Марина Фьорато - Мадонна миндаля

• Название: Мадонна миндаля
• Автор: Марина Фьорато
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-49456-9

Италия. Начало XVI века. Время, подарившее нам знаменитых воинов, великих художников и незабываемую историю о любви.

Звездам было угодно, чтобы Бернардино Луини, любимый ученик гениального Леонардо да Винчи, и прекрасная Симонетта ди Саронно встретились и полюбили друг друга. Однако их пути надолго расходятся. Казалось, их любовь обречена.

Гонимый художник увековечивает свою возлюбленную в образах Мадонны на фресках монастырей Ломбардии, а его избранница, тоскуя по любимому, из зерен миндаля создает напиток, вкус которого напоминает о сладости и горечи любви.

Их судьба и даже сама жизнь находятся под угрозой…

---

Симонетта, страшно заинтригованная, живо повернулась к девушке:

— Может быть, по дороге ты расскажешь мне об этих местах?

Но Вероника, глядя ей прямо в глаза, только головой покачала, и Манодорате пришлось вмешаться:

— Мне очень жаль, но никаких рассказов ты от этой дамы не услышишь.

Симонетта недоуменно посмотрела на них обоих:

— Она что же, не говорит на нашем диалекте?

Манодората ответил не сразу. Потупившись, он некоторое время изучал плитки пола на террасе, потом все же пояснил:

— Когда-то она прекрасно на нем говорила. Веронику я знаю потому, что она вышла замуж за одного из испанских евреев — некоего Хосе, уроженца королевства Леон. Она, христианка, осмелилась выйти замуж за еврея, и единоверцы в отместку лишили ее языка, а у ее мужа отняли жизнь.

Симонетта, похолодев от ужаса, пылко стиснула Веронике руку. Сколько же несчастий, думала она, способна принести любовь и сколько непреодолимых препятствий чинит мир простому человеческому счастью! Сколько ненужных страданий причинили люди этим двоим несчастным, полюбившим друг друга и заключившим брак именем Господа! Впрочем, у нее самой теперь оставалось совсем мало времени для Бога, и к причинам этого только что прибавилась еще одна.

Обе женщины выехали в Павию, и в пути каждая думала о том, кого безвозвратно потеряла, однако на дороге встречалось немало и таких вещей, которые вполне способны были поднять настроение. Симонетта, например, находила очаровательными и зеленые изгороди, и теплое майское солнышко, она даже начала напевать себе под нос какую-то мелодию, и Вероника, как ни странно, подхватила. Петь она, естественно, не могла, просто мурлыкала без слов. Оказалось, что со своей немой спутницей Симонетта может вполне прилично объясняться, хотя разговор их состоял в основном из вопросов с одной стороны и кивков и улыбок с другой.

Чем ближе они подъезжали к Павии, тем гуще становилась толпа вокруг, порой сквозь нее было просто не протолкнуться. Лаяли собаки, дорогу то и дело преграждали стада скота или толпа, которая собралась вокруг бродячего артиста в пестрых лохмотьях, жонглировавшего горящими факелами, или вдруг не давал проехать продавец кур, который размахивал своим живым товаром, раскрывая куриные крылья, точно веера. Подъехав к знаменитому крытому мосту, женщины были вынуждены слезть с коней и повести их в поводу, Вероника шла впереди — и то молчаливое достоинство, с которым она держалась, оказывало на окружающих столь сильное воздействие, что они мгновенно расступались перед ней и ее хозяйкой. Чем выше Симонетта и Вероника поднимались на холм, тем больше было вокруг народу. Вскоре они достигли рыночной площади позади приземистого красного собора Дуомо, и там какофония всевозможных звуков достигла предела. Менестрели негромко наигрывали народные мелодии, старательно извлекая звуки из своих измученных, страдающих одышкой инструментов, торговцы призывали покупать их товар, соблазнительные запахи пирожков и сладостей упорно сражались с острым запахом овечьей мочи и козьего дерьма. Симонетта и Вероника отыскали управляющего рынком, одетого в плащ и словно разделенного на четыре части крестом, красовавшимся у него на спине, и тот со страдальческим и озабоченным выражением лица указал им место на рынке. Симонетта сразу с удовлетворением отметила, что место это — в самом центре шестиконечной звезды, выложенной белыми камешками на сером фоне. Она решила: это добрый знак, и обрадовалась тому, что этот еврейский символ незаметно оказался под сенью христианского храма. Она очень надеялась, что звезда принесет их предприятию удачу.

Симонетта аккуратно вынула бутылки с ликером, разгрузив мула, а Вероника тем временем поставила привезенный ими складной столик, который со всех сторон теснили сотни других столов и прилавков. Затем Симонетта, продолжая сомневаться в том, что им удастся продать хотя бы одну бутылку драгоценного напитка, накрыла столик синей бархатной скатертью и расставила на нем хрустальные бутылочки, стараясь сделать это как можно живописнее, чтобы привлечь покупателей. Следуя совету Манодораты, она откупорила одну из бутылок и поставила рядом с ней небольшую чашечку на цепочке, прикрепленной к ножке стола, чтобы покупатели могли попробовать незнакомый напиток, но не даром, а по скромной цене в один сантим. Чуть отступив от стола, они с Вероникой стали ждать, а солнце поднималось все выше и выше, и многотысячная толпа кружила по рыночной площади, нередко задерживаясь и возле их столика. Впрочем, как и предполагал Манодората, многие останавливались только для того, чтобы поглазеть на даму в красном платье, но некоторые все же пробовали, а затем и покупали ликер. С каждым новым покупателем Симонетта все больше смелела, забывая о природной скромности и застенчивости, она вовсю болтала с покупателями и любопытствующими, очаровывая одних своей явной принадлежностью к высшему классу, а с другими, простыми торговцами и слугами, используя всю известную ей кухонную премудрость и незамысловатые шутки. Вероника оказывала ей существенную помощь: во-первых, тщательно пересчитывала деньги, перебирая их красивыми длинными пальцами, а во-вторых, замечала все, что происходит вокруг. Заодно ей удавалось весьма успешно прогонять нахальных мальчишек, которые проползали под столом и старались на лету, прямо в рот поймать случайно упавшие капли драгоценного напитка. Дважды она сумела прямо-таки за руку схватить вора-карманника, и уж она его не упустила, вцепившись в него мертвой хваткой. А один раз Вероника заметила то, чего не заметила даже сама Симонетта: некая дама, с виду весьма доброжелательная и благородная, решила потрогать материю на платье рыжеволосой синьоры, а сама тайком принялась сковыривать жемчужинки с ее золотой сетки для волос. Но стоило нахальной воровке увидеть сверкающие мальтийские ножи Вероники, как ее и след простыл — она мгновенно растворилась в толпе. В общем, когда колокола на Дуомо пробили Лауды, оказалось, что они уже распродали все бутылки до одной. Город прямо-таки гудел, узнав о новом чудесном напитке. Когда Симонетта и Вероника стали собираться в обратный путь, горожане, толпившиеся вокруг них, так расшумелись — многим хотелось сделать заказ на будущее, — что Симонетта попросила Веронику задержаться еще немного, раздобыть у нотариуса перо и пергамент и записать всех желающих. В полдень они покинули рынок, пообещав провожавшей их толпе непременно вскоре вернуться. И на обратном пути обе пели от души: увесистый мешок, полный дукатов, приятно позвякивал, покачиваясь на шее мула, на котором ехала Вероника.

Амария Сант-Амброджо в тот день пришла на рынок, чтобы купить фиг, и сама была свидетельницей чуда, которое сотворила незнакомая дама в красном платье. Амария тоже попробовала новый напиток из чаши на цепочке и поняла — как это случалось с нею всегда, когда ей доводилось испытать нечто приятное или сильно ее обрадовавшее, — что необходимо привести сюда и Сельваджо: пусть тоже попробует новый ликер и порадуется вместе с нею. В прежние времена Амария просто подхватила бы юбки и мигом добежала бы до дому, но теперь, помня о том, как изменился ее облик, она просто поспешила обратно, стараясь, правда, шагать как можно быстрее и шире, но никоим образом не допуская неприличного обнажения своих ног или тела. Сельваджо она нашла в мастерской, которую он пристроил к дому, тут же схватила его за руку и прямо в надетом на него плотницком фартуке потащила на соборную площадь, надеясь, что они еще застанут на рынке ту сказочную красавицу в красном платье и успеют попробовать ее чудесный миндальный ликер. Но к тому времени, как они добрались до площади Дуомо, солнце было уже совсем высоко и то место на рынке, которое занимала синьора в красном платье, опустело. Амария спросила у проходившего мимо управляющего рынком, узнав его по плащу, словно разделенному крестом на четыре части, и тот сказал, что с данной синьорой они разминулись всего на несколько минут. Амарии и Сельваджо осталось только послушать рассказы торговцев и покупателей. Добропорядочные горожане были, похоже, поражены неким майским безумием — с таким невероятным воодушевлением они рассказывали о знатной даме в красном платье и ее волшебном напитке. Да и сама Амария, речь которой в последнее время стала куда более неторопливой и взвешенной, весь обратный путь трещала не умолкая, снова и снова рассказывая Сельваджо о незнакомой синьоре, которая, по ее уверениям, была прекрасна, как сама Царица Небесная. Но Сельваджо, слушая ее, оставался совершенно спокоен. Теперь единственной настоящей красавицей он считал ту, что сейчас с таким упоением рассказывала ему о какой-то рыжеволосой даме и сказочном ликере.

ГЛАВА 30 ПОГРОМ

Манодората, закутавшись в свой медвежий плащ, шел через центральную площадь Саронно. Сегодня он просто не замечал, когда кто-то из добропорядочных горожан плевал ему под ноги или нарочито крестился при виде его. Сегодня он был поглощен своими весьма тревожными мыслями, ощущение нависшей беды все возрастало с тех пор, как они вместе Ребеккой и детьми перестали поститься. День был холодный, ясный, и ничто, казалось, не предвещало нарушений обычного распорядка, но все же Манодората не находил успокоения ни дома, сидя в любимом кресле, ни даже в саду. А поскольку у него не получалось ни спокойно сидеть, ни спокойно стоять, он решил немного пройтись и постараться во время прогулки унять свои страхи. Однако дурные предчувствия следовали за ним, как тень. Он сегодня не надевал жабо, и все равно шея как-то неприятно чесалась. Стараясь унять жжение, он провел рукой под воротником, но и это облегчения не принесло. Он чувствовал себя, точно приговоренный к смерти на плахе: горло обнажено и подставлено холодному ветру и остается только ждать, когда упадет топор.