Все смотрел и раскидывал умом так и этак, но не знал, что делать. Остановить судно он не решался, потому что, пока будешь останавливать, с него снесет и команду, и все остальное. Ничего больше не оставалось, как идти дальше. Если бы буря усилилась, нас все равно ждала бы смерть. Рано или поздно разбушевавшиеся волны непременно смыли бы нас всех с кормы в море.

Я вам сказал, что это был не ураган, а чистое наказание господне? Где там! Не бог, а сам дьявол, должно быть, наслал его! Я на своем веку видал виды, но такое не дай бог еще пережить! Внизу, в кубрике, никто не рискнул остаться. На палубах тоже не было ни единой души. Матросы все толпились наверху, цеплялись за что придется. Все три помощника были на корме, два человека - у штурвала, и только этот пьяница-капитан, нализавшись, храпел внизу в каюте.

И вдруг я вижу, что примерно в миле от нас поднимается волна выше всех других, как остров из моря. Я таких в жизни не видал. Три помощника стояли рядом и тоже смотрели, как она надвигается, и все мы молили бога, чтобы она прошла мимо и не обрушилась на нас. Но молитва не помогла. Волна встала, как гора, захлестнула корму и закрыла нам небо. Три помощника кинулись в разные стороны; второй и третий побежали к вантам и полезли на бизань-мачту, а Хэнен бросился помогать штурвальным. Он был храбрый человек, этот Сэмюэль Хэнен! Пошел навстречу такой волне, не думая о себе, думая только о спасении судна. Оба матроса были привязаны к штурвалу, но Сэмюэль хотел быть наготове, на случай, если кто из них погибнет и нужно будет его заменить. И вот в этот миг волна и обрушилась на судно. С мостика нам не видно было кормы, на нее хлынула тысяча тонн воды. Волна смыла всех, всех унесла - двух помощников, забравшихся на бизань, Сэмюэля Хэнена, бежавшего к штурвалу, обоих штурвальных да и самый штурвал тоже. Так мы их больше и не видели. Судно вышло из ветра и потеряло управление. Двоих из нас смыло с мостика в море, а нашего плотника мы нашли потом на корме, у него не осталось ни одной целой косточки, и тело превратилось в какой-то кисель.

Тут-то и начинается самое необычайное во всей этой истории, - чудо, свидетельствующее о героической душе Маргарет. Этой женщине было сорок семь лет, когда пришла весть о гибели Сэмюэля. Через некоторое время по всему острову пошли невероятные слухи. Да, поистине невероятные! Никто им не верил. Доктор Холл пренебрежительно фыркал и отмахивался от такого вздора. Все смеялись, как смеются забавной шутке. Выяснилось, что слух исходит от Сары Дэк, единственной служанки Хэненов. Сара Дэк уверяла, что это правда, но ее называли бессовестной лгуньей. Кое-кто из соседей даже решился спросить об этом самого Тома Хэнена, но от него ничего не добились. Том в ответ только хмурился и бранился.

Молва заглохла, и Мак-Гилл уже занялся было обсуждением гибели в Китайском море "Грэнобля", все офицеры которого и половина экипажа родились и выросли на острове. Однако сплетня не хотела умирать. Сара Дэк все громче твердила свое. Том Хэнен бросал вокруг все более угрюмые взгляды, а доктор Холл, побывав в доме у Хэненов, перестал недоверчиво фыркать. Наступил день, когда весь остров встрепенулся, и языки заработали во-всю. То, о чем говорила Сара Дэк, казалось всем неестественным, неслыханным. И когда через некоторое время факт стал для всех очевидным, жители Мак-Гилла, подобно боцману "Стэрри Грэйс", решили, что тут дело не обошлось без дьявола. По словам Сары, эта одержимая, Маргарет, была уверена, что у нее будет мальчик. "Я родила одиннадцать, - говорила она. Шестерых девочек и пятерых мальчиков. И, как во всем, так и тут должен быть ровный счет. Шесть тех и шесть других, - вот и выйдет поровну. Я рожу мальчика, - это так же верно, как то, что солнце восходит каждое утро".

У нее и в самом деле родился мальчик, и притом прекрасный. Доктор Холл восторгался его безупречным и крепким сложением и даже написал доклад для Дублинского медицинского общества, в котором указывал, что это самый интересный случай в его многолетней практике. Когда Сара Дэк сообщила, сколько весит новорожденный, ей отказались верить и опять назвали ее лгуньей. Но доктор Холл подтвердил, что он сам взвешивал мальчика, и тот весит именно столько, сколько сказала Сара, - и после этого остров Мак-Гилл, затаив дыхание, слушал без недоверия все, что ни сообщала Сара о росте или аппетите ребенка. И снова Маргарет Хэнен повезла сына в Бельфаст, и там его окрестили Сэмюэлем.

- Это был не ребенок, а золото, - рассказывала мне Сара Дэк.

Когда я познакомился с Сарой, она была уже шестидесятилетней старой девой, полной и флегматичной. Память этой женщины хранила события столь трагические и необычайные, что если бы она болтала еще десятки лет, рассказы ее все равно не могли бы утратить интереса для ее приятельниц.

- Да, не ребенок, а золото, - повторила Сара. - И никогда он не капризничал. Посадишь его, бывало, на солнышке, и он сидит часами, и пока не проголодается, его не слышно. А какой сильный! Сожмет что-нибудь в руках, так не вырвешь у него, как у взрослого мужчины. Помню, когда ему было от роду всего несколько часов, он так вцепился в меня ручонками, что я вскрикнула от испуга. На редкость был здоровый ребенок. Спал, ел, рос и никогда никого не беспокоил. Ни разу не бывало, чтобы он хоть одну минуту мешал нам спать по ночам, - даже когда у него резались зубы.

Маргарет все качала его на коленях и спрашивала, был ли когда-нибудь другой такой красавчик во всех трех королевствах.

А как быстро он рос! Это, наверное, оттого, что он так много ел. К году Сэмми был уже ростом с двухлетнего. Только ходить и говорить долго не начинал. Издавал горлом какие-то звуки и ползал на четвереньках, - больше ничего. Но при таком быстром росте этого можно было ожидать. Он становился все здоровее и крепче. Даже старый Том Хэнен - и тот веселел, глядя на него, и твердил, что другого такого мальчонку не сыщешь во всем Соединенном Королевстве.

Доктор Холл первый заподозрил неладное. Я отлично это помню, хотя, правда, тогда мне и в голову не приходило, что у доктора такие подозрения. Как-то раз я заметила, что он держит у Сэмми перед глазами разные вещи и кричит ему в уши то громче, то тише, то отойдет от него подальше, то ближе подойдет. Потом, уходя, наморщил брови и покачал головой, как будто ребенок болен. Но я готова была поклясться, что Сэмми вполне здоров, ведь я же видела, как он ест и как быстро растет. Диктор Холл не сказал Маргарет ни слова, и я никак не могла понять, чем он так озабочен.

Помню, как маленький Сэмми в первый раз заговорил. Ему было уже два года, а по росту он сошел бы за пятилетнего. Только с ходьбой у него дело не ладилось, все еще ползал на четвереньках. Всегда он был веселый и довольный, никому не надоедал, если его вовремя кормили. А ел он очень уж часто. Помню, я развешивала во дворе белье, а Сэмми вылез из дома на четвереньках, мотает своей большой головой и жмурится на солнце. И вдруг заговорил. Я чуть не умерла со страху - и тут только поняла, почему доктор Холл ушел тогда такой расстроенный. Да, Сэмми заговорил! Никогда еще ни у одного ребенка на острове не было такого громкого голоса. Ошибки быть не могло. У меня ноги подкосились. Я вся дрожала. Сэмми ревел по-ослиному! Понимаете, сэр, ревел, совершенно так, как осел, - громко и протяжно, так что, казалось, у него того и гляди лопнут легкие.