Филип Дик - Мечтают ли андроиды об электрических овцах?

• Название: Мечтают ли андроиды об электрических овцах?
• Автор: Филип Дик
• Издательство: ТПО "Кирилица"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992
• ISBN: 5-87880-002-0

Новое поколение роботов — андроиды — созданы для оказания помощи колонистам Марса и Венеры. Однако некоторые андроиды убивают своих хозяев и тайно возвращаются на Землю. Герой романа Рик Декард — профессиональный охотник на беглых андроидов. О его приключениях рассказывается в книге.

---

— Меня и нашу семью из трех человек больше всего поразило… достоинство.

— Достоинство, миссис Клюгмен? — переспросил диктор.

— Да, — ответила миссис Клюгмен, новосел Марса. — Это трудно объяснить. Иметь слугу, на которого можно положиться в эти беспокойные времена, — я нахожу, что это очень ободряет.

— А на Земле, миссис Клюгмен, в прошлом, вы не опасались оказаться в числе классифицируемых как… «специалы»?

— О, мы с мужем страшно беспокоились, просто ужасно. Конечно, сейчас, когда мы эмигрировали, все эти волнения позади и, к счастью, навсегда.

«И для меня они исчезли навсегда, — кисло подумал Джон Исидор. — Мне даже не понадобится эмигрировать». Он числился в специалах уже более года, и не только вследствие генных нарушений, которые он носил в своем теле.

Он не справился с тестом на минимум умственных способностей, что причислило его, говоря простыми словами, к недоумкам.

В результате на Джона Исидора низверглось презрение трех обитаемых планет; несмотря на это, он все еще существовал.

У него была работа — он водил фургон фирмы по ремонту искусственных животных «Ваннессовская ветеринарная лечебница». Его мрачный молчаливый босс Ганнибал Слоут относился к нему как к нормальному человеку, за что Джон был ему очень благодарен. «Жизнь полна сомнений, не вызывает их только смерть», — любил иногда говорить мистер Слоут. Исидор, хотя и слышал это неоднократно, смутно понимал смысл. В конце концов, если недоумок способен разбираться в латыни, то он перестает быть недоумком.

Сам мистер Слоут признал истину, когда ему было указано на данное обстоятельство.

А кроме того имелось множество куда более глупых недоумков, чем Джон Р. Исидор, вообще не способных работать и постоянно обитавших в специальных закрытых заведениях с причудливыми названиями вроде «Американского института особых трудовых навыков». Слово «особых», как обычно, намекало на характеры обитателей заведения.

— …но ваш муж не чувствовал, — говорил диктор на телеэкране, — что, одевая дорогой и неудобный свинцовый гульфик, он надежно предохраняет себя, не так ли, миссис Клюгмен?

— Мой муж… — начала миссис Клюгмен.

В этот момент, завершив бритье, Исидор вошел в комнату, где стоял телевизор, и выключил его.

Тишина навалилась на него со стен, потолка, поломанной мебели. Она смяла его всей своей ужасной мощью, словно питаемая гигантским генератором безмолвия. Она поднималась от пола, от серого вытертого ковра, покрывавшего весь пол от стены до стены. Ее выпустили на волю поломанные кухонные принадлежности, мертвые предметы бытовой техники, которые не работали уже тогда, когда в квартире впервые появился Джон Исидор. Негоревшая лампа-торшер в гостиной тоже источала тишину, которая смешивалась с тишиной, спускавшейся с потолка. Тишине удавалось излиться из любой вещи, словно тишина подменяла собой все материальные предметы.

Поэтому тишина атаковала не только уши, но и глаза Исидора. Стоя рядом с безмолвным телевизором, он не только слышал, но и видел тишину. Он и раньше подобным образом ощущал ее присутствие — когда тишина приходила, она врывалась сразу, без церемоний, явно не собираясь ждать. Безмолвие мира не в состоянии было совладать с собственной жадностью, больше не было сил терпеть, когда оно практически победило.

«А другие, — спрашивал себя Исидор. — те, которые тоже остались на Земле, как они воспринимают пустоту? Или здесь все дело в особенностях моей биологической структуры, в недостатках моего сенсорного аппарата? Это интересный вопрос». Но с кем бы он мог поговорить?

В этом слепом и глухом доме с тысячей незанятых квартир он жил один как перст, чувствуя, что дом, подобно своим собратьям, день за днем превращается в безмолвную и безнадежную жертву тени мировой энергии — энтропии. В конечном счете и дом, и все его содержимое превратятся в однородную безликую массу, в пудинг из бесполезного хлама, который заполнит все комнаты от потолка до пола, а потом и сами побежденные дома превратятся в бесформенную массу, погребенную под всепроникающей пылью.

К тому времени он сам, конечно, умрет. Это тоже было довольно интересным с точки зрения развития явлением, которое занятно было предчувствовать, стоя в пустой гостиной один на один с мертвой, всепроникающей тишиной.

Наверное, лучше было бы снова включить телевизор, но вся эта реклама, предназначенная еще оставшимся нормальным людям, вызывала у него чувство страха. Она напоминала о путях и возможностях, закрытых для него, специала. Он никому не нужен. Он не смог бы эмигрировать, даже если бы и захотел.

Так зачем все это слушать? К черту их всех вместе с колонизацией! Хоть бы там, в колониях, началась война! Теоретически такое возможно. Тогда там все кончится, как и на Земле. Все эмигрировавшие станут специалами.

«Ладно, — подумал он. — Я иду на работу».

Он толкнул дверь. Перед ним открылся неосвещенный коридор. И тут же Рик отпрянул назад, лишь бросив взгляд на безмолвную пустоту, в которую был погружен дом. Да, эта сила, которую он явно чувствовал, ждала его в засаде. Она заполняла и его квартиру. «Бог мой!» — подумал он и захлопнул дверь. Он еще не подготовился к долгому путешествию по гулким лестницам на пустую крышу, где его не будет ждать животное и где навстречу ему раздастся только эхо собственных шагов, эхо пустоты.

«Пора взяться за рукоятки», — сказал он себе и прошел в гостиную к черному эмпатическому ящику.

Включив его, он почувствовал запах озона, распространяющийся от блока питания. С радостью вдохнув его, он ожил. Ожил и прибор. Засветилась катодная трубка, на экране появился казавшийся беспорядочным узор цветных полос, линий и фигур.

Пока рукоятки свободны, узор не имел никакого смысла. Джон вздохнул и ухватился за рукоятки эмпатического генератора.

Перед ним возникло изображение: он вдруг увидел перед собой знаменитый пейзаж — коричневый склон старой горы, уходящий вверх. Высохшие скелетообразные стебли бурьяна вытягивались к сумрачному, бессолнечному небу. Вверх по склону поднималась одинокая фигура, похожая на человека, в балахоне такого же унылого цвета, как и небо.

Этот человек, Вилбур Сострадающий, потихоньку двигался вперед. Сжимая рукоятки, Джон Исидор мало-помалу ощущал, что образ гостиной, в которой он находится, постепенно исчезает. Старая мебель и стены отодвинулись в никуда; он больше не воспринимал их. Как всегда, он оказался в другом мире, с унылым серым небом и грязно-коричневой землей. Он перестал быть зрителем карабканья старика — теперь его собственные ноги медленно переступали по гравию и камням. Теперь он чувствовал под ногами острые грани камней, вдыхал едкую дымку местного воздуха, неба этого чужого мира, который с помощью эмпатического ящика охватил его восприятие.

Он перенесся туда привычным и в то же время загадочным путем. Произошло его физическое и ментальное слияние с Вилбуром Сострадающим. Это случилось со всеми, кто сейчас держался за рукоятки своих эмпатических генераторов на Земле или одной из колонизированных планет. Джон Исидор ощущал присутствие всех этих людей, и в его сознание влился поток их мыслей.

Их — и, разумеется, его — занимала одна единственная цель — слияние сознаний. Слияние направлялось сценой на склоне холма, подъемом и его необходимостью. Шаг за шагом, почти неощутимо, но путь к вершине преодолевался. «Выше и выше, — думал Джон, а под ногами шуршал гравий. — Сегодня мы поднялись выше, чем вчера, а завтра…» Он, составная часть Вилбура Сострадающего, поднял голову, измеряя взглядом оставшееся расстояние. Конца не видно, нет, это слишком далеко. Но вершина будет покорена.

Брошенный в него камень ударил в руку, и он почувствовал боль. Он повернулся; мимо пронесся еще один камень, не попав в него. Камень ударился о другой камень, и звук заставил его вздрогнуть. Кто это? Он всматривался назад, в пройденный путь, стараясь отыскать обидчика.

Старый противник постоянно держался на краю его поля зрения. Он, или они, преследует его и до самой вершины не оставит в покое.

Он вспомнил вершину, неожиданно выровнившуюся тропу. Кончился подъем, началась другая часть пути.

Сколько раз это уже бывало с ним? В памяти сливались прошлое и будущее. Все, что он уже успел испытать, и все, что в конечном счете испытает, — все сливалось и превращалось в момент настоящего, когда он стоял и потирал ссадину на руке. «Боже, — устало подумал он. — Разве это справедливо? Почему я должен стоять здесь и меня что-то мучит, а я не могу понять, что или кто это?»

В следующий момент всеобщий хор голосов внутри него, всех тех сознаний, что слились с ним, развеял ощущение одиночества.

«Вы тоже почувствовали», — подумал Джон.

— Да, — ответили голоса. — Камень ударил нас по левой руке. Было чертовски больно.