Дмитрий Леонтьев - Идущие за кровью

• Название: Идущие за кровью
• Автор: Дмитрий Леонтьев
• Издательство: ООО ИПП «Ладога»
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-986-35-046

Новая книга петербургского писателя Дмитрия Леонтьева является сборником остросюжетных романов-триллеров. Непредсказуемость сюжетных поворотов, увлекательное изложение — отличительная черта этих произведений.

---

— А что ты предполагаешь с точки зрения… м-м… С другой точки зрения?

— В городе появились рога и копыта, — пожал я плечами. — Это я и написал тебе в телеграмме. Ничего не могу к этому прибавить. Конечно, я видел разные чудеса, но и ты, и я оба знаем, что «черти» — это понятие очень условное. Тем более черти не носят сандалии… Точно! — обрадовался я. — Это же были сандалии! Грубо вырезанная подметка! Сандалии! Ну вот, хоть что-то прояснилось. Для подобного дела и этого немало.

— То, что это был черт с рогами и копытами, в этом я с тобой согласен. Но почему бы кому-нибудь не замаскировать преступление под дело рук маньяка или «мистику»? Ведь информация про всякие «полтергейсты» и «барабашек» сейчас валом валит. И под маньяков сейчас нередко «работают»… Может быть, кто-то хотел сбить следствие с правильного пути?

— Может быть, — согласился я. — Только, громя двери и мебель в квартире, он рисковал «навести» следствие на правильный путь, а не запутать его. Шансов, что соседи вызовут пару-тройку нарядов милиции, было куда больше, нежели… Нежели то, что произошло. Вот именно это меня больше всего и волнует. Даже если предположить какое-то «мистическое» вмешательство, этот разгром все равно не мог происходить бесшумно. Призрак может находиться в параллельном от нас мире, ломать там что угодно, и мы не будем это слышать… Но вещи-то находились в нашем, реальном мире! Значит, грохот при их уничтожении всё же должен быть. А предположить, что целую комнату перенесли в соседнее пространство, там все разгромили, а затем перенесли обратно, — я не могу. Нелогично. Если тот, кто перенес её в другое измерение, обладает такими возможностями, то на фига ему было ломать двери? Прошел бы сквозь них, и дело с концом… Нет, Пётр Петрович, это дело не попадает ни под «реалистичную» версию, ни под «мистическое» объяснение… А вот ещё одна загадка.

Я вытащил из кармана два маленьких самодельных пакетика, свернутых мной из тетрадного листа, и, аккуратно развернув на столе, придвинул к Петрову.

— Что скажешь?

— Шерсть, — почему-то неуверенно определил он. — Несколько рыжих ворсинок в одном пакетике и несколько сероватых — в другом… Рыжие, а точнее коричневые с красноватым отливом, ворсинки — жесткие на ощупь. Такое ощущение, что ты их из чьих-то усов выдрал… А серые… Фу-у! Серые пахнут довольно отвратительно… К тому же они длинные и мягкие… Что все это значит?

— Коричневые ворсинки я снял с одежды убитого, — пояснил я. — Они располагались вокруг ран на теле и на манжетах рубашки. А серые ворсинки я нашёл в разных углах квартиры. Например, на обивке дивана, на остатках от занавесок, на скатертях и одеялах… Их было совсем немного, но, после того как я обнаружил на теле убитого вот эту красно-коричневую шерсть, я знал, что искать, и искал тщательно… Вот и попытайся выдвинуть версию — откуда они взялись, если ни кота, ни собаки у покойного не было. Он жил один, и за животными некому было бы присматривать… А это шерсть, несомненно, звериная.

— Да, — согласился Петров, перетирая в пальцах ворсинки. — То, что это не синтетика — это точно… Но мало ли разного мусора валяется у людей в квартире? Тем более что квартира была основательно разгромлена. Из какого-нибудь шкафа вытащили шапку или шубу и разодрали. Может быть, шерсть и от шарфа…

— По характеру расположения этих ворсинок, кто-то натирал этим «шарфом» труднодоступные места. Говоря простым языком, какая-то тварь залезала под диван, под кровать и что-то там искала… А может, у меня появился комплекс «мистикомана», и в самых обычных, но хитро задуманных преступлениях я вижу то, чего там нет и никогда не было. Но что делать, если теперь я точно знаю, что в мире существуют совершенно ненормальные «вывихи» природы?.. Если б я не сталкивался с ними лично, то по-прежнему кропотливо искал бы разгадку с точки зрения криминалистики…

— Вынужден признать, что твои подозрения относительно некоторой необычности этого дела имеют под собой основания…

— И это очень осторожно сказано, — усмехнулся я. — Лично я не вижу логического объяснения происходящему. А ты?

— А я присоединяюсь к твоей точке зрения. Ни с чем подобным я никогда не сталкивался и даже не слышал. Но по опыту знаю, что в самых сложных загадках обычно бывает самая простая разгадка, нужно просто знать, что искать и где искать. А это-то как раз и неясно. Как полагаешь, это был «разовый» случай, или все может вылиться в серию неприятностей?

— Не знаю. Потому и вызвал тебя… У тебя есть возможность определить, что это за шерсть и откуда она могла появиться?

Петров сложил пакетики, убрал их во внутренний карман и пообещал:

— Сегодня же отправлю в Москву. У меня там есть знакомый профессор-зоолог, может, что и подскажет. А с чего начинать нам?

— Как всегда — с подвалов и чердаков, — вздохнул я. — Любая оперативная работа начинается с осмотра места происшествия и поиска улик, способных прояснить картину преступления. Если свидетели не видели ничего подозрительного у парадной дома, то стоит поискать другие пути, которыми могли воспользоваться преступники. Так что, Пётр Петрович, лазить нам сегодня по подвалам…

* * *

— Как я это ненавижу! — стонал Петров, безуспешно пытаясь счистить с костюма налипшую паутину. — Это не подвалы, это — рассадник инфекций! Кругом лужи какой-то гнилой, вонючей жидкости, которую и водой-то назвать нельзя, торчат ржавые гвозди и обломки аппаратуры, на каждом углу валяются трупы кошек и голубей… С труб капает прямо на голову!.. Мерзость!

— А есть ещё блохи, муравьи и крысы, — равнодушно добавил я, вытряхивая из шевелюры песок. — Я не знаю, кому в голову приходит романтизировать работу уголовного розыска, но если б он хоть раз описывал в квартире разлагающийся труп или искал улики в сыром, вонючем подвале, он съел бы свои рукописи и киноленты… Итак, подвал пуст… Точнее, он полон, но совсем не тем, что нужно нам. Дело за чердаком.

— Там такая же грязь? — страдальчески сморщился Петров.

— Разумеется. Где ты видел дворника, следящего за подвалами и чердаками? Но там грязь другого характера. Она сухая, мелкая и все время сыплется за шиворот… А ещё она набивается в волосы и скрипит на зубах… А ещё запорашивает глаза и…

— В тебе пропадает талант инквизитора.

— Зато процветает талант оперативника. Если тебе до сей поры казалось, что оперативная работа заключается в чистоплотно-бумажной работе, то сейчас ты в полном объёме имеешь возможность убедиться в обратном. Иногда путают работу следователя с задачами оперативника. Я до сих пор не могу понять — чем занимаются следователи, но работу оперативника я тебе сейчас покажу…

Признаюсь, на чердаке оказалось куда более пыльно и душно, чем даже я предполагал. Обливаясь потом и поминутно стряхивая с мокрых лиц паутину и голубиные перья, мы на четвереньках продвигались по низкому чердачному переходу, задолго до своего появления предупреждая кошек и птиц отвратительным скрипом керамзита под ногами. Но на этот раз наши мучения не были напрасны. В даль нём углу чердака, в небольшом закоулке, образованном бетонными перегородками, на дырявом одеяле, брошенном прямо на песок, спал посреди ветоши бородатый мужик в драном, вытертом свитере. Сладко посапывая, он время от времени с громким скрежетом почесывался и с таким же громким скрежетом матерился. В углу этого импровизированного жилища стояли две грязные тарелки, кружка и несколько банок с какими-то отбросами. Венчал «стол» маленький пузырек с красной крышкой, от которого во все углы исходил характерный резкий запах.

— Он здесь живёт?! — недоверчивым шепотом поинтересовался Петров. — Здесь?!

— И этому ещё повезло, — пояснил я. — Многие из них селятся на кладбищах, многие — в сырых подвалах, многие — в катакомбах города. У нас тысячи бездомных. Сюда их выкидывают из квартир, здесь они живут и здесь они умирают. Те, кто посильнее и понаглее, забирают себе лучшие места, а те, кто послабее, замерзают намертво в полуразрушенных домах. Для людей они неприятны и отвратительны, а для государства их просто не существует. Как они выживают в таких условиях — я просто не понимаю. Моются в подвалах, питаются отбросами, летом изнывают от жары, зимой — от холода, живут в грязи и напрочь лишены какого-нибудь будущего.

— Честно говоря, когда я их встречаю на улице, у меня появляются только две мысли: не запачкаться и не заразиться… А ведь мы считаем себя цивилизованными, добрыми и гуманными людьми… «Однобокая» доброта получается. Не для всех. Приятнее жалеть тех, кто чистенький, опрятненький и симпатичненький… А эти — грязные, разодранные, больные и старые… Они загнали себя в эту клоаку сами, но почему то, что исходит от нас, должно быть выборочно? Я очень часто сомневался: подавать нищим милостыню или нет? Сколько раз журналисты кричали об обманах и о «несусветных» заработках нищих. А потом я подумал: «Ведь моё дело — помочь, а обманул он меня или нет — это останется на его совести. В мире просто так ничего не происходит: обманщик сам, рано или поздно, будет обманут…» У меня тут мелькнула мысль: а почему бы тебе тех, с кем ты встречаешься, не надоумить перебираться в деревни? Я видел десятки заброшенных домов, множество заброшенных деревень по всей России. Приехали бы, починили дом, распахали бы огород. Трудно, тяжело, но всё же лучше, чем вот так…