Сергей Луганский - На глубоких виражах

• Название: На глубоких виражах
• Автор: Сергей Луганский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Гриша смотрит на меня укоризненно.

- Извини, друг. Я как-то... Сам понимаешь. Извини, брат.

- Что вы, товарищ капитан! Я бы и сам... А сегодня такое творится, что и отца родного... Идите, товарищ капитан, в столовой уже все готово.

Неподалеку остановилась командирская машина. Федор Телегин тяжело спрыгнул на землю и устало стянул шлемофон. День сегодня выдался как никогда...

Вернулась из боя эскадрилья майора Николая Дунаева. Еще крутились пропеллеры, когда Дунаев откинул фонарь и на плоскость весело выпрыгнула маленькая собачка. Это была обыкновенная дворняжка, прижившаяся в эскадрилье. Летчики полюбили собачку, каждый звал ее по-своему, каким-нибудь домашним именем: Трезорка, Жулик, Жучка, а все вместе, эскадрильей, ласково называли ее "Спасительницей". И это была правда: собачка однажды действительно спасла эскадрилью Дунаева.

Как-то, намаявшись за день, летчики повалились на нары в своей землянке и заснули тяжелым глубоким сном. Дворняжка устроилась в чьем-то шлемофоне. Среди ночи в землянке вспыхнул пожар, загорелась солома. Но измученные летчики спали как убитые. Тогда собачка принялась беспокойно лаять и теребить спавших летчиков. Кто-то наконец продрал глаза, очень вовремя. Летчики успели выскочить из огня.

С тех пор собачка стала полноправным членом эскадрильи Дунаева. Вылетая на задания, ребята по очереди брали дворняжку с собой. Постепенно она так освоилась, что едва раздавался сигнал тревоги, бежала к машинам и устраивалась за спиной летчика.

Жаль, что "повоевать" собачке пришлось недолго. Вернувшись однажды из боя, летчик с удивлением обнаружил, что Жучка не торопится выпрыгивать из кабины Он отстегнул парашют и оглянулся.

Собака не двигалась. В воздушном бою шальная пуля попала в кабину летчика и убила ее.

Помнится, ребята очень жалели о гибели "Спасительницы" и похоронили ее с почестями.

История с собачкой хорошо говорит о том, как велика была у нас тяга ко всему, что напоминало о доме, о мирной, спокойной жизни. Самый худой мир лучше доброй войны.

Говорят, что русские легко привыкают ко всему. Мне кажется, это неверно. Мы можем смириться с лишениями военного времени и, затянув пояса, воевать до победы, как бы ни была она далека. Мы можем бить, убивать, уничтожать, но только своих злейших врагов. Равнодушным, профессиональным убийцей, каким воспитал немецкую молодежь Гитлер, русский никогда не станет. Русский не может привыкнуть убивать.

Наши милые, озорные, буйные в играх мальчишки повзрослели слишком рано. Многие из них еще не брились, когда попали на войну, воротники гимнастерок были им слишком велики, а тяжелые армейские сапоги сидели на ногах неуклюже. Прав был Федор Телегин, давая молодым летчикам осмотреться, освоиться за спиной "старичков", чтобы не стать жертвой какого-нибудь понаторевшего в убийстве фашистского стервятника в первом же воздушном бою.

И они осваивались. Подчас очень быстро, а иногда трудно и мучительно. Но осваивались. Нужно было воевать, гнать со своей земли проклятого врага.

Иной, глядишь, возвращается из тяжелого боя и поет себе, распевает, хотя нервы у него натянуты, как струны, А другой и после сотни боев вылезает из кабины и трясущимися руками лезет закурить, ломает спички, наконец, затягивается чуть ли не со стоном, устало закрыв глаза, и лишь после папиросы вздыхает полной грудью.

Помнится, пришел к нам в полк молоденький летчик Иван Мокрый. Шея тоненькая, глаза ребячьи. Только что из летной школы. Кажется, в первый же день на взлете самолет Иван Мокрого врезался в другой самолет - и оба вышли из строя. Дикий случай! Что было делать с Мокрым? Судить! Наказывать самому?.. Ругал я его на чем свет стоит. Он только сконфуженно заливался румянцем и беспомощно разводил руками.

- Не болтать руками! Стоять как следует!

- Виноват, товарищ капитан...

- Кру-гом! К чертовой матери, в землянку! Вечером поговорим.

Каково же было мое удивление, когда я, оглянувшись через несколько шагов, увидел, что Иван, став на четвереньки, ловит пилоткой кузнечиков. Это после нагоняя-то!..

Вечером на общем собрании на Ивана наложили взыскание: от полетов отстранить, ста граммов не давать, назначить вечным дежурным по аэродрому.

Заскучал Иван Мокрый.

И неизвестно, что сталось бы с молодым летчиком, если бы не случай.

Как-то под самый вечер нежданно-негаданно на наш аэродром налетели четыре "мессершмитта". Мы бросились по щелям. Положение безвыходное: любой самолет на взлете немцы собьют, как куропатку.

"Мессершмитты" заходят на штурмовку. Пропали наши самолеты!

И вдруг все мы видим: Иван Мокрый, размахивая руками, бежит сломя голову к ближнему ЯКу. А немцы уже поливают аэродром из пулеметов.

Иван проворно вскочил в кабину. Заработал мотор.

- Он с ума сошел! - чуть не со стоном проговорил Телегин.

- Собьют же, как... Эх!

А ЯК уже разбежался и оторвался от земли.

- Ну!.. - и Федор Телегин даже сморщился, глядя, как заходит в атаку "мессершмитт". - Сейчас одна только очередь и...

Неожиданно ЯК задрался вверх, навстречу пикирующему врагу, с дальней дистанции ударил из пулеметов - и "мессершмитт", не выходя из пике врезался в землю.

Мы остолбенели. Вот это номер! Как это он изловчился в таком положении?..

А ЯК взмыл вверх и ушел в облако.

Обозленные "мессеры" кинулись за смельчаком следом. За облаком самолетов не было видно.

Первым опомнился Телегин.

- По машинам!

Мы выскочили из щелей.

Но тут из облака показался объятый пламенем самолет. Пылая, он падал отвесно на землю.

Все невольно придержали шаг. Пропал наш Мокрый...

- Отлетался, - прошептал кто-то.

Самолет грохнулся о землю, раздался взрыв.

- Санитары! - крикнул я.

По полю уже неслась санитарная машина.

Я на ходу прыгнул на подножку.

Не успели мы подъехать к месту падения самолета, как кто-то, разглядев на сохранившемся хвосте зловещий крест, удивленно и радостно воскликнул: Так это же... Смотрите!

И словно в подтверждение нашему внезапному открытию, мы услышали в небе треск пулеметный очередей. Там все еще шел бой. Вот так Иван Мокрый!

Оставшиеся два "мессершмитта" позорно бежали" а Иван, показавшись над аэродромом, снова поразил нас: прежде всего он лихо исполнил традиционные "бочки" - переворот через крыло - две, по числу сбитых самолетов, а затем так чисто, так мастерски посадил самолет, что позавидовали даже "старики".

К Ивану бросились все - летчики, техники, девушки-официантки, Спрыгнув на землю, он попал в неистовые объятия друзей. Качали его до одурения, Зацелованный, затисканный, Иван не успевал отвечать на расспросы.

Вечером мы чествовали новоиспеченного аса. Был приготовлен парадный обед. А через несколько дней за мужество и отвагу Иван Мокрый получил орден Красного Знамени. С тех пор он неизменно вылетал на все ответственные тяжелые задания.

А вот еще один случай.

Вечер после страшно напряженного дня. Летчики устали и спят глубоким сном. Иногда слышится невнятное бормотание сонного.

У входа в землянку, прямо на траве, обняв колени, задумчиво сидит Валерка Федоровский. Валерка молод, сегодня он впервые был в бою и даже сбил самолет.

- Чего не спишь, Валерик? Не устал?

Молодой летчик хочет подняться, но я кладу ему руку на плечо.

- Сиди, сиди.

- Не то, товарищ капитан, - жалуется Валерка. И устал, и не могу. Только закрою глаза - кресты. Со всех сторон кресты! Кошмар какой-то!

Помните, как в "Тихом Доне" Григорий Мелехов переживает смерть первого австрийца, которого он зарубил? Летчик зачастую не видит врага в лицо. Но кресты на вражеской машине отчетливо врезаются в память.

- Иди, спи, Валерик, - говорю я летчику. - Это бывает.

- С вами тоже было, товарищ капитан?

- А как же! С каждым.

- Вы понимаете, - оживляется Федоровский, - ведь враг же, немец! А вот мерещится... Черт бы его побрал!

Выговорившись, Валерий успокаивается и идет спать. Завтра снова трудный день, нужно восстановить силы. Я смотрю ему вслед и думаю: привыкнет, Но привыкнуть Валерке не пришлось: он успел лишь получить орден Красной Звезды за первые успехи и вскоре погиб в воздушном бою.

"Операция "Цитадель", - пишет в своих воспоминаниях гитлеровский фельдмаршал Манштейн, - была последней попыткой сохранить нашу инициативу на востоке. С ее прекращением, равнозначным провалу, инициатива окончательно перешла к советской стороне. В этом отношении операция "Цитадель" является решающим поворотным пунктом войны на Восточном фронте".

Советские войска выиграли Курский поединок.

Бои шли за Харьков. Многострадальный Харьков! Повсюду густые столбы дыма поднимаются высоко к небу. Город в развалинах. С чердаков и из подвалов бьют орудия. Немцы создали мощную оборону, и проломить ее нелегко,

В неглубоком, наспех отрытом окопе радист у микрофона монотонно выкрикивает позывные: