Александр Шёнбург - Искусство стильной бедности

• Название: Искусство стильной бедности
• Автор: Александр Шёнбург
• Издательство: Текст
• Жанр: Психология
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7516-0627-2

Граф Александр фон Шёнбург знает, о чем пишет, так как его род постепенно беднел на протяжении пяти веков. Автор остроумно и убедительно доказывает, что совсем не­обязательно тратить много денег на одежду, жилье или маши­ну. Качество жизни повышается за счет правильного отноше­ния к так называемым приоритетам. Настоящая роскошь заключается не в обладании множеством вещей, а в умении отказаться от ненужных. Книга А. фон Шенбурга — это про­тест против мании потребительства и рассказ об умении быть счастливым, когда кошелек почти пуст.

---

Среди деловых людей долго считалось, что пусть лич­ная жизнь у трудоголиков не складывается, зато работу свою они выполняют профессионально, В любое время дня и ночи с ними можно обсудить проблемы компании, потому что ради нее они готовы на все. Такая точка зре­ния давно устарела. В лучших бизнес-школах мира, в Гарварде или INSEAD**, сейчас учат, что подобный тип работника представляет опасность для производитель­ности компании и способствует увеличению издержек. Зачастую эти люди постепенно выбиваются из привыч­ного трудового ритма, после чего у них в любое время может произойти срыв. Тот, кто сегодня занят круглые сутки, не расстается с мобильными телефонами, пейд­жерами, ноутбуками и не может оторваться от работы, чтобы привести в порядок свои мысли, тот ведет хищни­ческую добычу собственного здоровья, духовных сил и с предпринимательской точки зрения собственной произ­водительности. Помимо этого исследования последних лет показывают, что люди с повышенным честолюбием склонны к недовольству собой, меланхолии и серьезным депрессиям.

Интересно, что здоровью больше всего угрожает вовсе не сама работа, а страх ее потерять. Например, доказано, что на предприятиях, которые начинают активно сокращать расходы, люди чаще берут больничный. Страх и стресс сильно действуют на жизнеспособность и иммунную систему. Финские ученые установили, чтовероятность инфаркта у служащих предприятия, где регулярно происходят сокращения, за четыре года возросла в пять раз.

Постепенно медики начинают понимать, что кроется за словом «стресс», которое до сей поры служило свое­образным родовым понятием для многих психофизио­логических расстройств. Стресс подразумевает не просто выброс кортизола и адреналина, гормонов, не раз спа­савших наших предков от опасности. Дело в том, что вы­брос этих гормонов происходит не за один раз, как во время шока, а за длительный отрезок времени: напри­мер, во время интенсивной работы, при необходимости отвечать на непрерывные звонки, при постоянном на­пряжении. И эти маленькие порции гормонов действу­ют как аварийный выключатель,

*Боязнь пространства (лат.).

**Высшая школа экономики в Фонтебло. У нее есть крупный филиал в Сингапуре и несколько центров по всему миру.

застрявший в промежу­точной позиции: человек и не отдыхает, и не работает во всю силу, а пребывает в каком-то среднем состоянии, которое со временем изматывает и приводит к отчая­нию.

В Америке все больше предприятий отчисляют сред­ства на «проактивную», как сказал бы Юрген Клинсман, борьбу со стрессами своих служащих. Во многих кали­форнийских компаниях раз в день проводится общая дыхательная гимнастика или медитация, на которой должны присутствовать все. Другие компании нани­мают массажистов, которые приходят к сотрудникам и предлагают массаж шеи. И хотя известно, что массаж благотворно действует даже на омаров, большинство людей воспринимают его только как временную пере­дышку: положительный эффект довольно быстро сходит на нет.

Кажется, против стресса есть только одно средство, по сравнению с которым все остальные — сплошное зна­харство и шарлатанство. Средство это когнитивное. Че­ловек должен сам понять или услышать от терапевта, что определенные жизненные позиции, привычки и отно­шение к работе помогают сохранить энергию и психическое здоровье. А потом уже решать, отдаваться ли целиком работе или нет и так ли уж важно уходить домой последним, чтобы доказать свое прилежание. Я знаю много газетных репортеров, которые с головой ушли в работу и у которых нет никакой личной жизни, потому что главная страсть их жизни — журналистика. Однако при ближайшем рассмотрении эти сча­стливые профессионалы оказываются смертельно уста­лыми людьми, мечтающими лишь о том, чтобы хоть раз окунуться в настоящую жизнь, от которой они так упор­но бегут.

У меня есть друг, как раз такой журналист. Когда я приехал в Берлин, то устроился на работу в бульварный журнал, в котором он работал редактором раздела ново­стей. Выкладывался он на всю катушку, без передышки курил и незадолго до тридцатилетия стал главным редак­тором большой ежедневной газеты. Несмотря на моло­дость, он занимал одну из главных должностей в городе. Перед ним заискивали сенаторы, ему завидовали стар­шие коллеги. Однажды летним утром он проснулся со странной тяжестью в груди. Сказал, что чувствует себя так, будто на него положили гранитную плиту. Его левая рука пылала от боли, В тридцать три года с ним случил­ся инфаркт.

С другим моим знакомым произошла история, поч­ти диаметрально противоположная моей. Примерно в то время, когда меня уволили, он устроился на работу в адвокатскую контору. Так же как и я, он женат и у него двое детей. Теперь он работает шестнадцать часов в день вместо разгрузочных двенадцати, на выходных просматривает судебные бумаги и раз в два-три дня летает во Франкфурт, где купил себе двухкомнатную квартиру, поскольку там живет большинство его подзащитных. Теперь он вместе с семьей — или, вернее, семья без него — живет не в мюнхенском районе Швабинг, а к югу от Мюнхена, в уютном домике с садом («все ради малышей»). Со своими детьми он познакомится, когда те будут заканчивать школу, а жена крайне удивится, если он случайно заскочит домой. Хотя материальных проблем они испытывать не будут — скорее всего.

Денежные заботы, конечно, обременительны, особенно если надо обеспечивать детей. Однако, справившись с этими заботами хотя бы отчасти и не став при этом ра­бочим волом, можно ощутить преимущества безденеж­ного положения. Сам я сражаюсь лишь с неотложными платежами: я журналист и мне приходится держать се­мью на плаву благодаря случайным заработкам. Поэто­му, в отличие от прежних лет, я не сижу в душном каби­нете с видом на крытый внутренний дворик. Стоит мне только распахнуть окно, и в комнате появится свежий воздух. Путь на работу, от кухонного стола до компью­тера, занимает у меня в зависимости от загруженности дорог 10—20 секунд. Раньше же мне приходилось проводить около двух часов в общественном транспорте. У ме­ня никогда не было такого количества времени для ра­боты, как после увольнения. Сидя в редакции, я порой тратил часы на бессмысленное чтение газет, ненужные разговоры, какие-то дискуссии и откровенную болтов­ню, бездельничал во время долгих перерывов на обед — в общем, не жалел ни времени, ни нервов.

Как и раньше, большая часть моей работы заключа­ется в чтении. Но теперь я читаю не в душной конторе, а, если позволяет погода, на балконе. Разумеется, жена не сразу научилась различать, думаю ли я над чем-то или просто греюсь на солнышке. Поэтому иногда я прячусь в кабинете. Если дверь в кабинет, как сейчас, закрыта, то, согласно строгому внутрисемейному закону, беспо­коить меня категорически запрещено. Отрывать меня от работы не могут ни дети, ни жена, ни почтальон, ни су­дебный исполнитель, ни даже федеральный канцлер. Введение подобных ограничений необходимо. Иначе ничего не достигнуть. («Нет, Летиция, сейчас я не мо­гу!») Так, на чем я остановился? Я знаком с успешным консультантом по вкладам, бывшим директором инвес­тиционного банка, который уволился по собственному желанию и с тех пор работает дома. Он («Нет, я не могу тебе почитать. Пожалуйста, дай мне еще чуть-чуть пора­ботать!») установил в своем доме такие порядки, что если на нем галстук и костюм, то по семейным делам его можно тревожить только в самом крайнем случае. Гал­стук равнозначен предупреждению: «Папу трогать нель­зя!» («Летиция, не сейчас! Прошу тебя! Я обещаю, что почитаю тебе. Но только минут через десять. Дай мне за­кончить мысль, пойди к маме!») Надо будет обязательно попробовать фокус с галстуком, наверняка сработает.

Главное преимущество в том, что никто не определя­ет моего рабочего дня. Я не только могу делать, что мне хочется, но и когда мне хочется, и как мне хочется. Ес­ли у меня нет никакого желания идти к письменному столу, но откладывать дольше нельзя, то я прибегаю к старой уловке: воспринимаю работу как игру. Когда мне надо отредактировать какой-нибудь занудный текст, то я не говорю себе: «Иди и работай», а начинаю с ним иг­рать. И благодаря этому работать становится легче.

Интересно, что еще лет десять назад справочная ли­тература советовала нам полностью посвящать себя ра­боте, теперь же она утверждает, что работу надо рассма­тривать лишь как средство для пропитания, а смысл жизни следует искать в кругу семьи или на отдыхе. Пре­много благодарен за советы, но и то и другое одинаково бесполезно. Если человек рассматривает работу только как средство для пропитания и не вкладывает в нее частицу себя, то он останется таким же несчастным, как и беспросветный трудоголик. Секрет заключается в том, надо воспитать в себе непринужденное отношение к работе и воспринимать ее как некую игру. Если научиться видеть в работе игру, то можно и заниматься ей игра­ми. Ведь и к игре мы, пока не прекращаем ее, относимся серьезно, а не как к пустой трате времени. По окончании партии мы не чувствуем себя оторванными от общества. И даже если проигрываем, стремимся взять реванш.