Долорес Палья - Где ты, любовь моя?

• Название: Где ты, любовь моя?
• Автор: Долорес Палья
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5- 9524-1094-4

Юная американка Карола в Париже знакомится со слушателем Православной семинарии Милошем. Между молодыми людьми вспыхивает страсть, и перед Милошем встает выбор: духовное призвание и карьера священника или любовь к Кароле…

---

Однажды в декабре, среди яркого, освещенного холодным солнцем дня, на опушке отбрасывавшего гигантские тени пригородного сада я внезапно разревелась, да так, как не ревела уже давно. Вместе со слезами выходили и боль, и оцепенение. Я рыдала и кричала, одна в этих вибрирующих лучах, в этих ярких неумолимых лучах; рыдала, пока глаза мои не покраснели и не опухли и холод не принялся жечь мокрое лицо. Потоки истерических слез лились на пальто, свисающие на грудь волосы завились колечками; детские слезы смыли мою нелюдимость, и я вынырнула из водоворота необъяснимого отчаяния. И тогда все кончилось.

Я перестала ходить к доктору. Перебралась из дома своей матери в маленькую квартирку в городе. Устроилась на работу. Через некоторое время познакомилась с Гевином и с ним - благодаря ему - переместилась из этого странного мертвого мира, который сама себе придумала, в его мир, где и обитаю до сих пор.

Долгие годы я старалась понять, почему Милош оставил меня, найти объяснение столь внезапному его исчезновению, но не находила; и в этих бесплодных попытках смирилась с тем, что никогда не узнаю правду. Поняла, что на некоторые вопросы нет ответов. Но теперь я осознала, что опять - уже в который раз - обманулась. Я снова очутилась здесь, раздетая донага, и мне снова предстоит начать все сначала. Начать поиски Милоша.

Глава 5

Росселини и Магнани в 1948 году произвели фурор. Очереди на «Открытый город» были бесконечными. Я решила выждать, пока не наберется достаточно народу, потом, минут за десять до начала, пробежаться к «Урсулинкам» и поглядеть, нет ли в очереди знакомых. Уловка срабатывала почти всегда. Даже если ни одного из моих друзей в очереди не оказывалось, я всегда могла попросить кого-нибудь купить мне билет. Попытка не пытка.

В тот вечер я пообедала одна в «Пти Сен-Бенуа» и ближе к половине десятого направилась в Латинский квартал, выбрав рю Месье-ле-Пренс. На дворе стоял холодный ноябрьский вечер, по-парижски холодный, сырой и яркий. Я помню свой путь, освещенный бульвар и туман, бесконечный туман. Двое моих знакомых парней как раз спешили в «Пренс Поль», что на рю Месье-ле-Пренс, они остановили меня и позвали с собой послушать музыку: кто-то собирался играть там на гитаре. Я заколебалась, но выбор пал на Росселини, и я пошла дальше. Однако очередь в «Урсулинках» разочаровала меня. Я не только никого не узнала, но к тому же сегодняшним зрителям по большей части уже перевалило за шестьдесят. Неслыханное дело для кинотеатра Латинского квартала: никого с Монпарнаса, никого с Сен-Жермен-де-Пре. Как будто целая делегация владельцев апартаментов на Нелли собралась.

И вдруг я заметила паренька. Он уже в самых дверях стоял. Наверное, уже не меньше часа в очереди толкался. Я не признала в нем никого из завсегдатаев кафе Левого берега, но он, по крайней мере, был одного со мной возраста. Парень читал книгу. Я еще раз окинула очередь взглядом, чтобы удостовериться напоследок, и решила - вот оно.

- Pardon, monsieur1, - зашептала я, и он подскочил на месте. Он так перепугался, что я рассмеялась, отчего он пришел в еще большее замешательство. - Je m'excuse, mais puis-je vous demander de m'acheter un billet?2

Я старалась говорить как можно тише, чтобы остальные не услышали. Люди, отстоявшие в очереди битый час, не питают теплых чувств к молоденьким кокеткам, которые появляются за пять минут до начала, хлопают ресницами и…

- Mais, je suis confus, mademoiselle, je ne crois pas que j'ai assez d'argent sur moi…3

Я снова рассмеялась:

- Нет, вы не так меня поняли. Я сама заплачу, просто очередь очень длинная.

Парень явно удивился, заметив позади себя огромную толпу народу.

- О да. Конечно. С радостью, - сказал он. И тоже улыбнулся. Мне никогда не доводилось видеть подобной улыбки, по крайней мере, у взрослых людей. Его улыбка была по-детски невинной, искренней и светлой.

Со времени своего приезда в Париж через Клода и его друзей я познакомилась с целым скопищем молодых людей. Сама атмосфера на Левом берегу 1948 года располагала к этому. Люди общались, ходили в кафе, мои ровесники были открытыми, жадными до свежих идей - новое поколение, одним словом. Но этот парень у входа в «Урсулинки» разительно отличался ото всех.

Очередь медленно продвигалась вперед, и вскоре мы оказались в кинотеатре. Он заколебался, пока мы шли по проходу.

- Давай вместе сядем, - выпалила я на одном дыхании. - Этот фильм не стоит смотреть в одиночку.

Он с любопытством взглянул на меня, очевидно взвешивая мои слова, затем серьезно кивнул, ну прямо как ребенок. Парень был красив, по-мужски красив. Он пошел было к свободным местам, но я взяла его за руку и потащила вперед, ряд в восьмой или седьмой.

- Слишком близко! - возразил он.

- Ничего подобного! - заявила я с видом знатока. - Надо сесть поближе, иначе половину пропустишь.

Он крепко сжал мою руку, и мы двинулись к своим местам. В сорок восьмом году никто не снимал пальто, потому что отопления нигде не было. Я улыбнулась ему, устроившись поудобнее в глубоком кресле и ожидая Росселини. Он казался смущенным, или, точнее, это я его смутила. Я полезла в карман и вытащила оттуда американский шоколадный батончик, немного помявшийся среди сигарет, спичек и всякого прочего хлама.

- Ты американка? - спросил он меня по-английски.

- Да. Это шоколадка меня выдала?

- Нет. Твои манеры.

Я рассмеялась:

- Неужели никто никогда не приставал к тебе в очереди в кинотеатр и не тащил за руку в передние ряды?

Теперь мы уже оба смеялись.

- Ты студентка? - спросил он, аккуратно разворачивая шоколадку и стараясь не перепачкать пальцы.

- Искусство, - ответила я, вылавливая из кармана «клинекс».

Он с любопытством осмотрел салфетку:

- Что это?

- Это чтобы руки вытирать. Шоколад всегда течет. Бумажный носовой платок, «клинекс».

- Ага. - Он осторожно взял его чистой левой рукой. - Умно придумано.

- Ты никогда не видел бумажных носовых платков?

- Нет. Среди моих друзей нет американцев. У них у всех в карманах шоколадные батончики и бумажные носовые платки? Они все так с людьми общаются? - Он одарил меня нежной застенчивой улыбкой.

- Не все американцы такие болтливые, как я, но у нас у всех есть «клинекс». - Я растянула губы в улыбке, но тут же пожалела о своей бесцеремонности: она была совершенно не к месту. Нет, даже больше - мы с ним будто бы на разных языках разговаривали. Он смотрел на меня серьезно, в глазах читалась попытка осмыслить глубинный смысл моих слов, а не раскусить шутку. Однако, поняв, что я просто пошутила, он тоже засмеялся. На нем был армейский плащ, толстый голубой свитер с высоким горлом и совершенно неописуемые брюки.

- Меня зовут Милош Керович. Я учусь в Православной семинарии, хочу стать священником.

Свет в зале погас как раз вовремя, чтобы скрыть мое удивление. Весь фильм я только об этом и думала, не в силах осознать услышанное. Священник, православный священник. Господи, помилуй мя!

Мы вышли из кинотеатра вместе, с жаром обсуждая Росселини, и в итоге добрались до войны. Он воевал в горах вместе с четниками4, затем прошел через немецкие лагеря.

- Сколько тебе лет? - поинтересовалась я.

- Почти двадцать два.

- Но ты был слишком молод, чтобы воевать!

- Как и все остальные, - пожал он плечами.

Некоторое время мы молча шли по бульвару Сен-Мишель в сторону Сены.

- Проводить тебя до дома? - спросил он.

Я глянула на часы на площади Сен-Мишель. Было двенадцать сорок пять.

- Ой, ты на метро опоздал. Где находится твоя семинария?

- Довольно далеко. В районе каналов. Но не переживай насчет метро. Я могу пешком дойти, мне не привыкать.

- Да, но это моя вина. Я должна была подумать. Сама-то я рядом живу, на рю де Драгон. Я привыкла, что до дома рукой подать.

- Ничего страшного, уверяю тебя. Я часто хожу пешком.

- А разве тебе не надо возвращаться к определенному времени? - Как только я начинала думать о нем как о будущем священнике, мне становилось не по себе.

- Надо, только не в выходные. В выходные я свободен. Да и в другие дни могу припоздниться немного. Это не слишком большой грех. Священник сделает, конечно, выговор, если узнает, но только и всего. Выговор? Я правильно сказал?

- Да, выговор. - Он был настолько серьезен, что я улыбнулась, но только в душе. - Где ты учил английский?

- Ребенком еще выучил, но уже начал забывать. Теперь он у меня с французским путается. Моя мать преподает английский. Даже стихи с английского на болгарский переводила. Донн, Блейк, Бернс. Но последний вроде бы шотландец, да? И Йетс. Она еще Йетса переводила.

- Милош - это Мишель?

- Да. А Карола - это как «Christmas carols» - рождественские песенки?

- Да.

Мы оба расхохотались.

- У тебя много друзей в Париже?

- Нет, совсем немного. А у тебя?

- Полно. Мой отец жил здесь до войны, знакомых у него осталась целая прорва. Он преподает английский в маленькой школе рядом с Нью-Йорком. Там все девчонки в него влюблены. Ему всего сорок два, и он настоящий красавчик.