Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга первая

• Название: Без покаяния. Книга первая
• Автор: Эстер Росмэн
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7024-0460-2, 5-7024-0450-5

Это роман о большой Любви. И о поисках счастья. Именно такая цель сближает героев — таких разных в своих представлениях о добре и зле, о грехе и чистоте человеческих отношений, о верности и измене. Главным героям не в чем каяться — они всегда были честны друг с другом и с самими собой. Но найдут ли они свое счастье? Или это останется несбыточной мечтой?

Обе книги романа, адресованного широкому читателю, выходят в свет одновременно.

---

Энтони не хотелось отрывать брата от зрелища. Оба они были страстными болельщиками и недурными спортсменами. В Иельском университете Энтони играл в теннис и немного фехтовал. Харрисон предпочитал более жесткие виды спорта — регби, особенно борьбу. Борьбой он продолжил бы заниматься и после окончания университета, если бы не пожалел своих ушей, начавших терять форму.

Вот почему Энтони оставил брата болеть за «Дельфинов» и отправился на поиски Эвелин. Это даже лучше, сначала он поговорит с ней. Он нашел ее в гостиной, она вязала.

— Энтони! Я так рада за тебя! — воскликнула она, когда он сказал ей о своем намерении жениться. — Лучшая новость, которую ты мог бы принести! Это просто прекрасно!

— Ты действительно так считаешь?

— Конечно. И Бритт, должно быть, наверху блаженства.

— Я еще не делал официального предложения, но мы с ней кое-что обсудили…

Он нисколько не удивился реакции Эвелин. Она всегда была самой великодушной и добросердечной женщиной из всех, кого он знал. Когда умерла Кэтрин, она все время была рядом с ним, они тогда очень сблизились. И вот прошли годы, и однажды он осознал, что она стала ему гораздо ближе, чем Харрисон.

— Знаешь, Эвелин, я немного смущен тем, что мы с Бритт так увлечены друг другом, что не способны достаточно трезво посмотреть на этот брак.

— О чем ты говоришь?

— Ну, ведь я на тридцать три года старше ее.

— Полагаю, Бритт об этом догадывается. Так что если бы это пугало ее, уверена, ты бы об этом уже знал. С другой стороны, разве человек может предвидеть будущее? Возьми хоть нас с Харрисоном, мы оба знакомы с юных лет и уже столько лет вместе, но это определенно не гарантирует нам продолжения духовной близости. Иногда я с удивлением спрашиваю себя, а не было ли горечи в нашей жизни гораздо больше, чем радостей. — Энтони промолчал, и она перебила себя: — Что ж это я? Ты ведь пришел не затем, чтобы выслушать о горестях чужого брака.

— Разве наши отношения, Эви, не должны быть подобны улице с двусторонним движением?

— Да, конечно, и ты всегда был очень внимателен. Лучшего деверя женщине и не сыскать. Но сегодня мы говорим о тебе. — Она улыбнулась. — Знаешь, Энтони, счастье просто написано у тебя на лице.

— Я люблю Бритт и хочу жениться на ней.

— Так в чем проблема?

— Не хотелось бы воспользоваться ее неопытностью…

— Поговори с ней откровенно.

— Я говорил. Подробно. И не сомневаюсь в ее искренности. — Энтони как-то самоуничижительно улыбнулся. — Но иногда, просыпаясь утром, я спрашиваю себя, имею ли право на столь огромное счастье. Мне кажется, я просто боюсь посмотреть в глаза реальности.

— Какой реальности? — Она похлопала его по руке. — С твоего позволения, дорогой мой, скажу тебе, что я думаю. Я вижу, ты занимаешься обычным самокопанием, и не оригинален в этом, — тем же занят любой мужчина, собирающийся просить женщину стать его женой. Мы, женщины, тоже задаемся разными вопросами, и у нас бывают сомнения.

— Ты права, конечно.

Эвелин оценивающе посмотрела на него.

— Думаю, вы составите великолепную пару.

Энтони откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно, на заиндевелые ветви деревьев. Задумчиво потирая подбородок, он проговорил:

— Я очень дорожу твоим мнением, Эви. Признаться, я никогда ни к кому не испытывал подобных чувств, какие испытываю к Бритт. Даже к Кэтрин, упокой, Господи, ее душу. Я любил ее, но это было совсем, совсем другое. Бритт перевернула меня вверх тормашками, как выражаются в простонародье.

— Я понимаю, — сказала Эвелин и, немного поколебавшись, продолжила: — Как-то мы говорили с Кэтрин, за месяц примерно до ее смерти. Раньше я не говорила тебе об этом, потому что не видела в том особой нужды. Но теперь дело иное. Кэтрин сильно огорчало, что когда ты останешься вдовцом, то не предпримешь никаких попыток найти счастье с кем-нибудь еще. Она просила меня ободрить тебя, если ты подобным образом замкнешься на горе утраты.

— Кэтрин так сказала?

— Да. Меня так тронуло ее благородство и великодушие! И она была права, Энтони, я разделяла ее опасения насчет тебя. Но понимала: если ты не встретишь кого-то совершенно особенного, все мои попытки ободрить тебя в смысле второй женитьбы будут обречены на провал.

— Ну вот, я ее и встретил, — проговорил он, и глаза его мерцали.

— Да, ты встретил ее…

— Прекра-асно! Пока я там, в своем логове болею за «Дельфинов», они тут, у меня в гостиной, вовсю амурничают.

— Ты сам не знаешь, Харри, какое сокровище твоя жена, — сказал Энтони.

— Ну вот, пожалуйста! Я долгие годы потратил на воспитание в этой женщине скромности, а тут заявляется мой драгоценный братец и начинает так расхваливать ее, что все мои труды насмарку.

Энтони и Эвелин рассмеялись.

— Ну как там, игра закончилась? — спросила она.

— Лучше скажите, во что вы здесь играете?

— Энтони пришел с превосходными новостями.

— Новости? И какого рода эти новости? Мне выслушать их стоя или можно сесть?

— О, конечно, садись, Харрисон, и поговори с братом, — сказала Эвелин, вставая. — А я пока схожу в винный погреб и принесу бутылку шампанского.

— О Боже! Значит, дело дошло до шампанского! Ну и ну…

Эвелин удалилась, а Харрисон расположился на диване. Энтони сразу приступил к делу и сообщил брату о своих намерениях. Харрисон нахмурился, но постарался взять себя в руки, и явное раздражение сменилось на его лице неопределенно выраженной досадой.

— Ради Христа! — сказал он. — Ты что, хочешь жениться на ней? Почему бы тебе просто не трахать ее, как делают все нормальные люди, вошедшие в известный возраст? В твои-то годы пора уже видеть разницу между любовью и похотью.

Энтони не считал Харрисона законченным циником, просто понимал, что тот слишком ошеломлен и не справляется со своими эмоциями.

— Речь идет не о сексуальных забавах, а о чем-то гораздо более для меня существенном. Я люблю ее, Харрисон, — сказал Энтони, и краска проступила на его лице, что случалось с ним крайне редко.

— Ради Бога, Энтони! Ты член Верховного суда! Допускаю, что ты никогда не трахал своих штатных девочек, но ты ведь и не женился на них, ведь так? Да ты просто смешон с этой своей идеей. Ты хоть подумал, что о тебе будут говорить люди?

— Меня не заботит, что они будут говорить.

Харрисон покачал головой.

— Ну да, конечно, ты влюбился, и весь остальной мир может провалиться хоть в тартарары.

— Харрисон, чего ты так переполошился? — спокойно спросил Энтони. — Тебя что-то смущает в этом деле? Чего ты боишься? Что это как-то отразится на тебе?

— Я понимаю, что интересы семьи для тебя стоят в этом отношении на втором месте. И допускаю, что мое мнение не может сыграть существенной роли в твоем решении. Другое удивляет меня: неужели человек твоего возраста и положения способен втрескаться до такой степени, что может позволить себе проигнорировать обширнейшие связи — и служебные, и товарищеские?

— Оставим в покое мои связи, говори о своем отношении…

— Господи, Энтони, да она тебе в дочки годится! Я понимаю, это весьма заманчиво. Поверь мне, я и сам пережил подобное. Что я, не человек? Силы небесные, представь себе только: куколка в мини-юбочке чуть не в первый день знакомства засовывает руку прямо тебе в штаны. И где, Энтони, где? В лифте! А это не какая-нибудь дешевая шлюха, а референт депутата, моего коллеги. Каково это, а-а?

Энтони, покраснев, отвернулся.

— Это вещи совсем иного рода.

Харрисон встал и подошел к окну.

— Ну это тебе только поначалу так кажется, а с третьей-четвертой куколкой ты уже начинаешь понимать, что все эти твои моральные соображения ничего не стоят. Поверь мне, Энтони, уж я-то знаю, о чем говорю.

— Но ты не знаешь об одном. Меня не интересует секс.

Харрисон резко повернулся и уставился на брата.

— Так зачем тебе в таком случае жена? Уйди в себя, займись чем-нибудь, мало ли… Книгу напиши.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Харрисон вернулся на диван.

— Не понимаю, как это жить с девочкой и не заниматься сексом. Разговоры разговаривать? Разве их этим удержишь? Для нее-то секс существует или как? Чушь все это. Натяни пару-тройку других, тогда уж и решай, жениться ли тебе на первой.

Энтони старался сдержаться, но возмущение захлестнуло его, и он гневно сказал брату:

— Я не могу поступать подобным образом, и ты это прекрасно знаешь.

Харрисон застонал.

Их позиции в отношении многих вещей совершенно расходились. Харрисон не верил в святость супружеских уз, поскольку, хоть и был тоже католиком, но не относился к вере так серьезно, как Энтони. Еще подростками они были несхожи — мальчик, поющий в церковном хоре, и уличный хулиган. Харрисон дразнил Энтони, говорил, что тому надо было бы пойти в духовную семинарию, а не в правоведческую школу. Потом пришло понимание, что такие отношения невыгодны обоим, и большую часть жизни они сосуществовали по принципу «живи и дай жить другому».