Дмитрий Лычев - (Интро)миссия

• Название: (Интро)миссия
• Автор: Дмитрий Лычев
• Жанр: Современная проза

введение в себя и последующие впечатления

---

По мимике Мойдодыра было видно, что Товарищ Проверяющий затащился от планшетов. Отпуск я отгулял, так что на благодарность особо и не рассчитывал.

Через неделю, в новый понедельник, планшеты мне вышли боком. Нежданно, когда заря еще не успела зардеться, объявили межвойсковые учения, и меня просто не могли не взять с собой. Пыхтя в зловонной машине связи и созерцая кислые рожи офицеров и Женьки, которого взяли учиться налаживать связь, я проклинал всё на свете — особенно свое умение рисовать планшеты…

Пекло прервалось на полпути к месту учений. Машина, которую вел Николай, заехала в Ивацевичи — городок в Брестской области. Я долго вспоминал, откуда мне знакомо это название. Вспомнил, когда уже сидел в местном ресторане: здесь родился и жил (тьфу ты, как на мемориальной доске!) Антоха, наш старший сержант из Печей. Мой любимый старший сержант… Поглощая тухлый борщ, я закрывал глаза и представлял, как он входит в скрипящие двери и, увидев меня, бросается в вовремя расставленные для объятий руки. И мы садимся за другой стол и просто говорим, вспоминая учебку с ее подъемами, отбоями… И „газиком“, на котором Антон от меня удрал…

Чудеса происходят редко. Особенно в армии, да еще посреди рабочего дня. Чрево связной душегубки внова поглотило нас и повезло прочь от Ивацевичей — города, где остался мой Антоха…

Помогая ставить палатки, я не мог не думать о нём. И за ужином тоже. А вдруг он передумал и потом пришел служить прапорщиком? Из него получился бы красивый прапорщик. Нет, мои поиски в частях, разбивших шатры около нас, оказались тщетными. Да и были они попросту глупыми. Зато другое открытие особо не порадовало: кормила нас передвижная столовая от химиков. Дорожное кафе было далеко, и я решил срочно сесть на диету. К тому же руководил этой морилкой не кто иной, как ефрейтор, с которым мы когда-то сцепились в столовой. Он вспомнил меня сразу и небрежно бросил в тарелку подобие картофельного пюре. Позже, правда, мы разговорились. Только потому, что он был интересен мне как мужчина, я пристал к нему с расспросами. Участливо поинтересовался: а чё это он еще не дембельнулся? Оказалось, напроказничал в своей „химической“ столовой, и командир их химический пообещал уволить его только после учений. Ефрейтор оказался неплохим малым. Глупо было вспоминать старые обиды, и он знал об этом не хуже меня. Извинившись, что мне пора идти рисовать офицерам веселые картинки, я пообещал заглянуть как-нибудь — без приема пищи, просто так…

До рассвета я не сомкнул глаз, рисуя последствия ядерной атаки противника. Женьку отрядили охранять шатер, в котором дрыхли наши славные вояки с не менее славным водилой. Дали в руки автомат без патронов. Я долго измывался над парнем: „Как же ты будешь охранять сладкие сны, если пушка не заряжена? Из соленого огурца стрелять, что ли?“ А впрочем, неважно. Мне даже хорошо, что я не один среди этой темноты. Признаться, боюсь я ее немного.

Женька затягивается сигаретой, подходит ко мне, кладет руку на плечо и медленно ведет ее вниз. Вот так, ни с того ни с сего, будто совсем и не в армии.

— Ты чё, с недосыпа или с недоёба?

— Да ладно, не дрейфь, никто не узнает.

— Не узнает… что?.. Ты чё, охерел?! Потаскуху нашел?! Ща я тебя твоим же автоматом сраным… Я те ща в сраку засуну! — я старался говорить как можно тише.

Приятно было, не скрою. Но я не люблю, когда это просходит не по моей инициативе — знаю по собственному опыту, что это добром не кончается. Мой грозный вид умеряет Женькин пыл. От его смелости остается лишь бормотание:

— Но ты… ты же…

— Я те ща покажу, кто я! Ща Мойдодыра разбужу, и вместе поговорим. Хочешь?

— Да не… извини… просто…

— Ладно, всё… кончили.

Оборзел народ, бля! Этому Денису, переростку долговязому, я его толстый конец… он у меня им подавится!.. Линии на карте, как назло, именно в том месте, где они должны были быть прямыми, враз искривились — почти как Женькина физиономия. Пришлось взять себя в руки. Подошел к часовому, положил руку на плечо и извинился. Разговор не клеился, и я вернулся к линиям. Красивый рассвет наблюдал за тем, как я раскрашивал красным цветом стрелки, показывающие наше уже сегодняшнее наступление на грозного неприятеля. Несмотря на его атомные бомбы, он к вечеру должен был попасть в наше кольцо и к следующему утру полностью уничтожен. Хорошо, что это было только на карте. Как и неприятель, тусовка эта вся была условной, и никакие бомбы, никакие враги, никакие Женьки не мешали мне отсыпаться в тени огромного дуба. Во сне я переживал то, чего у нас не получилось с Женькой наяву. Вовремя проснулся. Еще миг — и я бы намочил штаны…

Вечер я провел в гостях у ефрейтора. Он не мог прийти в себя от того, что ночью ему предстоит охранять его „химических“ сослуживцев. Деда-переростка унизили всё тем же автоматом без патронов. Только мне удавалось немного успокоить его, как он вновь заводился, сотрясая воздух огромными кулачищами. Боясь, что гнев праведный перекинется и на меня, я распрощался…

…и сразу попал под холодный душ, который устроил мне Мойдодыр. Он уезжал в штаб, с Николаем, разумеется. Женька торчал на межвойсковом узле связи, а это означало, что автомат без патронов достанется мне. Во пидар, стоило мне оставить на ночь кусочек работы, и почетный пост часового он поручил бы кому-то из прапорщиков! Да-а, старею, такой мелочи предусмотреть не мог! Я злился на себя, провожая взглядом офицеров и прапорщиков спать. „Димка, иди к нам, расскажи сказку“, — издевался Щепик. Тоже мне, Шахерезаду нашел! Я едва сдержался, чтобы его не послать. На душе было противно. А потом и просто страшно, когда меня окутала кромешная темнота. Я прислушивался к каждому шороху, то и дело зажигая фонарик. Мне чудились тени, голоса, скрывающиеся чуть ли не за каждым деревом. Батарейки начали садиться. Чувствуя, что к утру от меня останется шизоидный параноик, я подхватил автомат и отправился в гости к ефрейтору.

Тот бессовестно спал, прислонившись к дереву. Я схватил сзади его за плечи с криком: „Давай автомат!“ Ефрейтор передернул затвор и нажал на спусковой крючок. Автомат грозно щелкнул. Именно в тот момент я понял, почему солдатам не дают патронов. Ефрейтор оказался в подпитии, настолько глубоком, что не сразу меня узнал. Но долг свой, несмотря на это, зараза, помнил.

— Ты чё? А вдруг там патроны были бы!?

— А какого хера ты людей пугаешь?! Лежал бы щас с простреленной башкой! Чё-то разморило меня после первача… Не хочешь?

— Хочу, — я утвердительно закивал в ответ башкой, которая действительно могла бы валяться отдельно от тела.

От мысли этой стало холодно, и только полный стакан самогона вернул кровь в нормальное русло. Закусывали „химическими“ полуфабрикатами, предназначенными для завтрака. Через полчаса оба часовых с трудом могли ворочать языком. Разговор, несмотря на подобные мелочи, продолжался и зашел в дебри мирового кинематографа. Дискуссия касалась темы порнографии в оном. Два законченных алконавта не могли уяснить для себя, кому нужна цензура. Ефрейтор сетовал на партийных боссов:

— Ты только представь, эти пидарасы вырезают всё из фильмов, а потом сами эти вырезанные части и смотрят. И дрочат, суки…

— Да нет, у них давно видяшники, они из загранки такие фильмы привозят, которые мы в этом веке и не увидим. (Ошибался я тогда — видели потом и не такое…)

— Да ну их на хер, давай еще по одной!

— Давай, наливай. Я тут недавно в отпуске был. Посмотрел немножко. За один фильм, не поверишь, три раза кончил. Хочешь, расскажу?

— Ну?

— Короче, мужик и две телки. Он их на пляже снял. Привел в номер, короче, попили шампанского. Они и полезли на него. Он лежит, типа, короче… ни при чём совсем, одна штаны приспустила, в ротешник себе засунула. Вторая ее раздела, и пока та сосала, она, короче, ей начала лизать…

— Что лизать?

— Ну ты чё, совсем, что ль, первый раз замужем? То, чё между ног, короче — то и лизать. Мужик потом ту первую раком поставил и впендюрил по самые помидоры. А та, вторая, короче, яйца ему мнет и себя пальцем дрючит… Ты чё, дрочишь уже?

Ефрейтор мял себя ТАМ своей огромной лапищей.

— Ну, рассказывай дальше. Не мешает?

— Нет, но особо и не помогает…

Мне страшно мешало то, что он дрочил. Это отвлекало от придумывания продолжения. Потоки моей воспаленной фантазии застревали у него на ширинке, а потом и на целом агрегате, который и во тьме впечатлял. То, что не удавалось разглядеть, всё та же воспаленная фантазия дорисовывала сама. А тут еще я вспомнил, как это всё хозяйство выделялось, облитое супом. Я достал свой. Теперь, когда мой парень трахал уже вторую и лизал у первой, это выглядело вполне уместно. Фильм почти подошел к концу, когда ефрейтор томным голосом попросил:

— Возьми его…

Пауза. Длинная. А потом я:

— А иди ты в пизду!