Анатолий Спесивцев - Флибустьер времени. «Сарынь на кичку!»

• Название: Флибустьер времени. «Сарынь на кичку!»
• Автор: Анатолий Спесивцев
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-47813-2

Новый роман от автора бестселлера «Черный археолог» из будущего». Продолжение приключений нашего современника, занесенного вихрем времени в XVII век и ставшего казаком, флибустьером Черного моря, грозой степных орд и турецких работорговцев.

Казачьи «чайки» против султанских галер! Русская доблесть против османской ярости! Чубатые «лицарi» против янычар! Казачьи сабли против ятаганов! «Сарынь на кичку!»

---

– На иезуита, сорвавшего твой план, не обижаешься?

– Что толку дуться на дурака. Но, пожалуй, лучше бы его оттуда убрать. А то сотворит опять от избытка рвения какую-то глупость сдуру.

– Убрать, говоришь… попробую. Намекну, что такого инициативного лучше бы перевести куда-нибудь. Например… в Стамбул. Пускай греков в униатство сманивает, в последнее время это благое дело сильно затормозилось. Иди и помни, в этом деле права на повторную ошибку у тебя нет.

Параллели, аналогии…Москва, Кремль, 19 мая 7146 года от с.м.

– …и прав ты оказался, Бориска. Почти совсем перестали татары после отнятия у них Азова наши украины тревожить. Не до наших земель им сейчас.

– Рад стараться, государь-батюшка!

– А что там слышно о посольстве их султана нам?

– Тёмное дело. В разбойничьих местах пропало посольство. Многие там грабежами балуют. Но вроде бы дошли до нас сведения, что вырезали посольство и пограбили его людишки крымского хана. За что на него турецкий султан сильно обиделся.

– Обиделся, говоришь, а что ж не накажет?

– Не едет на расправу в Царьград хан, отказывается. Бунт против султана устроил, как я тебе уже докладывал.

– Помню, помню. Бунт против своего государя – плохое, беззаконное дело. Наказывать бунтовщиков надобно. Чтоб неповадно им было бунтовать! – Государь, чуть отвернув голову, обратился к прислуживавшему стольнику: – Что-то белужьей икры не хочется сегодня. Подай-ка мне лучше… севрюжинки с хреном.

На короткое время за «большим» столом воцарилось безмолвие. Государь, а также допущенные за стол ближние бояре поглощали яства, запивали их заморскими винами и своими медами. Борис Черкасский, умный, энергичный государственный деятель, уловив взмах царёвой руки, продолжил разговор:

– Бунт – это, конечно, плохое дело. Нельзя против природных государей бунтовать. Даже против таких богомерзких, как турецкий султан. Только вот, пока крымский хан бунтует и со своим султаном воюет, на наших украинах большое облегчение. Налетают на них малые шайки, которые легко отражаются стоящими там воинскими людьми. Султану убыток, а нам – большая выгода. Да и откуп богом проклятым крымским татарам платить не надобно.

– И долго её мы будем получать? Нельзя ли поспособствовать, чтоб они там друг с дружкой воевали, а нас не задевали?

– Сколько замятня будет продолжаться, великий государь, мне неведомо. Думаю, о том может знать один Господь Бог. Однако поспособствовать отдалению войны от наших рубежей можно. Сейчас против султана его подданный хан воюет, при помощи вышедших из Запорожья черкас. Мы здесь совсем ни при чём, наших людей там нет. Если оказать помощь сейчас тем же черкасам, донским казакам, так, думается мне, война не на один год там поселится, а нам будет великое облегчение.

– А по силам ли государевой казне такую помощь оказывать? В ней большой убыток после Смоленской войны, бунтов беззаконных.

– Справимся, государь. Воевать нам сейчас было бы зело тяжело. А помощь черкасам и казакам не особо дорого обойдётся. Татарские чамбулы на наших землях обошлись бы много дороже.

Михаил кивнул. Об огромных ежегодных потерях он знал хорошо. Как и о немалых расходах на охрану засечных линий.

– Да, пожалуй что, сбережём немало, если набегов больших не будет.

– А не будет ли урона какого нам от… – государь повертел двумя пальцами в воздухе, ища нужное слово, – от сообщества с известными разбойниками? Те же черкасы и наши земли неоднократно разоряли.

– Да какой же здесь урон? Мы ж не за разбой в чужих землях платить будем, а на помощь в защите своих потратимся. По-моему, великий государь, никакого урона здесь нет.

– Пожалуй… и нету. Вон в Европах государи разбойников нанимают, урона чести не боятся. Хорошо, будь по-твоему. А что ещё слышно оттуда? Мне тут говорили, что на Дону появился какой-то Москаль-чародей, как бы с нечистой силой не связанный. Что ты слышал?

– И я про него слышал, великий государь, как не слышать. Да среди казаков и черкас столько самых что ни на есть поганых людишек собралось, разбойников и душегубов, что одним поганцем больше, одним меньше, положение от этого не меняется. Поганое там место, поганые людишки. А против тебя, великий государь, и против твоих подданных казаки и черкасы сейчас не злоумышляют. Не до того им. Чай с самим турецким султаном воюют. И не православному люду разных чертей бояться.

– Это ты правильно сказал, святая православная церковь нас защитит! Эй, Юрка, налей мне сладенького, красного, о! – улыбнулся царь. – У них там чародей с чертями связанный, а у нас – так целый чертёнок[2]. Пойдёшь, Юрка, с чёртовыми знакомцами воевать?

– С кем великий государь прикажет, с тем и пойду! Только прикажи!

– Ишь, разорался. Когда надо будет, тогда и прикажу. А пока наливай вино мне, да и вон боярина Бориса не обнеси, у него чарка тоже пуста.

Дела сердечныеСтамбул, Топкана, 3 зуль-хиджжа 1046 года хиджры

Случилось это совсем недавно… или очень давно. Время – штука относительная, то бежит как газель, то ползёт как черепаха. Расул был среди встречавших новое пополнение гарема. Дело привычное, молодые девчонки, красавицы, других в султанский гарем не возят, испуганные и растерянные. ОНА привлекла его внимание какой-то особенной беззащитностью и хрупкостью. Показалась совсем ребёнком, хотя, разумеется, на отсутствие красоты пожаловаться не могла. Видимо, и он чем-то её привлёк, потому что, испуганно оглядываясь, она вцепилась в рукав именно его халата.

Он тогда попытался успокоить её, но ОНА, к сожалению, не знала османской речи. Бормотала, тоненькая, светленькая, голубоглазая, на своём родном языке что-то. И тогда он вдруг узнал некоторые слова. Наверно, она попала в Стамбул из тех же мест, что и он сам.

«О Аллах! Почему же в этом мире всё устроено так несправедливо? Почему мы встретились здесь, я, изуродованный и негодный для любви, она, обречённая быть одной из сотен наложниц, большая часть которых ни разу не удостаиваются ласки султана? Почему мы не встретились у себя на родине, чтоб любить друг друга по-настоящему?!»

– Аааа!.. Шайтанов вылупок этот Хусейн! Вечно из-за него не высыпаюсь. Слушай, Расул, чего-то ты сегодня не такой.

– А какой?

– Ээээ… не знаю какой, но не такой!

– А какой я должен быть?

На посту воцарилось молчание, но не тишина. Мехмед думал, озвучивая непривычное для него дело громким сопением.

«Шайтан проклятый! Надо быть поосторожнее, иначе могу не только сам сгореть, но и ЕЁ подвести. А зорких глаз и подлых душонок в гареме много. Каждая вторая – змеюка, остальные – паучихи ядовитые. Только она, ласточка…»

– Ты сегодня ко мне не цепляешься! – наконец смог сформулировать свою претензию Мехмед. – И… задумчивый… какой-то.

– А тебе, бедняжке, так хочется, чтоб тебя кто-то обругал?

Никогда не отличавшийся сообразительностью товарищ опять погрузился в тяжёлые раздумья.

«Если этот тугодум заметил неладное, то дело плохо. Уж что-что, а делать выводы из самых невинных поступков в гареме есть кому. Самые страшные для неосторожных выводы. Смертельные. Неужели мы были неосторожны? Тогда…»

– Нет, мне, чтоб меня ругали, не хочется. Не люблю я этого, когда меня ругают. Особенно начальство. Но всё равно, что-то тут не то.

– А что?

«Ну, теперь он застрянет, как обожравшийся ишак в узкой щели. Однако дело плохо. Значит, нельзя мне сегодня к тому коридору, где моё солнышко меня ждать будет, даже близко подходить. Обязательно кто-нибудь сторожить будет, чтоб донести. А ОНА ведь меня ждать будет! О Аллах, почему же ты допустил эту несправедливость?! Почему…»

– Не сбивай меня. Раз ты меня не ругаешь, значит, о чём-то думаешь. О чём? Почему не говоришь?

«Ага. Так я тебе и признался, подписав приговор и себе, и, что в тысячу раз важнее, ЕЙ. Казнить её, наверное, не казнят, но наказать могут жестоко. Уж что-что, а навыдумывать о НЕЙ разных ужасов эти гаремные змеюки смогут. Им ведь нечего делать, как строить друг против друга козни».

– Знаешь ли, Мехмед, не каждую мысль стоит высказывать вслух. Ты согласен?

– Ээээ… ну… да! Конечно. Согласен.

– Тогда зачем спрашиваешь?

«Решено. Никуда сегодня я не иду. Точнее, иду в казарму и заваливаюсь дрыхнуть, спал ведь в последнее время совсем ничего. НО ОНА ЖЕ БУДЕТ ЖДАТЬ!!! Да и какой там сон, если не смогу увидеть ЕЁ! Аллах, милостивый и милосердный, вразуми, что мне делать! Не задумываясь отдал бы за неё жизнь, пусть бы всё оставшееся время мне пришлось мучиться в аду с самоубийцами…»

– Ээээ… ты меня опять сбил!

– Куда?

«ОНА ведь так здесь страдает, бедняжечка. Если не приду, не успокою, страдать будет ещё больше. Плохо ей, очень плохо, горлинке трепетной. АЛЛАХ, что же делать!»