Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду

• Название: Сквозь всю блокаду
• Автор: Павел Лукницкий
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1975

Павел Николаевич Лукницкий — автор многих книг, высоко оцененных читателями.

«Сквозь всю блокаду» — дневник военного корреспондента — повествует о мужестве и героизме защитников Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. В основу книги положены подлинные события и факты гигантской битвы за город на Неве.

---

Пудов сообщает цифры: план работ выполнен районом на 98,6 процента. 460 строений отремонтированы. Все крыши починены. За два с половиной месяца восстановлено 12 873 водопроводных и канализационных стояка. Их общая протяженность — 130 километров. Только для прачечных отремонтировано около 30 километров труб…

После собрания в зале Филармонии был концерт. В нем участвовали Горин-Горяинов, Исакова, Иордан, Васильев, Пельцер, Нечаев, Михайлов, Бениаминов, Чернявская, Легков, Астафьева, Свидерский, Гербек и Сахновская…

Во Всеволожский район

21 октября

Вместе с заведующим райземотделом Куйбышевского района И. П. Прозоровым и агрономом райзо Н. Г. Жежелем я выехал на грузовике в пригородные хозяйства, расположенные во Всеволожском районе. Летели «белые мухи» — первые снежинки наступающей зимы. Мы мчались через Охту к Пороховым и Колтушской возвышенности, минуя разбираемые на дрова дома (в Ленинграде разрешено разобрать на дрова пять тысяч деревянных домов!), минуя поля, огороды — вязкие, серые предзимние, уже почти сплошь оголенные. Только кое-где виднеется отличная неснятая капуста. Это там, где для нее пока не нашли хранилищ или транспорта. Но такие клочки полей редки.

Прозоров — седой человек с энергичным, исхудалым лицом. Он семнадцать лет был на военной службе, участвовал как связист в трех войнах — империалистической, гражданской и финской.

Жежель — немолодой, худощавый, как все ленинградцы, спокойный, с ясными и внимательными глазами человек. Он старший научный сотрудник Сельскохозяйственной академии, доцент двух вузов, участник многих научно-исследовательских экспедиций — почвенно-ботанических и геологических. Теперь вместе со своей женой Еленой Ивановной Пантелеевой, аспиранткой Пушкинского сельскохозяйственного института, и двухлетним ребенком он живет во Всеволожском районе, — жена его работает там агрономом в пригородном хозяйстве. Жежеля и его жену давно зовут в тыл, но они ни за что не хотят оставлять Ленинград.

— Знаете, я избороздил весь Советский Союз, но такого энтузиазма и таких интенсивных приемов в агротехнике, как у нас в это лето, здесь, я нигде никогда не встречал! А ведь все, чего мы добились, сделано людьми, которые никогда не касались земли!

Всю дорогу Жежель рассказывал мне о том, как весной и в начале лета служащие городских учреждений, ставшие рабочими пригородных хозяйств, питались там главным образом лебедой, одуванчиком, крапивой, корнями лопуха и разными другими травами, и о том, что из нескольких тысяч человек никто не умер, а теперь, когда овощи выращены, все поправились, стали вполне здоровыми, окрепли физически, бодры духом…

В деревне Сельцы

22 октября

За вчерашний день мы объездили и обошли пешком с полудюжины или больше пригородных хозяйств — в деревнях Хирвости, Янино, Куйвора, Красная Горка и многих других. Подробно осмотрели хозяйство телефонной станции и хозяйство строительства № 5 Наркомпути, хозяйство Управления культурно-бытового строительства Ленсовета и многие другие. Впечатлений и записей у меня было много. Оставив Прозорова в подсобном хозяйстве треста столовых, в Красной Горке, последние четыре километра сюда мы вдвоем с Жежелем прошли бывшей лесной дорогой, «бывшей» потому, что весь лес за лето вырублен, торчат только отдельные сосны.

Топая по грязи и пробираясь обочинами по мокрой, жухлой траве, по косогорам, беседуя о голодной зиме, из которой оба едва выкарабкались, мы, предельно усталые, дошли сюда, пришли в эту обжитую опрятную комнату — «домой», где встретила нас жена Н. Г. Жежеля Елена Ивановна — худощавая миловидная ленинградка, которая сразу стала кормить нас капустным супом и жиденькой пшенной кашей.

Проголодав в Ленинграде блокадную зиму, Елена Ивановна, спасая от смерти ребенка и мужа, который уже не вставал, пошла на службу, работала в Ленинграде милиционером. Поздней весной ее отпустили на работу по специальности, она стала агрономом подсобного хозяйства треста № 40 и, работая там, добилась перевыполнения плана: вместо двадцати восьми назначенных по плану гектаров были засеяны все земли хозяйства — сорок один гектар.

Елена Ивановна связана со всеми бригадирами доброй дружбой, все работники хозяйства для нее — родная семья, все личные дела рабочие идут решать к ней, — в этом я убедился вчера же вечером: народ до ночи, как говорится, валом валил к ней в дом… Сама она — день и ночь на полях…

Комната Жежеля и Елены Ивановны в колхозной избе — чистенькая, оклеенная синими дорогими, с серебряными блестками, обоями; на полках и столах — книги, городские вещицы, самовар, патефон. На стенах под потолком сушатся пучки укропа, сельдерея, ботвы, рябины… Уже подсушившиеся Елена Ивановна вчера собрала в мешочки.

В соседней комнате, где русская печь и на стене коптилка, где на полу спали три пущенных ею ночевать связиста-красноармейца из дивизии Донскова, Елена Ивановна постелила мне кровать, положив две чистые простыни, подушку и одеяло. Я спал, как дома, — которого у меня нет, — в тепле и чистоте.

А утром играл с Юрой, он оказался забавным, смышленым ребенком, знающим названия всех овощей, капусту называющим, «патятя». На все вопросы он уверенно отвечает «да», а когда просит, например, хлеба с маслом и в масле ему отказывают, сокрушенно повторяет: «Нет?» — и успокоенно ест сухой черный хлеб. Вчера отец привез ему из города бутерброд с красной икрой. Эту икру он назвал «рябиной», потому что рябину знает, а икры еще никогда не пробовал.

Зимой он съедал все, что могли достать для него и для себя родители, — свою еду они отдавали ему. А они умирали с голоду и едва не умерли, когда у них в феврале и в марте были украдены продкарточки.

— Понимаете, — говорит Жежель, — были моменты, когда, любя его больше собственной жизни, отдавая ему последнее, я его ненавидел!.. Поймите меня правильно, ведь это общая наша человеческая трагедия! Но все-таки мы выходили его — смотрите: нормальный ребенок!..

Хозяйство треста № 40

Сегодня утром, чтобы составить себе картину работы пригородного хозяйства треста № 40, я обошел его поля, беседовал со многими бригадирами, звеньевыми, служащими и рабочими, — в преобладающем большинстве это девушки, женщины… История возникновения и напряженнейшего труда коллектива этого пригородного хозяйства характерна и для всех других осмотренных мною хозяйств.

Началось с четырех рабочих-дистрофиков и с четырех лошадей-дистрофиков. Когда первые люди приехали сюда, то прежде всего организовали «цех питания», затем здесь, в деревне Сельцы, пустовавшей, страшной найденными в снегу трупами людей, умерших от голода, оборудовали жилые помещения.

Потом стали собирать инвентарь колхозов, разбросанный по полям, и, создав кузницу, ремонтировать его. Начали прибавляться рабочие, руководство хозяйства занялось добычей семян.

С 12 мая началась пахота на лошадях. Пахали сперва по одной, потом по две сотки в день. Почти месяц работали без агронома: Елена Ивановна поступила с 3 июня…

Взялись за благоустройство: открыли ясли, детсад, медпункт, столовую, клуб.

Достали трактор, а прицепов — плуга, например, — не нашлось; плуг где-то украли — «честно взяли»: заведующий Всеволожским райзо дал «на один день», и было сказано, где что валяется — подбирайте! Подобрали: две сенокосилки, конные грабли, полольники, четырехлемешный плуг и прочее из соседних деревень, где брошено было…

Создали хозяйство. Пахали. Никто не знал, где какая земля, не было ни планов, ни карт: ищи, где земля и какая, что на ней росло!

Боролись за семена: выдавали их скудно. Десяток гектаров предназначался для рассадных культур — капусты. Надлежало добыть около четырехсот тысяч корней рассады. Теплицы, парники были разрушены, времени для выращивания уже почти не оставалось. За тридцать — тридцать пять километров возили рассаду машинами.

Семенной картофель получали с «большой земли» в конце июня, — уже поздний, недоброкачественный, гнилой, мокрый. Его тут сушили, обрезали, сортировали, сажали.

В подсобном хозяйстве работали строители, их жены и родственники, домохозяйки, педагоги, техники, бухгалтеры, артисты… Все без исключения — больные: цинга, дистрофия второй и третьей степени. Первое время никакие нормы не были введены: у кого сколько сил есть, — а слабые работали сначала по четыре часа, окрепнув, стали работать по восемь, а потом взялись трудиться наравне со всеми — по двенадцать — четырнадцать часов. Вставали в четыре тридцать утра и — с дневным перерывом — до десяти вечера. Все, кто пришел сюда, работали честно, добросовестно, не жалея сил своих, сознавая необходимость этого.

И все-таки с работой не справились. Вот тогда-то и обратились за помощью в райисполком. В хозяйство были присланы школьники средней школы № 205 Куйбышевского района (она помещается в Кузнечном переулке, дом № 22). Они помогали проводить прополочные работы, жили в палатках вместе с педагогами.