Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

• Название: 100 рассказов о стыковке
• Автор: Владимир Сыромятников
• Издательство: Логос
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-94010-226-3

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.

В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.

Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.

Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.

Для широких кругов читателей.

---

Многомесячная борьба закончилась промежуточной победой: предусмотрели вторую стыковку, которую назвали тестовой. О том, что из этого получилось, будет подробно рассказано в конце главы. Недаром у нас говорят: всякая инициатива наказуема, мы оказались совсем недалеко от этого.

Американское же руководство выражало гораздо больше беспокойства по поводу надежности других систем корабля «Союз», в частности его модернизации после катастрофы «Союза-11», а также загадочного полета «Салюта-2» [«Алмаз» был запущен 3 апреля 1973 года. Ему дали наименование «Салют-2». Сразу же по выходе на орбиту обнаружили разгерметизацию станции.”Салют-2”. — из книги Б. Чертока"Ракеты и люди". Кроме того, 11 мая 1973 года была запущена третья ДОС типа «Салют», пролетавшая всего 10 суток: в результате отказа системы ориентации на первом же витке было израсходовано все топливо. Учитывая предыдущий случай о запуске станции «Салют» сразу не объявили, а когда стало понятно, что лучше об этом и не объявлять, было сообщено о запуске спутника «Космос-557» — прим. ред.]. Другой острой темой, вызвавшей длительные и трудные дебаты, стал подход к информации общественности о совместном проекте.

Наряду с текущими проблемами на встрече рассматривался вопрос создания совместимых средств сближения для будущих кораблей и станций. Стороны согласовали общие требования к системам, которые старались привязать к ближайшим программам: американцы — к «Спейс Шаттлу», мы — к станциям «Салют». Однако планы были недостаточно конкретными. Забегая вперед, должен сказать, что вскоре работа в этом направлении замедлилась, а через два–три года и вовсе остановилась. Причиной тому стала политика, от которой полностью зависела наша совместная инженерная деятельность.

С американской стороны ведущую роль в переговорах по–прежнему играл К. Джонсон. Во время встречи, собравшись в номере гостиницы «Россия», мы поздравили его с 50–летием. Заслуги Кэдвелла пришли отметить представители почти всех рабочих групп, принеся, как полагается, подарки, разные по тематике и по вкусу. Мы, стыковщики, подарили ему самовар, наполнив его до краев столичной водкой и облепив бутылочными наклейками. В знак больших заслуг именинника перед космической наукой и техникой мы объявили его почетным доктором и преподнесли солидный по размерам батон колбасы, символично объявленной «Докторской» {в суете и в дефиците мне не удалось ее достать, пришлось купить «Отдельную», внешне очень похожую на рекламу). Компания собралась шумная и чисто мужская. Водка лилась тонкой струйкой из краника самовара в чайные чашки, а вместо закуски мужики фотографировались с «doctor sausage» в руках (эти фотографии я увидел в Хьюстоне только 20 лет спустя). Гости разъехались поздно, так и не сумев осушить трехлитровый самовар. На следующее утро запоздавшие американцы признались, что это удалось сделать только после полуночи.

Джонсон уехал в Цахкадзор, в Армению, где состоялся космический форум «Коспар». Там он и М. Фаже, другой уникальный разработчик американских космических кораблей, сделали обзорный доклад, посвященный ЭПАСу.

В эти дни произошло еще одно важное для меня событие. Моссовет, наконец, выдал нам долгожданный ордер на «новую» (в старом доме) квартиру, которую пришлось добиваться больше полутора лет, Благодаря поддержке Бушуева, помощи друзей и приятелей удалось завершить эту жизненно важную кампанию. После рождения дочери в апреле 1971 года моя семья, согласно московской инструкции, попала в списки остро нуждающихся: у нас оказалось меньше 5 кв. м на человека. Несмотря на это, преодолеть многоступенчатую систему, взять последний моссоветовский барьер оказалось совсем не легко.

Перевезя семейные пожитки, благо расстояние между домами составляло всего полкилометра, и бросив жену с детьми среди неразобранных вещей, в преддверии зимы я снова улетел в теплые края, в Хьюстон к своей команде и к двум андрогинным побратимам, которые готовились к самым ответственным испытаниям на холоде при — 50°С.

В Хьюстоне меня с нетерпением ожидали, в том числе советские репортеры, среди них — известный корреспондент газеты «Известия» В. Кобыш. Им очень хотелось написать о «Союзе» и «Аполлоне» еще в 1973 году, за два года до полета. Больше всего газетчиков поразило то, что команда, включая руководителя, оказалась совсем молодой. «И как это вам, таким молодым, доверили такое ответственное дело», — удивлялись они. Статью Кобыша я прочел только на следующий год после возвращения домой. Среди многих хороших слов о нас были и такие: «По утверждению американского директора проекта ЭПАС Ланни, он не встречал людей более компетентных и преданных делу, чем команда стыковщиков».

Возвращаясь в Хьюстон, я не забыл о приближавшейся 56–й годовщине Великого Октября, захватив по пути в Нью–Йорке ящик водки «Столичная». Следуя высоким московским традициям, торжественный прием устроили накануне — 6 ноября, пригласив ближайших коллег, включая астронавтов, почти как на приеме в Кремле. Какая свадьба без генерала? Давая указания как нас найти, мы раздавали размноженный на ксероксе традиционный для американцев план–маршрут, добавляя — «крайний дом с красным флагом». (Это советское знамя мы достали у бывшего губернатора штата Аляска, который принимал нашу большую делегацию еще летом на своем ранчо.)

Собралось много гостей, все основные участники испытаний и те, кто нас поддерживал. Приехали Том Стаффорд, другой астронавт, Юджин Сернан, последний из 12–ти побывавших на Луне, и Джордж Эбби, будущий директор Центра, с которым мне пришлось работать 20 лет спустя.

Прием прошел блестяще, можно сказать, в смешанном советско–американском стиле, с кристально–прозрачной водкой и яркой закуской. Стоя с пластмассовыми стаканами и картонными тарелками в руках, мы произносили тосты и хором пели революционные песни под изумленными взглядами коллег. Прозвучала и любимая песня Королева:

Слушай, товарищ,
Война началася,
Бросай свое дело,
На бой собирайся.
Смело мы в бой пойдем
За власть Советов
И как один умрем
В борьбе за это.

На дворе стоял осенний ветреный вечер. Время от времени ко мне подходил НАСАвец и ехидно говорил: «Владимир, твое знамя опять упало». Дома были не наши, и на стенах гнезд для флагштоков почему?то не предусмотрели, несмотря на обилие национальных флагов в Америке.

На следующий день я вылетел в Вашингтон, чтобы принять участие в настоящем приеме, который ежегодно устраивался в посольстве СССР. Еще в Москве мне оформили дополнительный авиабилет, на всякий случай, и грех было отказаться от приглашения моего посольского приятеля Олега Хоменко, с которым я познакомился во время первого посещения Хьюстона еще в 1971 году. В аэропорту произошел небольшой инцидент. После взлета я обнаружил, что взятый мною напрокат у Бориса Чижикова плащ остался висеть на вешалке у самого «гейта». Не приученный к американскому сервису, я все же решил обратиться к стюардессе: «I've got into trouble», — и «система» закрутилась. Экипаж тут же связался с Большой землей, которая пообещала прислать плащ следующим рейсом. Меня держали в курсе продолжавшихся переговоров, однако цепочка намеченного плана где?то оборвалась. «Не надо волноваться, плащ будет ждать вас в Хьюстоне на обратном пути». Я и не волновался, но, чтобы не замерзнуть в Вашингтоне, пришлось купить теплую пушистую шапку, правда, из синтетического меха. В ней я даже пришел на официальный прием.

Было интересно наблюдать, как гуляют советские дипломаты вдали от Родины. Посол Анатолий Добрынин, высокий и статный, настоящий лидер, казалось, никого не упускал из вида. (Мне сказали, что Добрынин когда?то окончил МАИ и начинал авиационным инженером.) Когда меня представили, мы немного поговорили о проекте «Союз» — «Аполлон». Хоть я и догадывался, что послу не до меня и не до всего космического проекта, но тогда я не мог знать, насколько это соответствовало действительности. Казалось, разрядка была в разгаре, однако за ее фасадом, за сотрудничеством в космосе и других областях конфронтация уже снова набирала силу.

На прием был приглашен Майкл Коллинз, который в июле 1969 года оставался на лунной орбите, когда его коллеги Нил Армстронг и Эдвин Олдрин спустились на Луну. О встрече в нашем посольстве я вспомнил девять месяцев спустя в Хьюстоне, когда прочитал в газете о презентации его книги, пожалуй, самой серьезной из всех написанных астронавтами в те годы. В книжный магазин рядом с Центром приехал автор и раздавал автографы, которые американцы очень ценят. Тогда я оказался в их числе.

На следующий день, 8 ноября, благополучно долетев до Хьюстона и получив плащ в камере находок, я вернулся к своим.

Надо было снова собираться в дорогу, чтобы принять участие в испытаниях уплотнения стыка, запланированных в Калифорнии, в космическом отделении фирмы «Рокуэлл». Уайт предложил нашей небольшой хьюстонской группе — Боброву, Криси и мне — вылететь в «Эл–Эй» (так американцы называют свой западный мегаполис) заранее, с остановкой на ночь в столице азартных игр Лас–Вегасе. Откровенно говоря, я опасался этого коварного логова капитализма и, наверное, правильно делал. Судя по событиям следующего, 1974 года, из этой развлекательной поездки могли раздуть нешуточное дело. Но соблазн взглянуть на американский центр развлечений все же оказался слишком велик, и мы договорились вылететь в воскресенье рано утром, провести там время лишь в дневном разврате, исключив таким образом все ночные соблазны, и, не оставив следов в виде гостиничных и других квитанций, на следующее утро приступить к работе.