Жюль Верн - Упрямец Керабан

• Название: Упрямец Керабан
• Автор: Жюль Верн
• Издательство: Ладомир
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1995
• ISBN: 5-86218-226-8

«Упрямец Керабан» — одна из самых увлекательных и веселых книг великого фантаста Ж. Верна. Приключения, описанные на ее страницах, происходят в Турции, в Крыму, на Кубани, в Грузии.

---

После получасовой остановки господин Керабан дал своим спутникам сигнал к отъезду, и они направились к набережной, где их ждал паром.

Едва взглянув направо и налево, Керабан издал восклицание.

— Что с вами, дядя? — спросил Ахмет, не слишком спокойно себя чувствующий.

— Это что, река? — указал на пролив Керабан.

— Река, действительно! — ответил Ахмет, решивший оставить своего дядю в заблуждении.

— Река! — повторил Бруно.

Знак хозяина дал ему понять, что он не должен заострять внимания на этом вопросе.

— Но нет! Это… — начал было Низиб.

Он не смог закончить. Сильный толчок локтя Бруно оборвал его речь как раз, когда он собирался квалифицировать гидрографическую ситуацию.

Однако господин Керабан все продолжал разглядывать эту реку, преграждавшую ему дорогу.

— Она широкая, — заключил торговец.

— Действительно… довольно широкая… наверное, из-за какого-нибудь паводка, — лепетал Ахмет.

— Паводка… вызванного таянием снега, — прибавил ван Миттен, чтобы поддержать своего молодого друга.

— Таяние снега… в сентябре? — протянул Керабан, оборачиваясь к голландцу.

— Несомненно… таяние снега… старого снега… снега Кавказа, — ответил ван Миттен, который уже не слишком хорошо понимал, что говорит.

— Но я не вижу моста, по которому можно перебраться через эту реку, — продолжал Керабан.

— Действительно, дядя, его больше нет, — ответил Ахмет, приложив согнутую руку к глазам и всматриваясь в невидимый мост предполагаемой реки.

— Однако должен быть мост, — сказал ван Миттен. — Мой путеводитель упоминает о его существовании.

— А! Ваш путеводитель упоминает о существовании моста? — спросил Керабан, хмуря брови и смотря прямо в лицо своему другу ван Миттену.

— Да… этот знаменитый мост… — пробормотал голландец. — Вы хорошо знаете… Понт Эвксинский, Pontus Euxenos древних…[215]

— Такой древний, — сказал Керабан, у которого слова со свистом прорывались сквозь полу сжатые губы, — что он не мог устоять перед паводком, вызванным таянием снега… древнего снега.

— Кавказа! — смог добавить ван Миттен, но его фантазия уже исчерпалась.

Ахмет держался немного в стороне. Он уже не знал, как отвечать дяде, чтобы не вызвать спора, который, очевидно, кончился бы плохо.

— Ну, племянник, — сказал Керабан сухим юном, как мы переберемся через эту реку, раз нет или, вернее, больше нет моста?

— О! Мы конечно же найдем брод! — небрежно сказал Ахмет. — Воды так мало!..

— Едва можно намочить каблуки, — прибавил голландец, которому лучше было бы промолчать.

— Отлично, ван Миттен, — воскликнул Керабан, — засучите ваши брюки, входите в реку, а мы последуем за вами.

— Но… я…

— Давайте! Засучивайте! Засучивайте!

Верный Бруно счел нужным выручить хозяина.

— Это излишне, господин Керабан, — сказал он. — Мы переправимся, не намочив ног. Есть паром.

— А! Есть паром? — ухмыльнулся Керабан. — Это очень удачно, что позаботились поместить его на этой реке… вместо унесенного моста… этого знаменитого Понта Эвксинского! Почему же было сразу не сказать о нем? И где он, этот паром?

— Вот он, дядя, — ответил Ахмет, указывая в сторону набережной. — Наша карета уже на нем.

— В самом деле?

— Да! И полностью запряженная.

— Полностью запряженная? А кто приказал?

— Никто, дядя! — ответил Ахмет. — Начальник почты отвел ее туда сам, как он все делает…

— С тех пор, как больше нет моста, не так ли?

— Впрочем, дядя, другого способа продолжить нашу поездку и не было.

— Был и другой способ, племянник Ахмет! Можно было вернуться и проехать вокруг Азовского моря с севера.

— Двести лишних лье, дядя! А моя женитьба? А тридцатое число? Вы забыли тридцатое число?

— Вовсе нет, племянник, и я намерен вернуться как раз до этой даты. Поехали!

Какое-то время Ахмет сильно волновался. Не приведет ли дядя в исполнение свой безумный план вернуться через полуостров? Или, наоборот, он согласится занять место на пароме и пересечь пролив Еникале?

Господин Керабан направился к парому. Ван Миттен, Ахмет, Низиб и Бруно последовали за ним, не желая давать никакого повода для грозившей начаться бурной дискуссии.

Керабан в течение минуты, показавшейся очень долгой, стоял на набережной и смотрел вокруг себя.

Его спутники остановились.

Керабан взошел на паром.

Спутники последовали за ним.

Керабан поднялся в карету.

Остальные также.

Затем паром отчалил, и вскоре течение понесло его к противоположному берегу.

Керабан молчал, молчали и остальные.

К счастью, воды были очень спокойны, и перевозчики без затруднений направляли свой паром, действуя то длинными баграми, то широкими веслами, в зависимости от глубины.

Был, однако, момент, когда можно было опасаться, что произойдет авария. Дело в том, что легкое течение, отклоненное южной косой Таманской бухты, захватило паром. Вместо того чтобы пристать к этой оконечности, его понесло в глубину бухты. Это значило, что возникла опасность вместо одного лье преодолевать пять, а господин Керабан, нетерпение которого проявлялось заметным образом, может отдать приказание повернуть назад. Однако паромщики, которым Ахмет перед посадкой пообещал щедрое вознаграждение, маневрировали так ловко, что сумели справиться с течением.

Поэтому через час после отплытия из бухты Еникале путешественники, лошади и карета причалили к оконечности косы, которая по-русски называется Южной[216].

Карета без труда была выгружена на берег, и моряки получили изрядный капиталец.

В прошлом коса образовывала два острова и один полуостров, то есть она разрезалась потоком в двух местах, и ее невозможно было пересечь в карете. Но в настоящее время прорези эти занесены. Поэтому упряжка смогла в один прием пройти четыре версты, отделяющие оконечность от городка Тамань. Через час она уже въезжала в него, и господин Керабан ограничился тем, что сказал племяннику:

— Воды Азовского и Черного морей недурно уживаются в проливе Еникале.

Вот все, что он сказал. И никогда больше не поднимался вопрос ни о реке племянника Ахмета, ни о Понте Эвксинском друга ван Миттена.

Глава пятнадцатая,

в которой господин Керабан, Ахмет, ван Миттен и их слуги играют роль саламандр.

Тамань — это довольно жалкий городишко. Неуютные дома, с выцветшими от времени соломенными крышами. Деревянная церковь, колокольня, постоянно закрытая непроглядной стаей ворон.

Карета пересекла Тамань не останавливаясь. Так что ван Миттен не смог посетить ни важный военный пост, ни крепость Фанагорию, ни развалины Тмутаракани[217].

Если Керчь — греческая по своему населению и обычаям, то Тамань — казацкая.

Отсюда и контраст, который голландец смог заметить лишь мельком.

Направляясь неизменно по самым коротким дорогам, карета в течение часа следовала по южному побережью таманской бухты. Этого времени путешественникам хватило, чтобы понять: местность чрезвычайно благоприятна для охоты, возможно, как нигде на планете.

Пеликаны[218], бакланы, гагары[219], не считая дроф, прятались в этих болотах в количестве поистине невероятном.

— Я никогда не видел столько водоплавающей дичи! — заметил ван Миттен. — На этих болотах можно выстрелить наудачу, и ни крупицы свинца не будет потеряно зря!

Это замечание голландца не вызвало никаких споров. Господин Керабан охотником не был, а Ахмет думал совсем о другом.

Спор начался только по поводу стаи уток, которую упряжка вспугнула, когда она оставила побережье слева, чтобы двигаться по диагонали на восток.

— Да их целая рота! — воскликнул ван Миттен. — И даже целый полк!

— Полк? Вы хотите сказать, армия? — ухмыльнулся Керабан, пожимая плечами.

— Честное слово, вы правы! — продолжал ван Миттен. — Здесь сто тысяч уток.

— Сто тысяч уток, — передразнил Керабан. — Скажите, двести тысяч!

— О! Двести тысяч!

— Я сказал бы, даже триста тысяч, ван Миттен, и все еще был бы далек от истины.

— Вы правы, друг Керабан, — благоразумно ответил голландец, не желая вынуждать своего спутника дойти до миллиона.

Но в общем прав был все-таки он. Сто тысяч уток — это грандиозная вереница. Но в том фантастическом облаке из птиц, которое отбрасывало огромную тень на бухту, развертываясь против солнца, их было никак не меньше.

Погода радовала, дорога оказалась вполне проходимой. Упряжка быстро продвигалась, и лошади на станциях не заставляли себя ждать. Не было больше господина Саффара, досаждавшего нашим путешественникам столь долго.

Само собой разумеется, что всю надвигавшуюся ночь они собирались мчаться к первым отрогам Кавказа, громада которого смутно обрисовывалась на горизонте. Поскольку путники переночевали в керченской гостинице, то никто и не помышлял о том, чтобы покинуть карету раньше, чем через тридцать шесть часов.