А Лукьянов - Немецкая классическая философия религии

• Название: Немецкая классическая философия религии
• Автор: А Лукьянов
• Жанр: Философия

---

После конфискации журнала правительством Саксонии Фихте, несмотря на старания Гёте уладить дело миром, вынужден был подать прошение об отставке и покинуть Йену.

Так что же случилось на самом деле? Почему Фихте, так старательно защищавший идею Бога и развивавший дух Божественной любви, получил обвинение именно в безбожии и в существенном отступлении от христианского вероучения?

Один из анонимных авторов (очевидно, друзей Фихте) так оценивал происшедшее: "Форберг и Фихте не сказали нам ... ничего нового ... Фихте, ... основываясь на принципах своей теоретической философии, глубже обосновал этот способ представления (Божественного. - А.Л.). Слышал ли ты, друг мой, чтобы причитали над другими новыми религиозно-философскими сочинениями, причитали или называли атеизмом? - не слышал [...]. Только для фихтевского сочинения были сооружены костры, потому что были слишком сердиты на этого человека и потому что этого человека хотели погубить. То есть кричали "Атеизм!" не в отношении вопроса, а в отношении человека" (J.G. Fichte im Gesprach. - Bd. 2. - S. 150).

Фихте также полагал, что движущая сила данного спора совершенно ясна и общеизвестна; "только никто не хочет назвать её своим именем ... Я для них демократ, якобинец; это так. О таком думают всякую гадость без всякой проверки ...

Они преследуют в судебном порядке не мой атеизм, а мой демократизм. Первый дал для этого только повод" (Fichte J.G. Samtliche Werkе. Berlin o.J. (1845-1846). - Bd. 5. - S. 281f).

Разумеется, спорящие не были атеистами и спорили они не об атеизме, а только о форме христианской религии и, тем не менее, в историю философии данный спор вошёл как "спор об атеизме", так как Фихте пришлось отбиваться именно от этого обвинения.

Фихте различал такие понятия, как "моральное назначение" человека и "моральный миропорядок". Моральная вера, утверждал он, не идёт дальше своего самоопределения. Моральный миропорядок, напротив, простирается далее (См.: Фишер К. Указ. соч. - С. 536). Вера в него - это вера во что-то независимое от человеческой воли. Моральный миропорядок устанавливается исключительно благодаря тому, что моё, сообразное долгу, настроение, с помощью которого я выполняю свою цель, выполняет непосредственно также и мировую цель. Таким образом, не к моральной вере приходит нечто извне, а её собственная внутренняя сущность принуждает её расшириться до религии (Fichte J.G. Samtliche Werkе. - Bd. 5. - S. 185-186). Без религиозной веры, подчёркивает Фихте, моральная вера ничтожна.

В статье, представленной Форбергом, речь шла о растворении религии в морали. Реальность Божественного и даже вера в него абсолютно несущественны для религиозного сознания. Как может, спрашивал автор, идея Божественного служить основанием религии, если доказать существование трансцендентной Сущности совершенно не представляется возможным. Вопрос о Боге должен вообще быть выведен за пределы сферы теории. Пусть в Бога продолжают верить святые отцы. Но если ты учёный, продолжал свою мысль Форберг, то неважно, веришь ты в Бога или нет. Зато очень важно другое - действовать так, как будто бы данная вера имеется налицо (См.: Ланц Г. Указ. соч. - С. 91). Бог - всего лишь регулятивный принцип этики. Религия же - не теория, а всего лишь простая обязанность нравственной личности.

В статье, противопоставленной сочинению Форберга, Фихте специально отметил прежде всего тот момент, что представленный труд не столько противоречит его (Фихте!) взглядам, сколько их не достигает (См. Fichte J.G. Samtliche Werkе. - Bd. 5. - S. 177-178). Форберговская мораль не достигает религии, а значит, и сам индивидуум как был, так и продолжает оставаться абсолютным ничто.

Индивидуум, считает Фихте, вовсе не создаёт моральный миропорядок, как тому учит Форберг, но, наоборот, "сам создаётся и поддерживается им" (См.: Ланц Г. Указ. соч. - С. 93). Форберг, полагает Фихте, слишком большое значение уделяет самостоятельности индивидуального сознания. Более того, "в его концепции присутствуют элементы скептицизма" (Так, Форберг спрашивает: "Ist ein Gott?" Ответ - "Es ist und bleibt ungewiB". "Что есть Бог?" - "Он есть и остаётся неизвестным"), что неизбежно превращает философию религии в скептический атеизм. "Истинный атеизм, т.е. неверие и безбожие, - пишет Фихте, - заключается в том, что появляется желание не прислушиваться к голосу совести до тех пор, пока не будет уверенности в блестящем успехе; атеизм заключается также в том, что свои собственные указания ставят превыше Божьих заповедей, и самих себя, таким образом, превращают в Бога" (Fichte J.G. Samtliche Werkе, hrsg.von I.H. Fichte. - Bd. 5. - S. 185). И далее, Фихте наносит завершающий удар, как ему кажется, по концепции религии своего ученика. "Тот, кто хочет делать зло, - пишет он, - чтобы из него получилось добро, есть самый настоящий безбожник" (Ibid). Если ты веришь в "мировое правительство", то там никогда из зла не может возникнуть добро (Ibid).

Бог, полагает Фихте, не обладает бытием в смысле эмпирического существования. Бога нельзя свести и к духовному. Божественный миропорядок пронизывает собою всю эмпирическую реальность, и лишь благодаря ему она обретает свой истинный смысл. Тот, кто хочет честно размышлять, заключает Фихте, "вряд ли усомнится в том, что понятие Бога как особой субстанции является невозможным и противоречивым" (Fichte J.G. Sammtliche Werkе. - Bd. 5. - S. 188).

Все вышеприведённые цитаты свидетельствуют о глубокой религиозности Фихте. Однако нашёлся всё же тот, кто выступил с анонимным памфлетом, обвиняя Фихте в том, что тот якобы нашёл идеи Форберга недостаточно атеистическими. Фихте же, вместо того, чтобы внять совету своих влиятельных друзей (особенно Гёте) не торопиться с выводами, почти мгновенно издал свою "Апелляцию к публике", в которой активно стремился доказать, что скорее позиция его противников атеистична, чем его собственная (Ibid. - S. 202). Он гневно писал о том, что его "защита" заключена уже в самом сочинении анонимного автора (Ibid). Согласно моей системе, утверждал Фихте, существует нечто, сдерживающее свободный полёт мышления, то, что сковывает дух (Ibid). Наша трансцендентальная философия занимается как раз поиском оного.

"В гуще земных дел и радостей, - продолжал он, - из груди любого человека, ... зачастую вырывается вздох: невозможно, чтобы такая жизнь была для меня истинным предназначением. О! Для меня должно быть нечто иное! Святой человек выделяет это особо: даже тварь вместе с нами чувствует неудовлетворённость и постоянно вздыхает по поводу того, что ей тоже хочется освободиться от служению тщеславию, чему она должна посвящать себя против своей воли. Можно, конечно, выражаться по-разному. Однако, ясно одно: данное отвращение к преходящему прочно заложено в душе человека" (Ibid. - S. 203). "Существует долг, - писал он, - и именно потому, что это долг, его следует исполнять" (Ibid. - S. 204).

Исполнение долга - основание правильной жизни человека, основание для того, чтобы его не мучила совесть. Жизнь полна страданий, но благодаря сознанию своего долга человек делает её терпимой. Если бы принципом счастья измерялась вся человеческая жизнь, то она стала бы невыносимой для тех, кому судьба в нём отказала. Но кто живёт ради высшей цели, того почти не тревожат земные бури. "Когда исполняешь долг исключительно ради него самого, то оказываешься превыше всех чувственных мотивов, намерений, конечных целей (Ibid). Это осознание своего предназначения "возвышает нас над всяческим опытом" (Ibid. - S. 205).

Бог, таким образом, является абсолютным долженствованием.

Знание совести заключается в том, что даже не имея "ясности в мышлении", человек "неотразимо чувствует, что именно оный образ мыслей составляет условие и средство для его удовлетворения и освобождения" (Ibid. - S. 206). Совесть самоценна. Следование её голосу неизмеримо выше любого наслаждения, "каковым бы оно ни было по своей природе" (Ibid). Любое, даже самое высокое, наслаждение толкает разум искать удовлетворения во вне его (Ibid). Совесть, напротив, порождает "абсолютную удовлетворённость разума самим собой. А это и есть блаженство" (Ibid. - S. 206).

Как видим, Фихте развивал в "Апелляции" прежде всего ту идею, что "истинное бытие" человека есть состояние блаженства или достоинства (Ibid). Цель блаженства и достижение её посредством реальных действий есть "неделимый акт души" (Ibid. - S. 204).

Однако трагедия заключается в том, что наш разум конечен, и следствие этой конечности в том, что различные отношения "морального миропорядка" обобщаются в понятии существующей сущности (Ibid. - S. 208). Здесь происходит то же, когда мы обобщаем состояние наших чувств в пределах понятия теплоты или холода. "Кто не поверит, - писал Фихте, - что он мёрзнет или согревается, пока ему не дадут в руки кусочек чистого материального холода или тепла, над ним, без сомнения, будет смеяться любой разумный человек" (Ibid). Тем не менее, аналогичная этому просьба показать понятие сущности Бога без его малейшего отношения к человеческой моральности ни у кого почему-то не вызывает улыбки. В действительности же такое познание Божественного совершенно отчуждено от жизни, "которая состоит из него" (Ibid).