Владимир Беляев - Встреча с границей

• Название: Встреча с границей
• Автор: Владимир Беляев
• Издательство: Карпаты
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1966

«Ночью Вячеслав Дунаев был поднят по тревоге. Вместе с другими пограничниками он вышел на розыск опасного вооруженного нарушителя...» — читаем мы в очерке «Ожерелье Тумана» из сборника рассказов и очерков «Встреча с границей». Это интересный рассказ о юноше, о котором писали московские газеты: Вячеслав, будучи призван в армию, пошел служить в пограничные войска вместе со своим другом-овчаркой, призером многих соревнований. Таковы взятые из жизни все герои рассказов сборника «Встреча с границей», предлагаемого читателю. В нем дана большая галерея портретов, рядовых и командиров пограничников и увлекательно рассказано о трудной, требующей напряжения всех духовных и физических сил, борьбе с нарушителями наших границ, которую ведут погранотряды.

Содержательна, волнующа и богата на события жизнь пограничников, но еще более богат душевный мир часовых границ нашей Родины.

---

— Ого, медалей-то сколько! Хороша собачка!

— А сержант чем плох? Мундир от знаков светится.

Вышел Шахрай со стадиона и сразу же «утонул» в толпе ребятишек.

— Барс не кусается?

— Нет, можно погладить, — добродушно разрешил Шахрай. И десятки рук потянулись к собаке.

— А за что вы получили этот знак?

Шахрай покосился на свою грудь. Что сказать ребятам? За подвиг? Вроде бы будет громко сказано.

— В общем, за пограничный труд, ребята.

Пограничный труд... Если бы они знали, что в него входит... Это и уменье чисто вымыть пол, и постирать гимнастерку, и пробыть всю ночь в дозоре, а днем на стрельбище без промаха бить по мишеням. Вот они, пограничные будни.

Пограничный труд... Гнетущая тишина, ни звездочки. Ночь глухая, черная. Все кругом придавлено тучами. В такую ночь даже по хорошо знакомой дороге и то идешь осторожно на ощупь, будто слепой. А каково тому, кто шагает по ней впервые?

 

В дверь дружинника Тоцейко кто-то осторожно постучал. Затем стук повторился. Тоцейко приоткрыл дверь:

— Кто там?

— Заблудились... Выведите на дорогу.

Перед дверью стояли два парня. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

Тоцейко смерил взглядом незнакомцев.

— Подождите, оденусь...

Парни облегченно вздохнули. Скрипнули под их ногами ссохшиеся половицы крыльца.

Тоцейко, накинув пиджак и придерживаясь рукой за стену, неторопливо пробирался в темноте к выходу, а мозг сверлила мысль:

— Что за люди пришли к его дому в такую глухую пору? Куда вести? Ошибки не будет, если приведу их на заставу... Там разберутся...

Хлопнув дверью, Тоцейко вышел на крыльцо.

— Давайте закурим — и в путь. Да, на какую дорогу вас вывести?

Один из парней, что стоял поближе, назвал пункт.

— Через полчаса будете там. Я вас провожу до развилки.

Тоцейко полез в карман за папироской, и разом, словно сговорившись, парни сунули руки в карманы. Дружинник смекнул: не простые пожаловали к нему. Он вытащил папиросу и чиркнул спичку. Закуривать не торопился. Пока спичка разгорелась, дружинник в свете пляшущего огонька успел взглянуть на пришельцев. Один был плечист, остроскул, длиннорук. Под пиджаком у него что-то бугрилось. Другой был худощав, но жилист.

— Не слепи, — зло буркнул один из них, отворачиваясь от света.

Тоцейко, обжигая пальцы, поспешил раскурить папиросу.

— Пойдемте.

Все трое шагнули в темноту. Впереди Тоцейко. Его папироска словно звездочка плыла в ночи. Парни шли немного сзади, не отставая ни на шаг.

Вскоре Тоцейко в темноте различил смутный контур столба. Отсюда вела дорога на заставу. На нее и свернул дружинник. Один парень толкнул в бок другого, видимо, почуял неладное.

— Куда ведешь?

— Туда, куда вам надо...

Парни в нерешительности остановились и о чем-то стали совещаться.

— Теперь мы одни дойдем. — И дюжий парень нырнул в темноту. За ним — второй.

Тоцейко бросился вдогонку. Настиг второго парня и цепко схватил его за рукав. Завязалась борьба. Вот уже дружинник начал скручивать ему руки. И тут тупой удар сзади свалил Тоцейко с ног. Это первый парень ударил чем-то железным, тяжелым. Потекла кровь по лицу. Дружинник потерял сознание. Но вскоре пришел в себя. На дороге мелькал желтый круг света. Перед Тоцейко остановился мотоциклист. Он и доставил дружинника на заставу.

...Первым по тревоге выбежал сержант Шахрай со своим Барсом. У места схватки он поставил овчарку на след. А теперь — вперед! Шахрай изо всех сил бежал за возбужденным Барсом. Его догоняли петушиные переклики, доносившиеся из села. А поводок все натягивался и натягивался. Стало жарко. Инструктору приходится без всякой разминки сразу же бежать в полную силу. Какую же надо иметь натренированность, чтобы сразу после сна в таком бешеном темпе вести бег?

Неудержимо летел Шахрай вслед за собакой, жадно облизывал зачерствевшие губы. Казалось, возьми сейчас в рот глоток воды — и она закипит. Позади уже не менее пяти километров. А Барс все тянет — и тянет. Надо бежать. А тут — звон в ушах и ломота в пальцах, сжимающих оружие. «Нет, не сбавлю», — про себя решает Шахрай.. Сбавишь темп, а потом ох, как трудно заставить себя бежать. Это он хорошо знает по тренировочным занятиям. «Бежать, бежать, пока не откроется второе дыхание. Будет легче». И новые километры остаются позади.

Овчарка начинает рычать, рвать поводок, дескать, отпусти, нарушители рядом. И как-то легче стало Шахраю. Кто преследовал хоть раз врага, тот знает по себе: прибавляются силы, когда чувствуешь, что он где-то рядом.

Но как отпустить овчарку ночью? Она тут же исчезнет, и ты останешься словно без рук. Куда бежать? «Нет, спускать Барса с поводка нужно лишь в самом крайнем случае», — решает Шахрай. А овчарка тем временем ощетинилась и стала прыгать из стороны в сторону, словно хотела вырваться из рук хозяина. Впереди мелькнула какая-то тень. Теперь пора. Шахрай спустил овчарку с поводка. Она тут же исчезла с глаз. А вскоре в темноте раздалось ее яростное рычание. Шахрай побежал на звуки возни и увидел такую картину: нарушитель одной рукой держал разорванные в клочья штаны, а другой отбивался от собаки. Второй нарушитель метнулся в кусты. Но Шахрай отрезвляюще громко крикнул: — Стой! Угрожающе щелкнул затвор. Нарушитель остановился и бросил на землю оружие.

Двенадцать километров пробежал комсомолец Василий Шахрай, преследуя нарушителей.

Когда Василий рассказывал нам о задержании, мы спросили, откуда у него такой запас выносливости?

— Должность инструктора и долг обязывают постоянно тренировать себя. Через день я бегаю с собакой от пятнадцати до семнадцати километров. Это моя норма.

— Тебя, конечно, заставляет бегать твой командир?

— Да, на первых порах капитан Воронков «не слезал» с меня, требовал бегать. Потом моя воля стала требовать. Что такое воля, как не мысль, переходящая в дело. Если волю, как и наши мускулы, не упражнять, будешь иметь слабую волю.

Мы распрощались с Василием Шахраем, этим мужественным парнем, по характеру и облику напоминающим чем-то Григория Мелехова. Я открыл блокнот, чтобы записать последние его слова, сказанные по-солдатски мудро, а сам вспомнил слова Толстого: «Думай хорошо — и мысли созреют в добрые поступки» — и тут же их перефразировал: «Думай верно — и мысли созреют в верные поступки».

Эдуард Талунтис ВОЛК

Это не преувеличение — я действительно подпрыгнул на стуле, когда дежурный, обращаясь к Березину, доложил:

— Пришел диверсант. Ждет у ворот. Пропустить?

Наверное, каждый поймет, какой вихрь мыслей и чувств вызвали у меня эти слова, если добавить, что услышал я их на заставе, в каких-нибудь пятистах метрах от границы. К оконному стеклу вплотную привалилась глухая темень — наступил вечер. А я с утра выпытывал у Березина что-нибудь «такое» — боевое, пограничное. Он же, поднимая плечи и наклоняя голову то на одно плечо, то на другое, с искренней виноватостью оправдывался, что ничего «такого» на заставе не было. И вот вдруг, при мне...

Березин поднялся из-за стола и поправил на поясе кобуру.

— Сколько раз надо говорить? — резко начал он, строго глядя на дежурного, но потом, покосившись в мою сторону, продолжил мягче:

— Ладно, об этом потом... Конечно, проводите сюда.

Я тоже встал, не зная, что делать с блокнотом — оставить его на столе или спрятать. В то же время я испугался, что Березин сейчас попросит меня выйти и я пропущу ценный для меня разговор офицера Березина с только что задержанным диверсантом. Это было бы очень обидно... И я отошел к окну, подальше от двери.

Но Березин не успел ничего сказать. Дверь открылась, и в канцелярию вошел невысокий человек в черном полушубке и валенках. Не взглянув на нас, он поставил в угол тонкую палочку, стянул с головы шапку и только тогда шагнул навстречу офицеру.

Я заметил, что человек приволачивает правую ногу. Глаза у него были колючие, спрятанные под нависшими светлыми бровями. Свалявшиеся под шапкой редкие волосы едва прикрывали широкую лысину. «Неплохая маскировочка — под колхозника», — подумал я.

А Березин... Березин улыбался. Он взял стоявший у стены стул и поставил его возле стола. И сказал, кивнув на меня:

— Наш гость. Знакомьтесь.

— Матвеев, — назвал себя человек.

И когда я тоже представился, он сел на стул, вытянув перед собой негнущуюся ногу. Некоторое время тянулось странное молчание. Березин открыл портсигар и подвинул его ко мне. Я взял папиросу и, недоумевая, закурил.

Матвеев, откинув полу, долго и сильно, словно сердясь, тёр коленку. Потом он запустил руки в карманы и достал кисет и сложенную газету. Самокрутка у него получилась аккуратная. В комнате едко запахло махоркой. Березин сам поднёс ему спичку.

— Вернулись? — наконец спросил он после некоторого молчания.

— Да, утречком, — прохрипел Матвеев, открытым ртом, по-рыбьи, глотая густое облако дыма. — Будь они неладны, эти семинары и совещания. Добро ещё нынче, а к весне-то совсем замучают. Только и шастай в район...