Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 31-41

• Название: Суть времени. Цикл передач. № 31-41
• Автор: Сергей Кургинян
• Жанр: Публицистика

Конспект цикла видеопрограмм («антишоу») «Суть времени» в которых Сергей Ервандович Кургинян обсуждает ключевые проблемы страны и мира.

http://eot.su

---

Что теперь делать реально правящему классу всему? Ведь под это уже сильно заложились. Семьи на Западе, собственность на Западе. Сегодня другого, альтернативного сценария вообще нет. Это надо понять — насколько это трагично, насколько велика растерянность. Что теперь делать? Всех назад собирать? А это ведь не так просто. И подо что? Под строительство капитализма в отдельно взятой стране? Подо что?

Вот эта стратегическая растерянность имеет не меньшее значение, чем гедонизм, невротическое самоуспокоение, занятость какими-то несущественными мелочами, превращение этих мелочей во что-то очень важное, а всего важного — в ничто. Невротическое же самоупоение.

Стратегическая растерянность ещё важнее наверху.

Внизу — подавленность, обречённость.

Вот это — враги. С ними надо бороться.

Мы в Хвалынске приняли Манифест, довольно сложный, но ничуть не более сложный, чем для своего времени был Манифест коммунистической партии, когда существенная часть рабочего класса вообще не умела читать. А он ей был адресован. Почитайте его, он довольно сложный. И чисто теоретически.

Мы приняли Манифест, который по сути является только концентрированным выражением передачи «Суть времени». Я не стремился в этом Манифесте ни к новым открытиям, ни к тому, чтобы превратить его в программу каких-то конкретных действий. Мы просто создали концентрат, когда в ходе разговора с людьми я понял, что на 29-й передаче люди уже забывают, что там, на 5-й было сказано. И что для них это напряжённый интеллектуальный сериал, но не предмет для собственной и ответственной интеллектуальной работы. Время её ещё не настало в очень большом количестве случаев.

Тогда я решил, что создать вот такой концентрат очень важно, и, что важнее всего, — ничего, кроме него, не создавать. Потому что клуб «Суть времени», школа которого происходила, собрался под эти программы, под находящийся в этих программах материал, под этот контент, как любят сейчас говорить. Если сейчас начать шевелить контент и двигаться куда-то в сторону, то станет ясно, что все, кто собрались под одно, должны будут заново переопределяться, собираются ли они под другое. В этом смысле Манифест — это просто экстракт 29-ти передач.

И сразу же всё делится на людей, которые говорят: «Да, это слишком умно, слишком витиевато, слишком теоретично, слишком высоколобо… Где здесь конкретные действия?» и всё прочее.

И на людей, которые говорят: «Да, давайте, давайте ещё больше сложности, мы же понимаем, как это всё нужно».

Ну, с теми, которые говорят: «Давайте больше сложности», мы и будем разговаривать, удовлетворяя их запрос. А вот с теми, которые говорят: «Давайте-ка попроще и поближе к делу» и всё время ссылаются на то, что нужно переходить в режим действий, — вот с ними надо говорить на языке максимально простом, потому что они такие же наши друзья, соратники и уважаемые нами люди так, как и те, кто взыскуют сложности. Не должно быть между нами никакого разделения. Не должно быть никакого ощущения: «А, вы заговорили о простом — ну, так идите вон!» Нет. Никоим образом.

Наоборот, мы готовы всячески прислушиваться к этим требованиям упрощения. Правда, есть такая поговорка, что простота хуже воровства. Но, с другой стороны, я всегда считал, что если самую сложную на свете теорию ты не можешь изложить ученику третьего класса, то, значит, ты сам её не понял. И только поэтому не можешь ничего сказать, иначе как используя витиеватый язык, нагромождая понятия и всё прочее.

Итак, я бы хотел сказать о том, что же есть самое главное. И к чему сводится на самом простом языке всё, что говорилось и в Манифесте, и в передачах «Суть времени». На простом языке это выглядит так…

Жил мужик с бабой и был в неё влюблён. И жизнь была хороша и счастлива. А потом у него эту бабу увели. И баба теперь не его, а какого-то дядечки, который её спаивает, растлевает, а баба довольна. Вот и весь сюжет. Что делать мужику? Мужик сидит и смотрит иногда в бинокль на то, как это происходит. И то за помповое ружьё хватается, то за бутылку. Вот и всё.

Просто баба здесь — это метафора. И речь идёт о стране. Была страна наша, а стала их. Вот и всё. Между прочим, это прекрасно изложено в символическо-романтической поэтической драме Александра Блока, где есть Арлекин, Пьеро и Коломбина.

«Он её ничем не обидел,
Но подруга упала в снег!
Не могла удержаться, сидя!..
Я не мог сдержать свой смех!..»

«…Погрустим с тобой о невесте,
О картонной невесте твоей!»

И тогда для Блока речь шла о России, конечно. О той самой, которую он называл: «О, Русь моя, жена моя!»

Так что хоть «Балаганчик» Блока, хоть «О, Русь моя, жена моя», хоть та образность, которую я использовал только что, всё одно: увели, была наша — стала чужая. И неизвестно, что делать. Вот и всё.

И понятно же любому, хоть с тремя классами образования, хоть с десятью, хоть с двумя высшими, что хватайся ты за «сайгу» или за бутылку, а ничего не изменишь. Ну, натурально ничего не изменишь. Что дело-то не в том, чтобы субчика, который бабу увёл, приложить, а в том, что с бабой проблемы, а не с субчиком. С ней, с самой — с матушкой. И что-то с ней надо делать. Как-то её надо вернуть куда-то.

Вот управляющая метафора, как любят говорить специалисты по науке. Она же суть ситуация на самом грубом, простом, коротком, мужском языке. Всё.

Теперь переведём эту суть на другой уровень…

С каким Арлекином роман-то у этой Коломбины? Роман у неё с Арлекином под названием «капитализм». Увёл-то её из стойла кто? Капитализм. Почему? Потому что внушили, что ничего другого просто нет и быть не может. И что хошь, не хошь, а надо. А поскольку долго дурили — теперь надо быстренько-быстренько, и уж как получится: хоть по-бандитски, хоть как, но шустренько, а потом вообще не успеть. Внушили всю эту фигню и сделали, натурально сделали то, что хотели — создали этот бандитский криминальный капитализм, этого Арлекинчика. Арлекинчик цапнул Коломбину и поволок её в своё стойло, где и развлекается. И не кончит развлекаться до тех пор, пока не изведёт её на корню.

Эта проблема — проблема капитализма в России XXIвека — имеет несколько уровней.

Первый уровень. Если кто-то хотел провалить капиталистический эксперимент в России — вот эту идею ускоренного построения капитализма, — он, этот «кто-то», сделал всё, чтобы его провалить. Вот всё! Это было сделано наихудшим из всех возможных образом. Чудовищным образом.

Поэтому то, что было в итоге сооружено, — это монстр. Я не говорю — есть приличные люди, есть замечательные люди, есть средние люди, есть какие угодно люди с их мотивами, с их страданиями. Я говорю о целом. Арлекин — это не отдельные люди, это класс. Класс как целое — это монстр, натуральный монстр. Отделять его от созданных им институтов — базис от надстройки — бессмысленное занятие. Это единое целое. Криминальный капитализм создал криминальные институты. Криминальные институты вместе с криминальным капитализмом подпитывают друг друга и развиваются по определённой линии.

Всё это так называемое «развитие» (я тут слово беру в кавычки) абсолютно несовместимо с жизнью страны. Если это будет так «развиваться» — не будет страны. Ну, не будет её в 2017 году или в 2018-м… Ну, нету тут никаких шансов! Все видят, что извращено всё, что только можно. Что это такая вопиющая аномалия, которую даже не хочется разбирать. Но это только первый уровень.

Второй уровень состоит в том, что у России всегда были плохие отношения с капитализмом. Всегда. В силу причин — недоосознанных.

Как я уже говорил, в феврале 1917 года капитализм был качеством получше и развивался он в недрах феодализма. И были там приличные люди, о которых все говорили, что у них и капиталы не такие воровские, и меценаты они блестящие, и люди образованные, и производством занимаются. Тыр-пыр, восемь дыр…

Чем это кончилось? Тем, что с февраля по ноябрь этот капитализм проиграл всё, что мог. За это время французский буржуа эпохи Великой французской революции построил новую страну… Здесь проиграли всё, что могли. Во всех вариантах и модификациях. И начался коллапс.

Где-то там, на самом дне инволюции, порождённой этим коллапсом, большевики перехватили процесс и начали что-то делать нечто некапиталистическое. Почему? Потому что в принципе капитализм и Россия — две вещи несовместные.

Есть Россия — нет капитализма.

Есть капитализм — нет России.

Увёл у вас Арлекин под названием «капитализм» Коломбину под названием «Россия»? Так она будет в его стойле подыхать, а вы смотреть на это будете — и то за оружие, то за бутылку хвататься.

Несовместны эти две функции. И Россия это знает.

Поэтому, по большому счёту, в метафизическом, экзистенциальном, историческом плане она это развитие капитализма пародирует. Юродствует попросту. Гуляет напоследок. Умирает в этих объятиях — не без внутренней сладости. Потому что есть своя сладость в подобном умирании. Не потому, что все хорошо живут, а потому что вот так — гулять, оказаться без узды…