Роберт Силверберг - «Если», 1998 № 03

• Название: «Если», 1998 № 03
• Автор: Роберт Силверберг
• Издательство: ООО "Любимая книга"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1998
• ISBN: 0136-0140

ФАНТАСТИКАЕжемесячный журнал
Содержание:

Роберт Силверберг. ЗОВИТЕ МЕНЯ ТИТАНОМ, рассказ

Владимир Губарев, Мириам Салганик. ОКО ЗА ОКО?

ФАКТЫ

Элиот Финтушел. ИЗЗИ И ОТЕЦ СТРАХА, повесть

Сергей Лукьяненко. ХОЛОДНЫЕ БЕРЕГА, роман

Владислав Гончаров. ИСТОРИЯ: ЕСТЬ ВАРИАНТЫ?

ФАКТЫ

ФАНТАРИУМ

*Звездный порт

ПРЯМОЙ РАЗГОВОР

*Гарри Гаррисон «НЕ БУДЬ Я ПИСАТЕЛЕМ, СТАЛ БЫ МИЛЛИОНЕРОМ…» (ответы на вопросы читателей «Если»)

Эдуард Геворкян. ЧТО-ТО СТРАННОЕ ГРЯДЕТ…

КУРСОР

РЕЦЕНЗИИ

PERSONALIA

ВЕРНИСАЖ

*Елена Николаева. ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ ШЕХОВ

ВИДЕОДРОМ

*Тема

— Вл. Гаков. ЭКСПЕРИМЕНТЫ С РЕАЛЬНОСТЬЮ

*Рецензии

*Интервью

— Наталья Милосердова. РУССКИЕ В ГОЛЛИВУДЕ (интервью с Александром Балуевым)

_{Обложка С. Шехова.Иллюстрации Г. Варканова, А. Филиппова.}

---

— Держи, сынок! — Джонни бросил мне гитару.

Реликтовая фоновая радиация подскочила до трех целых восьми десятых, потом снова упала до трех. Мы отправились в путь.

Эпилог

В тот момент, когда Иззи устроил «оп-ля», Нора стояла между цуккини и помидорами позади домика, который выстроил ей Джонни Абилен на севере штата Нью-Йорк. Каким-то образом пролетел целый год, и ее рот наполнился прищепками. Она уже развешивала пеленки, глядя на юго-запад, на розовые пальцы заката. Из ее полушария Магелланова Облака не разглядеть, зато я видел и ее, и малыша, спавшего в плетеной колыбельке рядом с Нориной кроватью. Иззовидение!

Перевел с английского Аркадий КАБАЛКИН

Сергей Лукьяненко ХОЛОДНЫЕ БЕРЕГА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Печальные Острова

Глава первая, в которой я делаю выводы и пытаюсь их проверить.

Плеть в руках надсмотрщика казалась живой. Рассвирепев, она начинала бросаться из стороны в сторону, посверкивая крошечным медным наконечником.

— Ну, разбойнички, душегубцы… бунтовать будем? Нестройный хор голосов ответил, что нет, никак не собираемся. Надсмотрщик выдавил улыбку:

— Хорошо, радуете старика…

Для надсмотрщика Шутник и впрямь был стар — лет сорок, пожалуй. На такой работе не заживаются — кого придушат цепью, кого затопчут ногами, а кто и сам уйдет, подкопив деньжат, от греха подальше.

Но этот был слишком осторожен, чтобы попасть в руки отчаявшегося, и достаточно умен, чтобы не злить без нужды весь этап.

— А ты, Ильмар? Еще не ковырялся в замках?

Тяжелая рука опустилась мне на плечо. Ох, здоров Шутник! Не хотел бы я его сердить — даже без цепей.

— Что ты, Шутник. Они мне не по зубам.

Надсмотрщик осклабился.

— Это верно… Только у тебя за зубами еще и язык есть. А? Может, у тебя Слово, а на то Слово отмычка прицеплена?

Его глаза стали жесткими, буравящими. Опасными.

— Будь у меня Слово, Шутник, — тихо ответил я, — не нюхал бы вторую неделю эту вонь.

Шутник размышлял. Потолок в трюме был низкий, и он невольно горбился.

— Тоже верно, Ильмар. Значит, такой твой фарт — дерьмо нюхать.

Он наконец отошел, и я перевел дух.

Дерьмо не беда. И не такое терпели. Другое дело — рудничная вонь, от нее живо дышать разучишься.

Надсмотрщик вышел, повозился с засовом и забухал сапогами по трапу. Трюм сразу ожил.

— Куда колоду дел, Плешивый? — заорал Локи, карманник, залетевший на каторгу по какой-то злой усмешке судьбы. По всем законам полагалась ему хорошая плеть, ну, может, еще отсечение пальца. А вот не приглянулся судье — и все. Плыви к Печальным Островам, мотай три года. Впрочем, Локи не унывал — такие никогда не унывают. Свое прозвище в честь северного бога проказ он получил не зря…

В дальнем углу Волли затянул прерванную песню. Длинный язык в третий раз довел его до каторги. Волли честно вкалывает пол года — больше за крамолу не дают — и принимается за старое.

Пел бы лучше не о налогах, а про любовь, про лунную дорожку на воде, про потаенное Слово. Жил бы безбедно и людей радовал.

— Новую! — завопил Локи; ему сегодня везло.

— Хватит, — глядя в деревянный потолок, сказал я. — Наигрались. Спать пора.

— Ильмар, да ладно тебе… — неуверенно начал Локи.

— Поговорили!

Я встал, потянулся — цепь напряглась — и затушил фитиль. Запахло горелым маслом. В темноте будто стал сильнее плеск волн за бортом. Поскрипывали койки, кто-то торопливо бубнил вечерние молитвы Искупителю, а Волли вполголоса допевал песню. Скрипели койки, порой прогибалась под чьими-то шагами палуба, стучали в борта волны. Суденышко маленькое, для быстрого тюремного клипера полного этапа не набрали. Потому и плыли долго.

Кутаясь в тонкое одеяло, я машинально разминал пальцы — словно собирался немного поколдовать над замком. Тьма была кромешная. Спать бы и спать… вот только начала по ночам мерещиться всякая чушь или… Вот! Нет, не показалось!

Я услышал, как сверху тихо звякнул металл. И это не цепь гремит — я-то знаю, как поет замок, когда в нем ковыряют куском стали.

Расслабившись, я шептал благодарения Сестре-Покровительнице. Не оставила в беде глупого братца, не загнала под землю на семь нескончаемых лет! Сестра, как вернусь на Солнечный берег — приду в храм, упаду в ноги, ступни мраморные целовать буду, пять монет на алтарь положу, хоть и знаю, ни к чему богам деньги, все в карман священника попадет. Спасибо, Сестра, послала удачу мне, неумелому!

Ай да мальчишка! Пронес на корабль с этапом железо! И где прятал — досмотрщик ведь был ушлый, в такие места заглядывал, что и вспомнить противно. А все равно пронес!

Целую неделю я трюм проверял: нет ли подарочка от прежнего этапа, нет ли случайного гвоздя в досках, за всеми приглядывал — только на пацана внимания не обращал. Не знал, в ком моя удача!

Мальчишка едва вошел в возраст, чтобы по эдикту об «искоренении младенческого злодейства» на каторгу загреметь. То ли карманы кому-то важному обчистил, то ли в дом залез. Молчаливый паренек сам ничего не рассказывал, а расспросы я пресек — не положено!

Кто-то вскрикнул сквозь сон, и звяканье надо мной стихло. Ничего, дружок, ничего. Теперь дождусь.

Тишина давно уже устоялась, а пацан все таился. Наконец скрипнуло железо. И в тот же миг я соскочил с койки беззвучно — цепь рукой зажимая, чтоб не гремела.

Но мальчишка услышал. Дернулся, но поздно — схватил я его за руку, лежащую на замке, прижал, прошептал вполголоса:

— Тихо, дурак!

Он замер.

А мои пальцы разжали ладонь, проверили — ничего.

Я осторожно выпустил цепь и двумя руками провел по койке, надеясь, что пальцы почувствуют холод металла. Ничего!

Ощупал замок, обыскал постель, под мальчишкой пошарил рукой и вокруг, потом его ощупал — спал он, как все, в одежде. Пусто.

— Уберите лапы! Я кричать буду!

Я руки мальчишке сдавил. Потом перехватывать начал — правой рукой его левую взял, левой правую и наоборот. Мальчишка молчал — видно, все понял.

— Не будешь ты кричать дружок, — прошептал я. — Никак не будешь. Даже если пальцы тебе сломаю, промолчишь. Только ты не бойся, малыш, мы теперь друзья лучшие…

Правая ладонь у него была холодной! Просто ледяной! Вот и ответ.

— А сделаем мы вот что, — шептал я, лихорадочно вспоминая, как мальчишку зовут. — Сделаем мы, Марк, вот что — сядем рядышком и поговорим. Тихонько и по-дружески…

— Не о чем нам говорить! — огрызнулся Марк.

— Есть о чем, — прошептал я на ухо. — Ты Слово знаешь!

Он чуть дернулся, но я держал крепко.

— Ты не спеши, — уговаривал я пацана. — Подумай. Вторую ночь впустую замок ковыряешь. А завтра — порт. Потом — рудник. Из рудника выход один, и замков там нет — там стражники караулят. Не поможет и Слово! Я знаю, бывал.

Мальчишка притих.

— Ну а снял бы замок? — я тихонько засмеялся. — Что дальше? Думаешь, я не могу открыть? Потрогай!

Я заставил его взяться за дужку замка, сам быстро выдернул из шва припасенную на крайний случай щепку — прочную, хорошую, еле отодрал от койки. Замок тихонько щелкнул, отпираясь.

— Хочешь, тебя выпущу? Беги! Только железку мне отдай…

Марк сделал вид, что не услышал.

А вообще-то можно уйти, — добавил я.

— Как?

Я зажал ему рот.

— Тихо! Как — не твоя забота. Металл нужен, щепкой я только с такой ерундой справлюсь. А придется отпирать большой замок.

— Ножом сможете?

— У тебя нож? Покажи!

Я сказал и прикусил язык. Но Марк решился. Пошевелил еле слышно губами и протянул мне руку.

Ладонь была холодной, словно мальчик несколько минут подержал ее на льду. С замиранием сердца я осознал: рядом со мной и впрямь знающий Слово! А вот сталь — теплая, согретая рукой. Не зря говорят — Слово лишь живое морозит.

— Осторожно, острый! — запоздало предупредил Марк.

Зализывая палец, я ощупал нож другой рукой. По форме — короткий обоюдоострый кинжал. Видимо, хорошая сталь, раз пацан не сломал его, неумело ковыряясь в замке.

— Годится, — сказал я. — Дай-ка…

Конечно, он не дал. Еще секунду я держал лезвие, потом оно исчезло. Растворилось под пальцами, и я схватил воздух.

— Парень, все равно нож мне отдашь. Доверяешь или нет… Когда нас поведут на канате, не опоздай. В старых шахтах, куда напихано тысяч двадцать каторжан, ничего хорошего нам не светит. Утром держись рядом. Выведут — станешь за мной. Придет время, я тебе дам знать.

— Нельзя мне на Острова… — прошептал мальчик. — Я… случайно на этап попал.