Карл Маркс - Собрание сочинений, том 1

• Название: Собрание сочинений, том 1
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Первый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные ими в 1839–1844 гг., до начала творческого содружества основоположников научного коммунизма. Том состоит из двух разделов: в первый входят произведения К. Маркса, относящиеся к 1842–1844 гг., во второй — произведения Ф. Энгельса, написанные в 1839–1844 годах.

---

Прежде всего заметим относительно всего этого хода мыслей, что то «опосредствование», которое Гегель здесь хочет установить, не есть требование, которое он выводит из сущности законодательной власти, из её собственного определения, а представляет собой, наоборот, требование, которое он выводит, имея в виду что-то, лежащее вне её существенного определения. Это — конструкция, имеющая в виду нечто постороннее. Выведение законодательной власти у Гегеля подразумевает преимущественно нечто третье. Вот почему внимание обращено у Гегеля главным образом на конструкцию формального существования законодательной власти. Законодательная власть конструируется весьма дипломатично. Это обусловливается тем ложным, иллюзорным хат' s^oxnv политическим положением, которое занимает законодательная власть в современном государстве (истолкователем которого Гегель и является). Отсюда само собой следует, что это государство не есть настоящее государство, ибо в нём государственные определения, одним из которых является законодательная власть, должны быть рассматриваемы не сами по себе, не теоретически, а практически, не как самостоятельные силы, а как силы, отягчённые противоречием, исходя не из существа дела, а из правил, установленных соглашением.

Сословный элемент, таким образом, должен был бы, собственно говоря, составлять «сообща с правительственной властью» середину между волей эмпирической единичности — государем — и волей эмпирической всеобщности — гражданским обществом. Однако на деле, realiter, «его положение» является «первоначально абстрактным положением, а именно положением крайности эмпирической всеобщности по отношению к принципу власти государя или монархическому принципу вообще, положением эмпирической всеобщности, в котором содержится только возможность соответствия этому принципу и, следовательно, также и возможность враждебного противоположения». Это, как правильно замечает Гегель, — «абстрактное положение».

На первый взгляд кажется, что здесь ни «крайность эмпирической всеобщности», «ни принцип власти государя или монархический принцип», крайность эмпирической единичности, — друг другу не противостоят. Ибо сословное представительство является уполномоченным гражданского общества в такой же мере, в какой правительственная власть действует по полномочию государя. Подобно тому как принцип власти государя в полномочной правительственной власти перестаёт быть крайностью эмпирической единичности, отрекается в ней от «лишённой основания» воли, опускается до «конечности» знания, ответственности и мышления, — точно так же, по-видимому, в лице сословного элемента гражданское общество является уже не эмпирической всеобщностью, а вполне определённым целым, проникнутым в равной мере «как устремлением и умонастроением государства и правительства, так и интересами особых кругов и отдельных лиц» (§ 302). Гражданское общество в своём сословно-представительном миниатюрном издании перестало быть «эмпирической всеобщностью». Оно, напротив, низведено здесь до роли комиссии, до вполне определённого числа, и если государь в лице правительственной власти придал себе эмпирическую всеобщность, то гражданское общество в лице сословного представительства приобрело характер эмпирической единичности или особенности. Оба стали особенностями.

Единственной ещё возможной здесь противоположностью является, по-видимому, противоположность между обоими представителями обеих государственных воль, между обеими эманациями, между правительственным элементом и сословным элементом законодательной власти, — следовательно, противоположность внутри самой законодательной власти. «Совместное» опосредствование здесь таково, что оба элемента легко могут вцепиться друг другу в волосы. В лице правительственного элемента законодательной власти спустилась на землю эмпирическая, недосягаемая единичность государя, воплотившаяся в некотором числе ограниченных, осязаемых, ответственных лиц, в лице же сословного элемента возвысилось до неба гражданское общество, воплотившееся в некотором числе политических деятелей. Обе стороны потеряли свою неуловимость. Власть государя потеряла свою недосягаемую, исключительную эмпирическую единичность, гражданское общество — свою недосягаемую, расплывчатую эмпирическую всеобщность. Первая потеряла свою закоснелость, второе — свою текучесть. Таким образом, оказывается, что в лице сословного элемента, с одной стороны, и правительственного элемента законодательной власти, с другой стороны, — этих двух элементов, которые сообща должны были бы служить посредниками между гражданским обществом и государем, — противоположность обострилась до степени такой противоположности, которая всегда готова к борьбе и даже приняла характер непримиримого противоречия.

Это «опосредствование», таким образом, и нуждается как раз в том, «чтобы, — как правильно рассуждает Гегель, — его опосредствованно получило существование». Оно-само является существованием скорее противоречия, чем опосредствования.

Утверждение Гегеля, что это опосредствование осуществляется сословным элементом, лишено, очевидно, основания. Гегель говорит:

«Подобно тому как со стороны власти государя правительственная власть (§ 300) уже обладает этим определением, — так и со стороны сословий некоторый их момент должен быть направлен так, чтобы его основным определением было — существовать как момент середины».

Однако мы уже видели, что Гегель произвольно и непоследовательно противопоставляет здесь друг другу, в качестве крайностей, государя и сословные собрания. Подобно тому как правительственная власть обладает этим определением со стороны власти государя, так сословный элемент обладает им со стороны гражданского общества. Сословия не только стоят вместе с правительственной властью между государем и гражданским обществом, — они стоят также между правительством вообще и народом (§ 302). Они делают со стороны гражданского общества больше, чем правительственная власть со стороны власти государя, ибо последняя ведь и сама противостоит народу в качестве противоположности. Этим, следовательно, целиком заполняется мера опосредствования. Зачем же взваливать новый груз на этих ослов? Почему сословный элемент должен везде образовывать удобные мостики, даже между собой и своим противником? Почему сословный элемент является везде воплощением самопожертвования? Уж не должен ли он сам отрубить себе одну руку для того, чтобы не быть в состоянии обеими оказывать сопротивление своему противнику, правительственному элементу законодательной власти?

К этому надо ещё прибавить, что Гегель сначала выводил сословия из корпораций, сословных различий и т. д. именно для того, чтобы они не были «простой эмпирической всеобщностью»; теперь же, наоборот, он делает их «простой эмпирической всеобщностью», с тем чтобы вывести из них сословные различия! Подобно тому как государь связывается с гражданским обществом при посредстве Христа этого гражданского общества — правительственной власти, так гражданское общество связывается с государем при посредстве своих жрецов — сословных представителей.

Дело, таким образом, принимает скорее такой вид, что роль крайностей, монархической власти (эмпирической единичности) и гражданского общества (эмпирической всеобщности), должна сводиться к тому, чтобы выступать посредниками «между своими опосредствованиями». Тем более, что «одна из важнейших логических истин состоит в том, что определённый момент, который, выступая как противоположность, занимает положение крайности, перестаёт быть таковой и оказывается органическим моментом благодаря тому, что он одновременно является и серединой» (§ 302, примечание). Гражданское общество, как видно, не может взять на себя эту роль, ибо оно само по себе, как крайность, не имеет никакого места в «законодательной власти». Другая крайность, которая, как таковая, находится внутри законодательной власти, — именно монархический принцип, — вынуждена, по-видимому, играть роль посредника между сословным и правительственным элементом. Монархический принцип обладает, по-видимому, необходимыми для этого качествами, — потому что, с одной стороны, в этом принципе представлено государство в целом, а следовательно и гражданское общество, и в особенности потому, что этому принципу и сословиям одинаково присуща «эмпирическая единичность» воли, так как эмпирическая всеобщность существует лишь как эмпирическая единичность. Этот принцип, кроме того, в отличие от правительственной власти, противостоит гражданскому обществу не только как формула, как государственное сознание. Он сам есть государство, для него и для гражданского общества общим является материальный, природный момент. С другой стороны, государь — вершина и представитель правительственной власти. (Гегель, который всё ставит на голову, делает правительственную власть представителем, эманацией государя. Так как под идеей, наличным бытием которой должен-де являться государь, Гегель имеет в виду не действительную идею правительственной власти, не правительственную власть как идею, а субъект абсолютной идеи, имеющей своё телесное существование в государе, то правительственная власть становится мистическим продолжением души, существующей в его теле, в теле государя.)