Иван Рахилло - Лётчики

• Название: Лётчики
• Автор: Иван Рахилло
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1964

Роман Ивана Спиридоновича Рахилло «Лётчики» (1936).

---

— Зря хвалишься, — хмуро отвечал Хрусталёв, управляя машиной, — что вам погода? Есть сто метров высотёнки, и ходи бреющим. Нас погода режет.

— Не говори! Не в одной погоде дело. А организация полетов, а четкость штабной работы, да мало ли что?.. Вы и на этом сядете…

— Посмотрим.

На главных воротах аэродрома висел щит, украшенный зеленью: «Привет ударникам боевой подготовки». Плакат был написан большими, яркими буквами и останавливал внимание за полкилометра.

— Каково, а? — показал командир эскадрильи. — Ишь, как чествуют! Учись!

— Рано в учителя вылезаешь, — желчно огрызнулся Хрусталёв и чуть не наехал на часового.

— Ты хоть на невинных людях не вымещай досады. Совсем дошёл.

Оба пошли узнавать погоду. К счастью, дежурила не Вера: за последние дни у Хрусталёва с ней отношения стали совсем невыносимы. Сводка сообщала проходящую снежную облачность и ветер.

— Ты как хочешь, а я летать не буду. Куда мне торопиться?

— А я буду, — хмуро и твёрдо ответил Хрусталёв, — ничего страшного не вижу.

— Награду хочешь получить?..

— Мы за наградами не гонимся.

— Дуй, дуй, желаю не поскользнуться!

Отряд в полном составе ожидал в ангаре. Хрусталёв читал на лицах людей готовность выполнять любое приказание. Сколько хмурой решимости в глазах обычно весёлого Алексеенко, как старательно вытирает Савчук уже сто раз обтёртую плоскость. Попов лишний раз проверяет бомбодержатели, сколько энергии в сжатых губах молчаливого Евсеньева! А Клинков! А Нестерова, а Гаврик, а вся остальная молодёжь! Да разве можно выразить чем-нибудь эту досаду на бездеятельность, эти истомленные от бесконечных ожиданий лица? Всё готово! Перечищены и проверены моторы, пристреляны пулеметы, магазины набиты патронами, в планшетах карты, на них давно размечены пункты, кажется, и в самом спокойствии машин скрыто боевое нетерпение. Такой подъём и готовность бывают только перед боем, когда грызут удила кони, когда нужно прорвать кольцо. Казалось, отряд дышал одной грудью.

— Выкатывай самолёты!

Этого только и ожидали.

— На хвост!.. Пошёл на мотор!

Самолёты переставлялись на лыжи, один за одним взрывались в рёве моторы, светлели вспотевшие лица, радостно охали железные бочки из-под бензина.

Через полчаса, вздымая снежные вихри, с победным пением отрывались машины от земли. Как приятно сжимать отвыкшей ладонью ручку и удерживать ногами направление!.. Вот уже и высота для первого разворота. Как послушно идёт самолёт!.. Снежный горизонт ровно течёт по капоту. Ах, чёрт возьми, да разве ж может когда-нибудь понять это чувство человек, сам не управлявший самолётом!

Всё шло хорошо, и Хрусталёв весело шагал по снегу, вслушиваясь в торжественную музыку моторов, но в самый разгар полетов на старт примчался командир части.

— Кто вам разрешил открывать полеты?..

— У нас по расписанию полётный день.

А вы знаете, что без моего личного разрешения никто летать не может?

— Насколько я помню, такого специального приказа не было.

— Не было, не было, — багровея, передразнил Мартынов, — извольте слушать, когда с вами разговаривает старший начальник!.. Вы на маневрах мне свинью подсунули и опять собираетесь разложить машину?.. Сейчас же выкладывайте требование посадки!..

— Товарищ командир части, разрешите заметить, что никаких предпосылок к этому не наблюдается.

— Извольте исполнять приказание без разговоров! Кто отвечает за часть — я или кто-нибудь другой?

Отвернувшись, Мартынов сердито сложил руки за спину. Хрусталёв отдал распоряжение — и самолёты, недовольно приумолкая, потянулись на посадку.

День был испорчен. Андрей от души сочувствовал командиру отряда. Да только ли один Андрей?.. Обиднее всего было то, что ветер к полудню совсем приутих.

44

Через неделю, без всякого предупреждения, авиагородок навестил нежданный гость, сам начальник военно-воздушных сил Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Со строгим лицом он выслушал доклад командира части, и Мартынов не мог понять, к чему относилось редкое «гм!» начвоздуха: то ли к одобрению, то ли к недоверию. Начальник прямо и жёстко смотрел в глаза докладчику. До полудня он разбирался в делах эскадрилий, не упускал ни одной мелочи. Пообедал и тут же выехал с Мартыновым на аэродром. Обледеневшее поле, местами присыпанное снежком, тускло поблескивало под суровым, серым небом. Начвоздух хозяйски окинул пустое пространство. Попов, дежуривший по аэродрому, стоял позади, удивляясь его плечам и росту…

— Так почему же часть не может выполнять плана? — как будто мимоходом поинтересовался начальник.

— Вы же видите?

— Что вижу?

— Аэродром.

— Ну, и что?

— Лёд.

— Ну, и что?

— Как же сажать машину? — развел руками Мартынов.

— Вы не знаете, как сажать машину?.. Прикажите выкатить один истребитель!..

— Товарищ начальник…

— Я вам приказываю выкатить одну машину!

Через пять минут по полю мчался грузовик со стартовой командой, из ангара выводили пузатый, сверкающий зелёными боками истребитель. Начальник застегивал шлем и протирал платком очки.

Пять посадок — одну в одну — точно и легко выполнил он на глазах удивлённого, притихшего Мартынова. Выбравшись из кабины и отстегнув парашют, начвоздуха угрожающе глянул на него.

— А теперь мы будем разговаривать!..

Попов, рассказывая о полётах начвоздуха, шагал с Гавриком в столовую.

— Теперь, брат, такое дело получилось, в пору штурмовой месяц объявлять.

— Неужели ж сам летал?..

— Летал, да ещё как!.. Снайперская посадка: одна в одну.

— Ну, а командир части?

Словно в ответ, из парикмахерской вылетел розовый от бритья и хмурый Мартынов. Ответив на приветствие, он вдруг остановился и поманил Гаврика.

— Товарищ командир, вы какой части?

Мартынов отлично знал, какой он части, и Гаврик почувствовал в вопросе недоброе.

— Младший летчик отдельного отряда Хрусталёва.

— Так-с!.. А почему вы не бриты, товарищ командир?

— Отпускаю бороду! — не теряясь, выпалил Гаврик.

— Угу, — одобрительно покачал головой Мартынов, — когда отпустите — доложите мне лично!

— Есть, когда отпущу бороду, доложить вам лично!

Командир части пошагал к гаражу, а Гаврик с вытянутым лицом остался на месте. Попов, обхватив руками телефонный столб, хохотал до слез.

— Скушал?.. Говорил, не попадайся на глаза, борода Магометова.

— Пошёл к черту!

Весть о бороде Гаврика облетела сразу столовую: каждый подходил и поздравлял его.

— С новой модой вас!..

— Прощай, девушки! До стариков они не охочи.

— А ну вас к чёрту! — Не дообедав, Гаврик сердито встал из-за стола и покинул столовую.

— Расстроился парень.

— Это ничего. Наука остальным, — заметил на ходу Хрусталёв. — Ну, а теперь, товарищ Попов, готовьтесь как следует!.. Разрешение на полёты получено. Завтра заканчиваем стрельбы и переходим к ночным полётам. Думаю, что период успеем закончить ещё на лыжах.

В бригадной газете появилась статья с крупным заголовком: «В чём секрет достижений части Хрусталёва». И каждому из бойцов, уже как-то свыкшемуся с плохой славой отряда, было вдвойне радостно читать про себя похвалу.

— Ты понимаешь, Клинков, — говорил Чикладзе, радостно потирая руки, — ты понимаешь, до чего это хорошо, когда всё организованно и машина не стучит и работает без перебоев?.. Наладить правильную работу мотора трудно, ещё трудней организовать человека. Здесь надо уметь предвидеть чрезвычайное количество привходящих случайностей. Собственно, случайностей быть не должно, большевик должен учитывать события не в статике, а в их самой сокровенной потенции. Это очень кропотливая, сложная работа, связанная с некоторым риском. Риск в том, что ты можешь ошибиться в человеке. Но зато как радостно угадать свои прозрения!.. Ты поймёшь это впоследствии, когда будешь работать с подчинёнными. Ты ощутишь необычайную радость инженера, художника и математика одновременно. Радость открытия. Радость Колумба! Ты знаешь звук и музыку нормально работающего мотора?.. Увеличь это чувство в сто раз — и ты поймешь моё состояние! Отряд работает одним сердцем. С такими людьми, веришь, можно всё отстоять.

Андрей, изучая тонкости парашютного дела, с азартом отдавался своей новой профессии. В конце месяца он показывал прыжки с пилотажных фигур: два — с петли, один — с пикирования и один — самый опасный — со штопора. У него постепенно накапливался материал, он заносил его в отдельную тетрадку. Особенно интересно было наблюдать за поведением других перед прыжками: иные курили папиросу за папиросой, другие, несмотря на долгий и крепкий сон, начинали усиленно зевать: каждый нервничал по-своему. Андрей отлично понимал их — всё это было пройденным, он и сам всегда возбуждался перед прыжками. Большинство лётчиков прыгало смело, без замедления, но лучше остальных выполняли прыжок истребители.