Николай Андреев - Рыцари Белой мечты (Трилогия)

• Название: Рыцари Белой мечты (Трилогия)
• Автор: Николай Андреев
• Жанр: Альтернативная история

Аннотация:

Выкладываю трилогию одним томом. Попутно ищу издателя для неё. Том 1.Февраль 1917 года. Мятеж в Петрограде подавлен верными престолу войсками, Петроградский Совет разгромлен, Александр Керенский погиб в бою. Худшая страница русской истории зачеркнута и переписана набело. Не будет ни бессильного Временного правительства, ни большевистского переворота, ни похабного Брестского мира. Весной 1917 года русская армия — впервые с начала войны в избытке снабженная всем необходимым, не разложенная пораженческой пропагандой — готовится к решающему наступлению на всех фронтах. Том 2. Весна, 1917 год. Февральская революция подавлена верными престолу войсками. Российская история пошла другим путем. В апреле начинается решающее наступление на всех фронтах. Новый Брусиловский прорыв сокрушает австрийскую оборону. Отчаянные атаки русской пехоты, поддержанной армадами тяжелых бомбардировщиков "Илья Муромец", сметают немецкие укрепления на Северном фронте. Первая Конная армия генерала Врангеля уходит в глубокий рейд по вражеским тылам. Русский десант высаживается в Царьграде — под грозный рев корабельной артиллерии, под победные марши военных оркестров, поднимающих войска на последний штурм: "Гром победы, раздавайся! Веселися, храбрый Росс!"… Том 3.Подтвердит ли негласное расследование, что Гучков, Милюков, Львов, Керенский и Ко готовили Февральскую революцию ещё с 15-го года? Что выберет контрразведчик Бобрев: счастье в любви или благо России? Сможет ли А. И. Спиридович, бывший начальник охраны царя, наконец-то вызвать Гучкова на дуэль? Чем пожертвует Великий князь Кирилл (он же Кирилл Сизов), чтобы предотвратить опасность новой революции? Узнать это вы сможете, прочтя книгу.

---

Первым же голосистый и увидел, что недолго вольнице матросской радоваться: впереди, на подходе к улицам, застыли две цепочки солдат. Передние залегли, вторые же встали на одно колено, целясь в бунтовщиков.

— Сложить оружие! Поднять руки вверх! Зачинщиков — выдать! Больше никого не тронем! — ротный был настроен решительно. Он не спускал пальца с курка "браунинга", готовясь в любой момент открыть стрельбу по матросне.

— Братцы, хай им грець, вдарим? Вжахнем? — молодой матрос, до того неистово бивший уже мёртвого, посиневшего кондуктора прикладом винтовки, лихо сплюнул на грязный снег.

— Сдавайтесь, дурачьё! Все поляжете! — ротный всё-таки хотел завершить дело миром. Ну не настолько же обезумели матросы, чтобы грудью идти на ощетинившийся трёхлинейками строй?

— А може, вправду, замиримся? — подал голос уже бывалый морской волк. На ухе его болталась серьга: знак того, что он переплывал экватор. — Свои же там. Покаемся. Кровь-то не мы лили…

— От мразь! Баста они крови попили! Всех их надо… — неистовый матрос упал на пирс первым: ротный всё-таки выстрелили из "браунинга", понял, кто является одним из заправил.

Солдаты подхватили, и раздался залп из винтовок. Матросы падали на грязный снег, окрашивая его в алый цвет. Многие, конечно, отделались только ранениями или страхом, но…

— Каждого, кто встанет, лично пристрелю, морды! — ротный был настроен решительно. — И всех, кто офицеров тронул, забью. Поняли?

Ротный ещё в девятьсот шестом навидался такой компании. Так что знал, как надо обращаться с бунтовщиками. Он, конечно, понимал, что не от хорошей жизни матросы подняли бунт, но всё-таки так отвечать на приказ выйти в море и слухи о стрельбе по не подчинившимся прямому указанию офицеров? Это до чего же люди дошли? Надо было раньше брать быка за рога, к чёрту прекращать никому не нужную войну и решать проблемы своей страны, а не союзников, чью жизнь сохраняли ценою миллионов смертей наших солдат…

К тому же пришло известие о восстании в Кронштадте. За считанные часы практически все офицеры и не желавшие поднимать на них руку матросы были перебиты. В столице вот-вот готов был грянуть бунт запасных батальонов, но какие-то войска его подавили. Были и совершенно дикие слухи о том, что по Петрограду разъезжает на броневике сам царь или Николай Николаевич, прибывший с Кавказского фронта, лично водит в атаки верные престолу части, да и пули его не берут.

Густав, вздыхая, слушал все эти новости, брался за голову, затем поглядывал на бутылку игристого, а потом — надевал парадный китель и шёл к администрации Гельсингфорса. Маннергейм хотел окончательно порядок навести в городе, подчинив все действия властей одной-единственной цели: консервации столицы Финляндии. Ничто, что могло принести разброд, что могло поджечь фитиль пороховой бочки под названием "Гельсингфорс", не должно было попасть внутрь. Кирилл Владимирович предлагал в крайнем случае перекрыть сообщение с империей, остановив движение по единственной железной дороге, связывавшей Финляндию и Россию. А после надо было продержаться до того, как Романов наведёт порядок.

Густав уже практически перестал сомневаться в Кирилле. Каждый час появлялось всё больше и больше подтверждений его словам. А если у третьего претендента на престол были знания, то и сила должна была быть с ним. Или хотя бы план, как разобраться в начинавшемся хаосе.

Радовало то, что в Гельсингфорсе практически подавили все выступления матросов эскадры и солдат гарнизона. Самых ненадёжных заперли в тюрьмах и на гауптвахтах. От офицеров вышедших в море кораблей получили сообщение, что пока что команды спокойны, признаков брожения нет. Дисциплину же будут "подтягивать".

А от императора не было ни слуху, ни духу…

В Ставке Николай невероятно волновался. Связи с семьёй не было, он ничего не знал об Аликс, дочках и Алексее. Это очень давило на царя. Да ещё и тот разговор с Хабаловым и Кириллом…

Правительство, введя в действие указ о роспуске Думы, практически разбежалось. Хабалову вечно кто-то мешал наводить порядок, спасали только части под началом Кирилла. К тому же сын Владимира сообщил, что намерен прибегнуть к помощи юнкеров и кадет, а ещё просил дать ему полномочия по наведению порядка. Практически, диктаторские полномочия. Николай никак не мог решиться: до того момента, как узнал, что в Царском селе тоже — бунт. Самые дорогие, самые близкие Семье части — и те взволновались. Это был удар в самое сердце, плевок в душу. Но ещё страшнее: Аликс и дети оказались под ударом. Ещё немного, и их могут захватить. Неизвестно, что с ними будет…

Николай всё-таки разрешил Кириллу действовать любыми мерами, обещая подготовить соответствующий документ в ближайшее же время. Но вот насчёт просьбы назначить новый кабинет во главе с Родзянко… Вспомнилось недавнее дело со Львовым. Дума хотела забрать себе бразды правления, она к этому давно стремилась. Но Аликс. Дети. Алексей. Всё свалилось, всё и сразу, на одного-единственного человека. "Измена, и трусость, и обман" — подумал Николай, кладя трубку телефона. А через несколько минут он приказал отправляться царскому поезду в Царское село, лично быть там же, где и его семья. Никто не посмеет тронуть самодержца!

Кирилл Владимирович оставил Хабалова в приподнятом настроении. После продолжительного разговора, в ходе которого Сизов узнал, как многие в городе просто не хотели помогать войскам, и даже здание для штаба найти не смогли. Отовсюду их выгоняли: из Адмиралтейства — морские офицеры, из Зимнего дворца их прогнал Михаил Александрович, заявив, что не желает, чтобы кровь лилась возле дома Романовых. Да, зато лилась кровь по всему городу, построенному Петром…

Только вмешательство Кирилла помогло оставить штаб Хабалова в Адмиралтействе. Оттуда же были высланы все свободные части под руководство Кутепова, офицера гвардии. Недавно приехавшего с фронта. Кирилл через адъютантов пытался скоординировать совместные действия. План его был довольно-таки прост: перекрыть мосты на центральные острова и кварталы Петрограда, оцепить казармы мятежных частей, заключённых из тюрем, полицейские участки и судей с жандармами эвакуировать к Петропавловской крепости, под защиту артиллерии. Кое-что из этого плана уже приводилось в действие.

Кадеты и юнкера военных училищ прекрасно справлялись со своим заданием. Воодушевлённые тем, что идут "спасать страну и победу", впервые взятые в "настоящее дело", они помогали перекрывать пути восставшим в центральные кварталы и эвакуировали полицейские участки.

Немногочисленная конница конвоировала заключённых. Несколько раз их пытались отбить, но ружейные и пистолетные залпы быстро охладили пыл "революционэров", как говаривал Плеве.

А пока в Таврическом дворце царила "говорильня", Кирилл держался подальше от места, где рождался Временный комитет Государственной Думы. Да и самые горячие головы тоже находились всё-таки далековато, близко подойти не могли: особо ретивых останавливал вид броневиков и пулемётных расчётов.

"Старейшины" всё еще заседали в кабинете Родзянко. До этого они некоторое время принимали просителей и просто людей, уверенных, что только здесь они смогут узнать, что же на самом деле творится в столице. Сюда, правда, надеялись пройти представители левых партий, чтобы выпросить какое-нибудь помещение для создания Совета рабочих депутатов. Опять бы началась свистопляска и появление "второй власти", желавшей расшатать правительство. Но кто-то из офицеров узнал нескольких людей, которых ещё в пятом году приходилось усмирять. На этот раз всё прошло куда быстрее: конвой и в ответ на требования прекратить произвол — напоминание об условиях военного времени. Кирилл перед отъездом в Военное министерство прямо указал, что части могут предпринимать любые действия по предотвращению дальнейшего разрастания восстания. Абсолютно любые, а Кирилл уж сам потом разберётся, кто прав, а кто — нет. Сизов был уверен, что Николай всё-таки позволит взять ему полномочия по наведению порядка в городе.

Вот это-то как раз и беспокоило "старейшин".

— Господа, а Вам не кажется, что Великий князь становится всё менее управляемым? Я уже не могу с точностью сказать, что он подчинится голосу разума и поспособствует установлению нового порядка. Что, если он предаст идеи либерализма и воспользуется создавшимся положением для укрепления власти? Или сам захватит власть, перевешав нас на фонарях? — Милюков почесал переносицу, отложив в сторону пенсне. Побарабанив пальцами по столешнице, он поднялся из кресла и подошёл к окну. Вид солдатского оцепления его начинал беспокоить всё сильнее и сильнее. — К тому же, эти отряды? Мне думается, они вполне могут повернуть оружие против нас.