Кристофер Прист - «Если», 1998 № 02

• Название: «Если», 1998 № 02
• Автор: Кристофер Прист
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКАЕжемесячный журнал
Содержание:

Кристофер Прист. БЕСКОНЕЧНОЕ ЛЕТО, рассказ

Автора представляет переводчик

*Олег Битов. СВИДЕТЕЛЬ ПЕРЕМЕН

Конкурс «Альтернативная реальность»

*Виталий Яценко. ЗВЕРИНЕЦ, рассказ

*Кирилл Залесов. ГРЕХИ НАШИ ТЯЖКИЕ…, рассказ

Факты

Майя Каатрин Бонхофф. ДУДОЧКА КРЫСОЛОВА, рассказ

Сергей Лукьяненко. ИГРЫ, КОТОРЫЕ ИГРАЮТ В ЛЮДЕЙ (ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ)

Лайон Спрэг де Камп, Флетчер Прэтт. ТЕПЕРЬ ЕЩЕ И СЛОНЫ…, рассказ

Бад Спархоук. ДЕЛОВАЯ ХВАТКА, рассказ

Борис Федоров. ПРОДАВЦЫ ВОЗДУХА

Тимоти Зан. РАПСОДИЯ ДЛЯ УСКОРИТЕЛЯ, повесть

Евгений Лукин. ВЗГЛЯД СО ВТОРОЙ ПОЛКИ

Евгений Харитонов. СТРАНА ВОСХОДЯЩЕЙ НФ

КУРСОР

РЕЦЕНЗИИ

PERSONALIA

ВИДЕОДРОМ

*Тема

— Сергей Кудрявцев. И НИКАКОЙ ФАНТАСТИКИ!

*Контраргумент

— Вл. Гаков. БЕЙ ЖУКОГЛАЗЫХ!

*Экранизация

— Владимир Ковалев. КИНОЗАЛПЫ «ПУШКИ» ЖЮЛЯ ВЕРНА

*Интервью

— Василий Горчаков. «КАЖДЫЙ ФРАНЦУЗ В ДУШЕ НЕМНОЖЕЧКО ФАНТАСТ…» (интервью с Люком Бессоном)

*Рецензии

*Герой экрана

— Станислав Ростоцкий. ЗОЛУШКА, КОТОРАЯ МЕЧТАЕТ СТАТЬ ПРИНЦЕССОЙ

_{Обложка Мура К. (Chris Moore).Иллюстрации О. Васильева, О. Дунаевой, А. Жабинского, Т. Константиновой, А. Филиппова.}

---

— Ожидается налет? — спросил он.

— Как знать… Пока что фрицы бомбят только порты, но в любой день могут приняться и за города.

Не сговариваясь, оба глянули на небо на юго-востоке. Там, высоко в синеве, курчавились инверсионные следы, но немецких бомбардировщиков, которых все так опасались, не было видно.

— Со мной ничего не случится, — заверил Ллойд. — Я гуляю. И даже если начнется налет, буду вдалеке от городских построек.

— Хорошо, сэр. Встретите на прогулке кого-нибудь — напомните, что объявлена тревога.

— Обязательно.

Патрульный кивнул и двинулся к городу. Ллойд на секунду поднял очки на лоб и посмотрел ему вслед.

В десятке ярдов от места, где они разговаривали, виднелась одна из живых картин, созданных замораживателями, — двое мужчин и женщина. Судя по одеянию, их заморозили еще в середине девятнадцатого века. Эта картина была самой старой из всех, какие он обнаружил, а потому представляла для него особый интерес. Он давно понял, что предсказать момент, когда картина разморозится, невозможно. Какие-то картины держались по нескольку лет, другие оживали через день-два. Тот факт, что эта картина существует по меньшей мере лет девяносто, показывал, в каких широких пределах колеблется скорость распада.

Трое замороженных застыли на полушаге прямо на пути патрульного, однако тот ковылял по тротуару, не видя их в упор. Даже приблизившись к ним вплотную, патрульный не обратил на них никакого внимания, а в следующий миг прошел сквозь них, как ни в чем не бывало.

Ллойд опустил очки на глаза, и троица сделалась смутной, еле очерченной.

Июнь 1903 года

В сравнении с перспективами Томаса виды на будущее, какими располагал Уэринг, представлялись скромными и ничем не примечательными, но с обыденной точки зрения они заслуживали уважения. Соответственно, миссис Каррингтон, которая знала о благосостоянии семейства Ллойдов больше, чем кто бы то ни было за пределами семейного круга, принимала Уэринга вполне благожелательно.

Обоим молодым людям было подано по стакану холодного чая с лимоном, а затем предложено высказать свое мнение по поводу какого-то сорта газонной травы. Томас, давно привыкший к болтовне миссис Каррингтон, ограничил ответ двумя фразами, зато Уэринг пустился в пространные рассуждения о садовом искусстве. Но вскоре появились девушки. Молодые люди и хозяйка вышли через стеклянную дверь и встретились с сестрами на лужайке перед домом.

Увидев их рядом, никто бы не усомнился в том, что перед ним сестры, однако, на пристрастный взгляд Томаса, по красоте одна бесспорно превосходила другую. Шарлотта держалась серьезнее и вместе с тем прозаичнее. Сара притворялась застенчивой, даже робкой — хотя Томас понимал, что это только образ, — и ее улыбки в тот миг, когда она подошла к нему и легко пожала руку, было довольно, чтобы удостовериться: с этой секунды его жизнь раз и навсегда превращается в прекрасное бесконечное лето.

Первые двадцать минут молодежь прогуливалась по саду в сопровождении мамаши. Томасу не терпелось привести в исполнение свой план, но через несколько минут он сумел взять себя в руки. Он подметил, что и миссис Каррингтон, и Шарлотта не без удовольствия слушают разглагольствования Уэринга, и это была неожиданная удача. В конце концов, впереди у них весь день до вечера, и двадцать минут тоже потрачены с пользой.

И вот, разделавшись с долгом вежливости, молодые люди отправились, как и намеревались, к реке. Девушки прихватили с собой солнечные зонтики, Шарлотта — белый, Сара — розовый. Платья шуршали по высокой траве, потом Шарлотта слегка подхватила юбку — иначе, как она объяснила, на ткани останутся пятна. До Темзы было недалеко, и вскоре они услышали голоса отдыхающих: вопили дети, рассмеялась девушка, гребцы в лодке-восьмерке били веслами в такт по команде рулевого. От тропы их отделяла изгородь; молодые люди помогли сестрам подняться по ступенькам, и тут из воды в каких-то двадцати ярдах выскочил беспородный пес и яростно встряхнулся, рассыпая вокруг каскады брызг.

О том, чтобы держаться вровень, не могло быть и речи — тропа была узковата, и Томас с Сарой пошли впереди. Он успел переглянуться с Уэрингом, тот ответил еле заметным кивком и задержал Шарлотту, показав ей лебедя и птенцов, выплывших из камышей. Томас и Сара не торопились, но неизбежно уходили от второй пары дальше и дальше.

Они оставили город позади; по обе стороны реки расстилались луга.

Август 1940 года

Пивная была в глубине квартала; мостовую перед входом выложили брусчаткой. До войны на улицу выставляли круглые железные столики, чтобы желающие могли выпить на воздухе, но в первую военную зиму столики сдали на металлолом. Кроме этого факта, о военном времени ничего не напоминало, хотя витрины были заклеены бумажной лентой крест-накрест.

Взяв пинту горького пива, Ллойд выбрал себе место, уселся, отхлебнул и осмотрелся. Не считая его самого и девицы за стойкой, в пивной было четверо. Двое сидели за одним столиком — мрачно, в компании полупустых кружек крепкого портера. Еще один расположился в одиночестве возле двери. Перед ним лежала газета, и он уставился в кроссворд.

А четвертым посетителем оказался замораживатель. На сей раз это была женщина. Как и все замораживатели, она была одета в грязно-серый комбинезон и имела при себе прибор для создания застывшего времени. Прибор походил на современную портативную фотокамеру, был подвешен на ремне вокруг шеи… хотя нет, он был все-таки гораздо больше камеры и по форме напоминал куб. Спереди, там, где у камеры располагались бы меха и объектив, виднелась полоска белого стекла, то ли матовая, то ли полупрозрачная, но несомненно, что фиксирующий луч проецировался именно отсюда.

Ллойд, по-прежнему в темных очках, различал женщину смутно, едва-едва. Казалось, она смотрит именно в его сторону, но спустя буквально пять секунд она отступила назад, в стену, и исчезла из виду. Он взглянул на девицу за стойкой, и та, будто только и ждала повода, заговорила с ним:

— Думаете, сегодня они долетят сюда?

— Не хочу гадать, — сухо ответил Ллойд, не испытывая ни малейшего желания быть втянутым в разговор, и сделал несколько поспешных глотков: поскорей бы допить и уйти.

— От этих сирен вся торговля насмарку, — пожаловалась девица. — Завывают чуть ли не каждый час весь день, а иногда и вечером. И все тревоги ложные…

— Да-да, — нехотя отозвался Ллойд.

Она попыталась развить тему, но, к счастью, ее окликнули, подзывая к другой стойке, и Ллойд облегченно вздохнул: он терпеть не мог вступать в случайные разговоры, а в пивной тем более. Он слишком давно чувствовал себя отделенным от всех и вся, а кроме того, так и не освоился с современной фразеологией. Довольно часто его вообще не понимали — он строил фразы иначе, чем собеседники, как и полагалось в его эпоху.

И вообще он зашел сюда зря. Момент был самый подходящий для того, чтобы отправиться на луговину: пока не кончилась тревога, там будет совсем немного народу. А он, когда появлялся у реки, хотел побыть один.

Допив пиво, он встал и двинулся к выходу. И тут заметил у самой двери живую картину, совершенно свежую. За столиком сидели двое мужчин и женщина; их контуры казались нечеткими, и Ллойд снял очки. Теперь его поразила яркость зрелища: на картину падал солнечный свет, и она вспыхнула так резко, что сразу затмила реального человека в дальнем конце того же стола, по-прежнему углубленного в кроссворд.

Один из замороженных был моложе двух остальных и сидел чуть поодаль от них. Он курил — на столике, выступая на полдюйма за край, лежала зажженная сигарета. Мужчина постарше и женщина явно пришли сюда вдвоем; они держались за руки, и мужчина наклонился, целуя ее запястье. Губы его уже коснулись руки; он прикрыл глаза. Женщину, все еще стройную и привлекательную, хотя ей давно перевалило за сорок, жест спутника приятно удивил и позабавил; она улыбалась, однако смотрела не на галантного кавалера, а на более молодого, сидящего напротив. Тот, с любопытством наблюдая за происходящим, поднес к губам кружку с пивом. Галантный кавалер свое горькое пиво даже не трогал — оно, как и стаканчик портвейна для женщины, стояло на столе. От сигареты молодого мужчины поднимался серый курчавый дым. Освещенный солнцем, он недвижно застыл в воздухе, а столбик пепла, отвалившийся от сигареты и поплывший к двери, завис в четырех-пяти дюймах над ковром.

— Чего тебе надо, приятель? — подал голос посетитель с кроссвордом.

Ллойд поспешил вновь надеть очки: до него наконец дошло, что в течение последней минуты он, казалось, неотрывно пялится на этого человека.

— Прошу прощения, — произнес он и ухватился за объяснение, к которому прибегал чаще всего. — Мне померещилось, что я вас знаю.

Человек близоруко уставился на Ллойда, потом сказал: