Лоретта Чейз - Последний негодник

• Название: Последний негодник
• Автор: Лоретта Чейз
• Жанр: Исторические любовные романы

ЕЕ НУЖНО БЫЛО УКРОТИТЬ

 Она была бесподобной подстрекательницей. Вэр Мэллори, пользующийся дурной славой герцог Эйнсвуд, никогда не встречал никого хоть отдаленно похожего на нее. Он-то решил, что спасает девушку от когтей известного негодяя, а тут обнаруживает, что она впала в гнев от его вмешательства! Сбитый с толку яростью этой бешеной стервочки, Мэллори клянется, что научит ее покорности – в жизни и в любви.

 ОН ПРОСТО ТАКОЙ ЖЕ МУЖЧИНА, КАК ВСЕ ОНИ

 Лидия Гренвилль была вне себя. Ее предназначением было спасать женский пол от дурных повес, таких, как мерзкий Мэллори, а не поддаваться его скандальному обаянию. Девушку потрясли собственные неожиданно вспыхнувшие чувства, которые он вызвал в ней, но когда она обнаруживает, что Мэллори хвастался, дескать, он ее «укротит», Лидия клянется дать достойный отпор его ухаживаниям … но ничто не приготовило ее к капитуляции в его объятиях.

---

Те июньские скачки были для него больным вопросом. Сама упрямая Судьба вложила в уста драконши эти подстрекательские слова. И он, сам в равной степени превосходный провокатор, позволил себя поймать на удочку. Дав волю нраву, он потерял самообладание и тем самым выпустил все из рук.

В июне по крайней мере его извиняло то, что он был в стельку пьян, когда бросил вызов полной комнате джентльменов, подбив их воспроизвести древние римские гонки на колесницах по оживленному английскому лошадиному тракту. К тому времени, когда он пришел в чувство, другими словами, протрезвел, наступило уже следующее утро, и он уже восседал на своем фаэтоне у стартовой отметки с почти дюжиной других экипажей, выстроившихся по обе стороны от него.

Гонки вылились в истинный кошмар. Пьяные зрители наравне с участвующими в гонках причинили вред имуществу в общей сложности на несколько сотен фунтов; четыре соперника заработали сломанные конечности, разбились два экипажа, двух лошадей пришлось пристрелить.

Вир расплатился за все и уж точно не он заставлял своих приятелей идиотов ввязываться в гонки. Однако газеты, политики и проповедники возложили лично и исключительно на него всю ответственность – не просто за отдельные скачки, а, призвав на помощь свое непомерное красноречие, – за падение цивилизации в целом.

Эйнсвуд прекрасно осознавал, что громогласный, грубый и рубящий с плеча, он первейшая мишень для реформаторов и иных набожных лицемеров. К сожалению, он в той же степени был осведомлен, что не устроилось бы той безумной скачки и в итоге публичной шумихи, держи он свой болтливый рот на замке.

В настоящий момент Эйнсвуд даже не мог все свалить на пьянку. Трезвый, как стеклышко, он распустил свой глупый язык и несколькими идиотскими словами погубил то, что так тщательно выстраивал, пока копошился с камином: разумный и поистине неотразимый – для нее – аргумент в защиту супружества.

А сейчас он вряд ли мог видеть трезво, не говоря уже о том, чтобы мыслить здраво, поскольку его разум вызвал в воображении картины раздолбанных экипажей, покалеченных тел и пронзительное ржание лошадей, и на сей раз то был ее экипаж, ее страдающая лошадь, ее изувеченное тело.

Кошмарные видения сопровождали герцога, когда он покинул кабинет и спускался в холл. Громкий треск и пронзительные вопли звучали в его голове, когда он рывком распахнул дверь… и чуть было не сшиб Берти Трента, который уже поднял руку, чтобы схватиться за дверной молоток.

В то же самое мгновение Вир услышал позади тяжелый топот мощных лап и поспешно отпрянул в сторону, чтобы его не отшвырнули с дороги, и дал Сьюзен прыгнуть на своего любимчика.

– Хотел бы я знать, чем он так неотразим, – пробормотал себе под нос Вир.

Мастиффиха встала на задние лапы, положив передние на грудь Берти, и попыталась облизать ему лицо.

– Черт бы тебя побрал, Сьюзен, ну-ка, слезь с него, – раздраженно скомандовал его светлость. – Фу.

К его изумлению, она повиновалась, оставив Берти так резко, что тот перелетел бы через порог, если бы мисс Прайс не схватила его за руку и резко не дернула, чтобы он выправился.

– Ох, послушайте, премного обязан, – улыбнулся ей Берти. – Клянусь Господом, ну и сильная же у вас хватка для такой маленькой особы женского пола – хотел сказать, не маленькой, точнее, – поспешно добавил он, согнав улыбку. – То есть… – Он прервал свою речь. Взгляд его остановился на Вире, кажется, запоздало узнав его. – О, послушайте. Не знал, что вы были здесь, Эйнсвуд. Что-то неладно?

Вир схватил за ошейник Сьюзен и оттащил назад с прохода, чтобы пара смогла войти.

– Ничего дурного, – натянуто произнес он. – Я как раз ухожу.

Он отпустил Сьюзен, пожелал спокойной ночи несомненно заинтригованной мисс Прайс и спешно удалился.

Когда он дернул за ручку дверь кареты, то услышал, как Берти просит его подождать.

Вир не хотел задерживаться. Ему хотелось без промедления завалиться в ближайшую таверну, напиться и продолжать пить до тех пор, пока не наступит утро среды. Впрочем, он не был способен ни на что, чего ему случалось хотеть, с того дня, как он впервые столкнулся с Мисс «Немезидой» Гренвилл, и посему подумал, что пора бы уже к этому привыкнуть, и только подавил вздох и подождал, пока Берти распрощается с мисс Прайс.

Лидии показалось, что только Эйнсвуд вышел вальяжно из кабинета, как туда торопливо вошла Тамсин со следовавшей за ней по пятам Сьюзен.

При виде брюк Лидии у девушки поползли вверх брови. Затем пытливый взгляд метнулся к куче на столе.

– Боже правый, что это? – Она наклонилась, поправила на носу очки и присмотрелась. – Пиратские сокровища? Что за причудливый… О, вот это да! – Она удивленно замигала, обратив взгляд на Лидию. На лице сменялись выражения. – О, д-дорогая.

Тамсин сглотнула и прикусила губу, но не удержалась и всхлипнула разок, другой. Потом бросилась к Лидии и крепко-крепко обняла.

Лидия обняла ее в ответ. У нее перехватило горло.

– Ради Бога. Не устраивай суеты, – приказала она, когда девушка принялась рыдать. – Всегда мечтала стать воровкой драгоценностей. Это был единственный способ провернуть дело более или менее законно. – Она погладила Тамсин по спине. – Своровать украденное – это не преступление.

Тамсин отстранилась и уставилась на Лидию, ее полные слез глаза стали большими, как у совы.

– Вы хотели стать воровкой драгоценностей?

– Я думала, это так захватывающе. Так и оказалось. Пойдем, и я расскажу, как все было. – Она поманила сбитую с толку девушку. – Ты захочешь чаю, а я ужасно голодна. Эти сногсшибательные затянутые перебранки с тупоголовыми аристократами возбуждают аппетит.

Ахая и охая от изумления, Тамсин слушала историю. Она кивала и качала головой, улыбалась в нужных местах, но Лидия была уверена, что ее компаньонка не совсем в себе.

– Надеюсь, я не потрясла тебя до одури, – с тревогой высказалась Лидия, когда они взбирались по лестнице, покинув кухню.

– Нет. Это сэр Бертрам заговорил меня до одури, – призналась Тамсин. – Он взбаламутил мои мозги Карлом Вторым. Этот король вечно всплывал в разговоре по пути в театр, во время антрактов и всю дорогу домой. Уверена, что я упомянула все значительные события царствования его величества, но бесполезно. Мы не нашли связь, и теперь я не могу заставить свой ум заняться чем-нибудь еще. Пожалуйста, простите меня, Лидия.

Они достигли коридора.

Там она снова поблагодарила Лидию за вновь обретенные памятные подарки, еще раз обняла и поцеловала ее на сон грядущий, потом отправилась в свою комнату, что-то бормоча под нос.

Корали отнюдь не была счастлива, когда Джосия и Билл приволокли в дом избитого Фрэнсиса Боумонта, которого незадолго до рассвета они обнаружили валяющимся рядом с уборной.

Когда-то давным-давно она работала на него в Париже, управляла борделем, являвшимся частью его дворца изощренных наслаждений «Двадцать восемь». Весной их вынудили спешно бежать из Парижа, и переезд в Англию значил для нее понижение статуса. Боумонт был мозгом, стоявшим за всеми деяниями в «Двадцать восемь». И нынче сей мозг гнил от непомерного потребления опиума и выпивки, и, похоже, от сифилиса тоже.

Посему эта гнилушка не интересовала Корали. Она учитывала только итог, а итогом для нее служил не великий дворец наслаждений в Лондоне, а более работящая и менее оплачиваемая юная плоть, торгующая собой на улицах города.

У самой Корали не хватало ума построить великое предприятие по своему почину. Ее умишко был невелик и прост. Не испорченный учением, не расширенный опытом, не способный к усвоению знаний на примерах, он был слишком бесплоден, чтобы поддержать чужеродные ей формы жизни, такие, как совесть и сострадание.

Она бы с радостью прикончила Фрэнсиса Боумонта, приносившего нынче одни неприятности, если была бы уверена, что ей это сойдет с рук. Неоднократно она вершила казнь непокорных служащих – но то были обычные шлюхи, по коим никто не будет скучать или скорбеть. В глазах властей они все являлись неопознанными трупами, выловленными в Темзе, служили поводом для большой бумажной работы и лишними хлопотами в виде нищих похорон, тратой времени и трудов без возмещения убытков хлопочущим.

С другой стороны, у Боумонта имелась знаменитая жена-художница, вращавшаяся в аристократических кругах. Ежели его обнаружат мертвым, тотчас же назначат расследование и назначат награду за сведения.

А Корали не верила, что кто-то из работающих на нее устоит перед соблазном вознаграждения.

Вот почему она не встала позади сидевшего, развалившись, в кресле Боумонта и не затянула на его шее свой особый шнурок.

Оставить его в живых было ошибкой. К сожалению, ошибкой совершенной другими людьми, и на сей раз, как в предыдущих случаях, эта оплошность имела трагичные последствия.