Вильям Александров - Блуждающие токи

• Название: Блуждающие токи
• Автор: Вильям Александров
• Издательство: Издательство литературы и искусства им.Гафура Гуляма
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 1973

Что должен оствить человек после себя на земле? Что нужно человеку для полноты счастья? Что есть подлинное творчество. Не принимаем ли мы иногда показную деловитость, стремление любыми средствами утвердить себя за истинно творческое отношение к делу, за самоотверженное служение людям?

Эти вопросы в какой-то момент со всей обнаженностью встают перед героями повести "Блуждающие токи", оказавшимися в критических, переломных ситуациях

---

Вильям Александров Блуждающие токи

1

"Уже почти утро. Пора собираться в дорогу".

И все.

Больше ничего в тетради не было.

Впоследствии Ким часто думал: не повстречай он тогда своего институтского товарища Федора Хатаева, ничего, возможно, бы не случилось. Более того — встреть он Хатаева ну хотя бы днем позже, и тоже, вероятно, все произошло бы иначе, — ведь они вели уже переговоры с аспирантом физмата, который рвался к ним в лабораторию, и шеф явно был склонен взять его, велел уже принести документы.

И тут — эта встреча, такая случайная…

Ким садился в троллейбус, а Федор выходил из него, они столкнулись на подножке, и на мгновенье задержались в проходе, стиснув друг друга. В ту же секунду на них обрушилось со всех сторон:

— Ну, туда или сюда!

— Дайте дорогу!

— Нашли где любезничать!

Стоял немилосердный азиатский июль, асфальт плавился под ногами, люди выбирались из троллейбуса, с трудом отклеиваясь друг от друга, а те, что лезли в него, были исполнены мрачной решимости. Сердиться на них не имело смысла.

— Ладно, — сверкнул Хатаев своей белозубой улыбкой, — проеду с тобой до кольца.

Он шагнул назад, и дверь тут же сомкнулась за ним с натужным скрипом. Троллейбус качнулся, поехал дальше. Слегка действуя своим мощным плечом, Федор пробился в угол, за ним прошел Ким. Здесь было немного свободней, и — хотя дышать все равно было нечем, а решетчатый пол, словно палуба, то и дело уходил из-под ног — они могли рассмотреть друг друга.

Федор был все такой же — красивый и крепкий, с мужественным открытым лицом. Весь его вид — туго облегающие брюки, светло-серая лавсановая рубашка с высоко закатанными рукавами, из-под которых выпирали шарами смуглые мышцы,

— все говорило о чувственном довольстве жизнью. Ким всегда, еще в институте, с доброй завистью поглядывал на этого пария — от него исходила такая могучая земная сила. Только глаза немного его портили — водянисто-голубоватые, они казались слишком невыразительными на таком лице.

Вот и сейчас он смотрел в лицо Киму, а впечатление было такое, будто он пытается разглядеть что-то за его спиной.

— Ну, как ты, Кимуля? Где ты? — Он назвал Кима забытым институтским прозвищем, и от того ли, или от чего-то другого защемило на сердце.

— В НИИ — пять, — сказал Ким, — Лаврецкого. Лаборатория блуждающих токов.

— Да что ты! — удивился Федор. — Моя первая любовь. Дипломная была по блуждающим… Ты помнишь?

Ким помнил. О работе Федора много тогда говорили, даже направляли ее куда-то для практического применения. Но потом Федору предложили должность заместителя начальника в группе наладки высоковольтной аппаратуры, и он пошел, хотя это не имело никакого отношения к блуждающим токам.

— Ты ведь, кажется, по наладке работал?

— А… Было дело. В самом начале. Потом на эксплуатации — начальником подстанции, а лотом уже на новой гидросистеме — слыхал? Целый комплекс с одного пульта. Начальником смены.

— Смотри ты! И сейчас там?

— Да нет. — Федор как-то неопределенно взмахнул рукой, и глаза его вдруг сделались злыми. — Дур-рак один под напряжение полез… Ну и… — Он снова взмахнул рукой, на щеках выступили желваки.

— Где сейчас?

— Пока нигде. Так… Вольный художник. — Он опять ослепительно улыбнулся. — Хочу материалы кое-какие добить для диссертации. Посидеть надо, подумать. Так ведь заедает текучка, оглянуться не успеваешь — а там и зима катит в глаза.

— Это верно, — сказал Ким, изо всей силы упираясь руками в поручень, чтобы сдержать давление прибывающей людской массы. — Ведь сколько уже прошло?

— Да вот скоро семь будет. Семь лет!

— Семь лет… — с некоторой грустью повторил Ким. Он изловчился и, не отнимая руки от поручня, сгибом локтя отер пот со лба. Тяжелые капли висели на бровях.

— Давай поменяемся местами, — сказал Федор, — тебя там совсем задавят.

— Ничего…

Но Федор прошел на его место, и Ким, защищенный широкой спиной, перевел дыхание. Он оттянул прилипшую на груди рубашку, и подул внутрь, чтобы хоть на мгновение ощутить прохладу.

— Ну и душегубка, — помотал головой Ким. — По-моему, подогрев еще шпарит. Пол горячий.

— А как же! Реостаты ведь не выключаются. Гениально придумано — специально для нашего климата!

— А что! Вдруг заморозки в июле. Все-таки Средняя Азия…

— Вот именно, — усмехнулся Федор. — Послушай, Ким, а что, если мне к вам податься — по старой памяти. У вас места есть?

— Было одно — старшего лаборанта, но шеф уже, кажется, договорился. А ты пошел бы?

— Пошел. Все-таки моя тема.

— Жаль… Немного бы раньше.

— А ты поговори со стариком. Он ведь, кажется, ни" чего?

— Отличный старик. Настоящий ученый. И мужик настоящий.

— Может, попробуешь?

— Ну, что ж, давай. Только сразу надо, не откладывать. Выходим?

Они уже въезжали на кольцо. Троллейбус качнулся в последний раз, двери разъехались, и плотная масса людей стала вываливаться из машины.

— Да… — перевел дух Федор, когда они, наконец, очутились снаружи. — Дилижанс двадцатого века! И все-таки, знаешь, у этих троллейбусов летом есть одно преимущество — после них на улице кажется прохладней…

Они вошли в скверик на остановке, присели под деревом. Ветви огромной чинары нависали над ними, и пятнистая тень колыхалась у ног.

— Ну что, пойдем? Во-он наш институт, видишь — зеленая крыша?

— Слушай, Кимуля, попробуй сначала сам, без меня, а? Знаешь, лучше, по-моему, так будет — и он тебе сможет на полную откровенность, и ты — ему. А?

— Ладно, — сказал Ким, — жди здесь. Или нет, пойдем. Там подождешь, внизу. Вдруг он захочет тебя увидеть.

Они обогнули площадь, прошли двумя глухими, пыльными переулками — ими пользовались немногие, в основном сотрудники института, и вышли к невзрачному Двухэтажному дому с поблекшим грязно-розовым фасадом, на котором местами вздулась штукатурка.

Только сейчас, представив все это глазами Федора, Ким вдруг почувствовал, каким обшарпанным выглядит их здание. Вот уж который год обещают дать новое помещение, каждый раз — вот-вот, но в последний момент все ломается. Но Федор, кажется, ничего не замечал. Он вошел вместе с Кимом в крошечный вестибюль, куда явственно доносились запахи самодельной кухни, вежливо поздоровался с вахтером и уселся на диванчик возле пустующей раздевалки.

— Ну, я пошел, — сказал Ким. — На вот тебе "Науку и жизнь", мощная статья о лазерах. Посмотри.

Но статью о лазерах Федору прочитать так и не удалось. Ким возвратился неожиданно быстро, у него было какое-то растерянно-таинственное лицо.

Он сел рядом и затянулся сигаретой. Федор напряженно смотрел на него, а он все курил, загадочно улыбаясь, и молчал. Вдоволь насладившись ожиданием Федора, он сказал наконец:

— Старик, кажется, клюнул. Велел принести дипломную работу и документы. Завтра чтоб все было здесь.

— Иди ты!

— Ну, вот… Я же говорил — мировой старик. Сначала развел руками — вакансий нет. Потом вернул меня, стал расспрашивать.

…На следующий день Федор принес свою дипломную работу, а еще через два дня был зачислен на должность младшего научного сотрудника.

2

Федору достался хрупкий секретарский столик с одним ящиком и вылезающими из шипов ножками — другого в отделе пока не было. Когда Федор с трудом втиснулся в него и угрожающе хрустнула под ногами поперечная планка, Женя Буртасова, хмуро наблюдавшая из своего угла за всей этой сценой, вдруг сказала:

— Давайте меняться столами. — Спасибо, — улыбнулся Хатаев, окинув взглядом ее огромный двухтумбовый стол, а заодно и ее щуплую угловатую фигурку. — Спасибо. Но он меня вполне устраивает.

— Он вас — может быть, — отчетливо проговорила Женя. — Но вы его явно не устраиваете.

Она склонила голову над расчетами и больше не поднимала ее в течение дня.

— Острая девица, — пожаловался Федор Киму, когда они вышли покурить. — Как бритвой режет.

— Есть немного, — улыбнулся Ким. — Но ты не обращай внимания. Это так — под настроение. А вообще — умница и феномен, такие расчеты делает — закачаешься.

— Не люблю феноменов, — поморщился Федор. — Особенно женщин. Впрочем… Слушай, а этот, что у окна сидит, возле установки?

— Жора Кудлай? Чудный парень, золотые руки. К тому же альпинист, боксер и песни как поет!..

— Тоже закачаешься? Тебя послушать, так тут сплошь таланты.

— А ты думал! Старик кого попало не берет. Ему изюминку подавай.

— Лестно слышать. Во мне, значит, он тоже что-то нашел?

— Несомненно. Ты, может, еще и сам не знаешь, что он из тебя вытащит.

— Слушай, Ким, а вот из этого бритоголового бугая он тоже чего-то вытаскивает?