Михаил Кузмин - Том 2. Проза 1912-1915

• Название: Том 2. Проза 1912-1915
• Автор: Михаил Кузмин
• Издательство: Аграф
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-7784-0085-3

Во втором томе трехтомного собрания прозы и эссеистики Кузмина напечатаны его вещи 1910-х годов: романы «Плавающие-путешествующие» и «Тихий страж», повесть «Покойница в доме» и циклы «Сказки» и «Военные рассказы», в России после смерти автора не переиздававшиеся.

К сожалению, часть произведений в файле отсутствует.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Нет, кажется, еще не очень растолстела!

Вошедший толстый такс остановился перед зеркалом рядом с хозяйкой и несколько раз тявкнул, не то, чтобы пожелать ей доброго утра, не то, чтобы несколько ее подбодрить, но Ольга Семеновна не обратила на это внимания, и озабоченность не сходила с ее лица. Такс удалился, а Верейская принялась за простывший кофей.

Очевидно, не все участники вчерашней вечеринки встали так поздно, потому что не успела Ольга Семеновна дочитать описание сенсационного убийства в «Петербургской газете» и просмотреть объявления «Нового времени», как к ней пришли господин и две дамы, сразу наполнивши комнату театральными восклицаниями и писком. Это и был Тидеман с женою и Маня Шпик, будущая колоратурная звезда. Казалось, она даже в разговоре пользовалась нотами высшего регистра. Ее худощавость составляла постоянный предмет тайной зависти и явных насмешек всех более увесистых певиц.

Ольга Семеновна слегка поморщилась на дам, думая, что они будут мешать деловому разговору, но потом примирилась с неизбежностью и сама отвечала на объятья поцелуями, на восторженность восклицаниями.

— Ты, кажется, Володя, хотел поговорить со мною о деле? — отнеслась она к papa Тидеману, предвосхищая артистическую привычку быть со всеми на ты.

— Да, да, Ольгушка, и я, и Генрихович хотели с тобой поговорить, — заговорила Тидеманша. — У нас предполагается замечательная поездка… в посту… Ты непременно должна участвовать… мы сначала несколько опасались тебе говорить, потому что знали, какая ты серьезная музыкантша, но после того, как мы получили согласие Радиной, мы решили сказать тебе. У нас будет оперетка… постой, не прерывай меня… во-первых, у нас пойдут только старые оперетки, в которых не стыдились выступать лучшие артисты, а потом, Радина как-никак артистка императорских театров! (Действительно, эта маленькая толстушка пела на Мариинской сцене партии горничных в «Пиковой даме» и «Травиате»). Все партии travesti будут отданы тебе. При твоей фигуре, представь, какой это будет восторг! И Маня поедет, потом Анатолий, Коля — вообще, все. Будет очень весело, уверяю тебя. А в смысле материальном, раз во главе стоит Генрихович, я думаю, ты можешь быть уверена. Я же буду вашей общей театральной мамашей. Итак, по рукам, не правда ли? Мы обратились к тебе последней, потому что знали, что ты не ломака, а человек решительный. И вообще, ты, Ольгушка, замечательный товарищ. Это — такая редкость! Возьми хоть ту же Маньку Шпик…

И Тидеманша, оглянувшись на колоратурную диву, которая уже жарила полонез Филины, начала шепотом сообщать о ее коварствах.

Генрихович хранил подозрительное молчание.

— Я не знаю. Конечно, я — человек решительный, но тут есть некоторые обстоятельства…

— Ах, ты думаешь о Миусове! он отлично может взять отпуск и поехать вместе с нами, а потом, если вы расстанетесь на шесть недель, то это только увеличит вашу любовь. Ах, любовь, любовь!..

И она запела под аккомпанимент полонеза:

«Все мы жаждем любви!» — очевидно, вполне войдя в роль опереточной мамаши.

— Но ты и Миусов — это прямо пример! Я всегда говорю Генриховичу: это — Ромео и Джульетта. Я даже пришла к такому выводу, что законное венчание только портит: появляются обуза, привычка, и никакой поэзии.

— Да я бы и не могла выйти замуж, ведь я не разведена.

— Но муж тебе, по крайней мере, выдает деньги?

— Во всяком случае, я тебе дам ответ не раньше завтрего.

— Конечно, конечно, поговори с ним. Завтра — это еще не поздно.

Господин Тидеман, медленно подойдя к Ольге Семеновне, сказал ей вполголоса:

— Я тебе могу устроить аванс, и даже значительный, если ты дашь мне возможность поговорить с Родионом Павловичем.

— О чем?

— О деле, в котором ты ничего не понимаешь.

— Да он бывает у меня каждый день. Приходи когда хочешь, поговори.

— Нужно, чтобы нам никто не мешал. Часа два, не больше.

Ольга Семеновна, подумав, спросила просто:

— Сколько?

— Тысячи полторы.

— Когда?

— Как только поговорю.

— Вот тоже дурочку нашел! ты преспокойно поговоришь, и поминай тебя, как звали. Хочешь: тысячу вперед, пятьсот потом?

— Кто тебя научил быть такой?

— Какой?

— Выжигой.

— Вот такие же люди, как ты, мой друг, они меня и научили.

Глава пятая

Ольга Семеновна как-то не верила в осуществление поездки, о которой ей говорили Тидеманы. Не верила главным образом потому, что это турне ее не особенно привлекало. Вообще почему-то визит ее товарищей не привел ее в лучшее или более определенное настроение. Оно продолжало оставаться смутным, и жизнь представляться каким-то печальным развалом. Желая выйти из этого тягостного состояния, Ольга Семеновна стала доискиваться причин и, взяв первую попавшуюся, преувеличила ее и успокоилась. Конечно, у нее нет денег, оттого она и нервничает, это так просто! Стало менее интересно, зато более понятно, но Ольга Семеновна никогда не была и не выдавала себя за романтическую натуру. Решив, что без денег не стоит куда-нибудь выходить и даже одеваться и вообще нужно вести себя как-то особенно, она так и осталась в капоте, то ходя по небольшой темной гостиной, то играя такта два из Грига, которого считала трудным и к которому прибегала только в минуты дурного настроения. Считалось, что она ждет Родиона Павловича.

Вместо Миусова пришел Павел с записочкой, где говорилось, что Родион Павлович будет на Караванной только к семи часам. Ольге Семеновне было лень выходить в переднюю, и потому она попросила Павла, не снимая пальто, пройти в комнаты. Мальчик вошел розовый, держа форменную фуражку в руке.

— А теперь Родион Павлович дома?

— Когда я уходил, он был дома, но куда-то собирался.

— Если вы знаете, куда он пошел, будьте так добры, позвоните к нему туда или сами сходите, если у вас есть время, и попросите его прийти ко мне, как он может скорее… Я бы сама это сделала, но, знаете, неудобно, когда звонит или приходит дама… могут подняться разговоры.

— Хорошо, я это сделаю.

Уже когда Павел, попрощавшись, собирался уходить, Ольга Семеновна вдруг спросила:

— Это правда, что вы — брат Родиона Павловича?

— Вы, может быть, не знаете, Ольга Семеновна, что моя фамилия — Павлов, а Родион Павлович зовется Миусовым. Конечно, я с детства у них расту, он меня воспитывал и скорее мог бы считаться отцом, — вот и все.

Верейской было очень мало дела до того, как приходится Павел Родиону, потому она произнесла совершенно равнодушно, но на всякий случай кокетливо:

— Вы или очень наивный, или большой хитрец. Помолчав, она добавила:

— Почему же вы его так любите?

— Потому что он очень хороший человек и всегда был добр ко мне.

— Да, у Родиона Павловича удивительная душа! Ну, а теперь идите, будьте вестником моей любви и постарайтесь, чтоб он был здесь как можно скорее! Я полагаюсь на вас, понимаете?

Но Родион Павлович не только не пришел тотчас, как ему было передано приглашение Верейской, но даже когда стрелка показывала четверть восьмого, его еще не было в темной гостиной, и Ольга Семеновна все сердитее и сердитее разыгрывала Грига. Наконец тяжеловатые шаги раздались в передней.

— Отчего ты так поздно? разве Павел тебе не передавал моей просьбы?

— Прости, я никак не мог быть раньше. Я же сказал, что приеду в семь часов. Но отчего ты в капоте до сих пор?

— Я все ждала тебя.

Неожиданность этого ответа даже умилила Родиона Павловича. Он обнял ее, улыбаясь, и сказал:

— Ну, тогда давай скорее обедать!

— А у меня сегодня обеда нет.

— Отчего? о чем же ты думала?

— О чем я думала? о массе вещей. А есть мне просто не хотелось. Если хочешь, это была с моей стороны даже маленькая хитрость. Мне сегодня так скучно, сама не знаю почему. Вдруг мне страшно захотелось отобедать с тобою в ресторане. Я знаю, что ты не очень-то любишь со мной показываться, и потому я хотела сделать так, чтобы ты поневоле пошел.

— Отчего же в таком случае ты еще не одета?

— Для того, чтобы ты не сразу догадался о моей хитрости.

— Как в армянских загадках?

— Вот, вот.

Ольга Семеновна стала переодеваться с необыкновенной быстротой. Если бы не Родион Павлович, который целовал ее то в спину, то в щиколотку, казалось, Верейская была бы готова минуты через две.

Миусов предложил ей поехать к Панкину, хотя Ольга Семеновна очень не любила этого ресторана, находя его слишком московским. Она сначала коротко согласилась, но потом вдруг спросила:

— Отчего к Панкину? ты же знаешь, что я его терпеть не могу. Я понимаю: ты думаешь, что там не встретишь никого из знакомых, потому что кто туда пойдет?

— Какой вздор приходит тебе в голову! Просто я очень голоден, а это — ближайший ресторан и, действительно, удобный для тех, кто хочет быть вдвоем, потому что там никогда никого не встретишь.