В. Шевченко - Чекисты рассказывают. Книга 3-я

• Название: Чекисты рассказывают. Книга 3-я
• Автор: В. Шевченко
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1976

Первая и вторая книги «Чекисты рассказывают» были тепло встречены читателями и прессой. Новый сборник как бы продолжает этот рассказ. На страницах сборника авторы правдиво и ярко пишут в основном о героических подвигах советских людей в борьбе с гитлеровской разведкой в период Великой Отечественной войны и с происками реакционных сил НАТО в послевоенное время. Среди авторов сборника — ветераны-чекисты В. Востоков, Е. Зотов, Н. Прокопенко, Л. Тамаев, В. Шевченко и другие.

---

Глава третья

Как бы ни был редок посев, рано или поздно приходит жатва.

Первый ответ был получен из Главного управления кадров Министерства обороны. Маленькая форменная бумажка:

«На Ваш запрос сообщаем, что по учетным данным ГУК МО СССР генерал-майор Мишутин Павел Семенович, 1900 года рождения, числится пропавшим без вести летом 1941 года на Западном фронте...»

Два момента в этом документе не могли не обратить на себя внимание. Они заключались в словах: «пропал без вести летом 1941 года на Западном фронте», то есть не было указано ни точной даты, ни места, где это произошло. Небрежность писаря, заполнявшего бланк? Нет, разумеется. Неконкретность бумаги, видимо, была следствием отсутствия таких данных вообще.

Вскоре после этого пришло письмо из архива Министерства обороны в Подольске. Дружинина извещали, что он может ознакомиться там с документами любой воинской части и соединения, принимавших участие в Великой Отечественной войне.

Николай Васильевич дважды съездил в Подольск. Первый раз вместе с лейтенантом Строговым, потом один. К сожалению, ничего нового там найти не удалось.

Дружинин через Министерство иностранных дел установил связь с находящимся в длительной заграничной командировке Андреем Михайловичем Дорохиным — бывшим адъютантом комдива Мишутина. В своем письме подполковнику тот писал, что в ближайшее время должен приехать в Союз в отпуск, и тогда они смогут обстоятельно поговорить по интересующему обоих вопросу.

В начале ноября Дружинин получил весточку от Воронца. Собственно, от него самого была лишь приписка на последней странице адресованного Воронцу письма.

«Здравствуйте, Иван Тимофеевич! Пишет Вам тракторист Матвей Лыков, в настоящий момент рядовой Советской Армии. По интересующему Вас вопросу напишу только то, что видел самолично и слышал собственными ушами, как Вы сами в письме просили.

В то время я был пацаном восьми лет и со своими друзьями возвращался из лесу, куда мы ходили за хворостом, так как все запасы дров сгорели. А сгорели они потому, что дня три или четыре назад в нашем хуторе был бой и его сожгли дотла, до последней избы. И вот, когда мы возвращались из лесу, вдруг кто-то крикнул: «Пленных ведут!» Мы побежали к выгону и стали смотреть. Пленных было человек шесть или семь. Двое из них кого-то несли на самодельных носилках, укрытого с головой шинелью. Впереди всех шел пленный в длинном брезентовом плаще. А чуть позади — другой, в распахнутой телогрейке, на груди у него был орден.

Вскоре откуда-то приехал грузовик, пленных посадили в кузов и увезли. А наши хуторяне — бабы и старики, которые стояли с нами у выгона, — начали разговаривать между собой. Тут-то я и услышал, что один из пленных был генерал. Или фамилия у него была такая — Генералов. Этого я по малолетству тогда не понял. Потом все разошлись, и больше ничего интересного для Вас не было.

С солдатским приветом — Матвей Лыков».

Ниже была приписка Воронца:

«Дорогой Николай Васильевич!

Кто же все-таки был этот человек в брезентовом плаще — генерал Советской Армии или агроном Генералов, о котором я Вам рассказывал? И находился ли в этой группе Мишутин?

А что, если комдива вообще не было среди этих пленных? Помните, я Вам говорил о мужике, которого встретил, покидая хутор? Он мне тогда рассказал о неизвестном генерале — командире партизанского отряда, действовавшего в соседнем районе. Такой отряд, как я выяснил, действительно был. И командовал им генерал. Так вот, этот погибший в конце сорок первого года генерал по некоторым данным схож с Мишутиным, хотя и носил другую фамилию. Вернее, это была не фамилия, а, скорее всего, вымышленное имя, прозвище, или, по-книжному — псевдоним: «Мститель».

Но об этом раньше времени, пожалуй, не стоит распространяться. Продолжаю наводить справки.

Крепко жму руку. И. Воронец».

Письмо Лыкова с припиской Воронца Дружинин показал лейтенанту Строгову. Прочитав его, Веня по привычке запустил пятерню в свои черные кудри, сказал:

— Интересно, а кем мог быть этот пленный с орденом?

— По-моему, самое интересное не это, — заметил Дружинин. — А то, что Воронец об этом человеке с орденом вообще не упоминает в своей приписке. Хотя, если мне не изменяет память, Мишутин был награжден орденом еще в тридцать девятом году. Воронец рассказывал.

— Почему же так могло получиться?

— Такой уж человек Иван Тимофеевич, — сказал Дружинин. — Он и мысли не допускает, что его комдив мог попасть в плен, хватается за любой довод, опровергающий это предположение. Сейчас Воронец, видимо, весь в поиске следов «Мстителя», других версий для него не существует.

— Но это же явная предвзятость, товарищ подполковник, — сказал Веня, строго насупив брови.

— Я тоже так считаю, — раздумчиво проговорил Дружинин. — А впрочем, быть может, Иван Тимофеевич не так уж и неправ.

— Не понимаю вас.

— Все очень просто, мой сердитый лейтенант. Чтобы узнать человека, гласит пословица, надо с ним пуд соли съесть. Воронец два с лишним года служил вместе с Мишутиным. А что мы с тобой?

После этого разговора Дружинин решил послать письмо в наградной отдел Министерства обороны. И вскоре оттуда получил такое сообщение:

«На Ваш запрос сообщаем, что Мишутин Павел Семенович за участие в боях на р. Халхин-Гол против японских захватчиков и проявленный при этом героизм награжден в сентябре 1939 года орденом Красного Знамени...»

Перед тем как эту форменную бумажку приобщить к другим, лежавшим в его желтой папке, Дружинин снова подумал, что, быть может, тот пленный с орденом и был генерал Мишутин. А в брезентовом плаще — агроном Генералов.

Так ли это было в действительности, Дружинин не мог сказать, по крайней мере до беседы с человеком, который в ту пору был ближе всех к комдиву, — с его бывшим адъютантом Дорохиным. И Дружинин с все возрастающим нетерпением ожидал приезда Дорохина в Москву.

Но встреча так и не состоялась. Дня за три до назначенного срока почтальон принес на дом подполковнику письмо. Дружинин, придя с работы, хотел вскрыть лежавший на его письменном столе пухлый конверт, но увидел, что он порван с одного угла и весь помят. Жена объяснила, что это дело рук Саши и Витьки: подрались, не могли миром решить, кто должен вручить отцу письмо.

Письмо было от Дорохина. Андрей Михайлович писал, что, к его великому сожалению, не может в ближайшее время приехать в Союз — непредвиденные обстоятельства мешают ему провести очередной отпуск на Родине.

Далее Дорохин мелким четким почерком на восьми страницах подробно описывал поход с генералом Мишутиным в тыл немецких войск.

«Линию фронта мы переходили, как вы знаете от Воронца, по Змеиному болоту, — писал Дорохин. — Представьте себе: раннее утро, густой белый туман. И в этом мутном месиве, меж бочагов застойной, гнилой воды и зыбких островков, поросших седоватым мхом и ползучими жгутиками кукушкина льна, тянется узкая, не шире одного-двух метров, полоска относительно твердой земли — Змеиный язык, по которому мы идем почти по колено в торфяной жиже.

Болото преодолели благополучно. Но потом нам не повезло — в лесу наткнулись на немецкий патруль. В завязавшейся стычке (мы отбивались гранатами) был убит наш радист.

Вдвоем с Мишутиным мы пошли дальше. Блуждали по Заболотскому лесу около двух суток, пока не встретили первого солдата нашей дивизии. С окровавленной повязкой на голове он вышел к нам ночью, когда мы сидели у костра. Под утро к огню подошли два сержанта... А потом к нам все чаще и чаще стали примыкать отбившиеся от своих подразделений одиночки и небольшие группы солдат и офицеров. Всего в район сосредоточения своей дивизии Мишутин привел более тридцати человек.

На первом же совещании комсостава генерал отдал приказ, чтобы каждый появившийся в Заболотском лесу красноармеец направлялся на сборный пункт. На лесных дорогах, тропинках и просеках были выставлены специальные посты. В результате за короткое время нам удалось собрать значительные силы. Правда, многие из числа собранных таким образом солдат и офицеров прежде не имели никакого отношения к нашей дивизии. Собственно мишутинских в Заболотском лесу оказалось, не считая штаба, только три крупных подразделения: стрелковый полк, неполный батальон другого стрелкового полка и артдивизион. Было еще несколько небольших групп, после неудачного боя с немецкими танками отколовшихся от других частей дивизии, которые отошли через Заболотские топи куда-то южнее.

Зато к Мишутину в Заболотском лесу присоединился отряд полкового комиссара Баградзе — более двух батальонов из частей соседней армии, которые Баградзе вел через немецкие тылы почти от самой границы.

На первом же смотре своей возрожденной дивизии генерал выступил с краткой речью.

— Запомните все, — сказал он, — мы не в окружении! Мы боевая часть, на родной земле выполняющая свой воинский долг. А он у нас один: бить врага! Бить беспощадно до нашей полной победы!