Владимир Сыромятников - 100 рассказов о стыковке

• Название: 100 рассказов о стыковке
• Автор: Владимир Сыромятников
• Издательство: Университетская книга Логос
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98704-307-7

В ваших руках, уважаемый читатель, — вторая часть книги «100 рассказов о стыковке и о других приключениях в космосе и на Земле». Первая часть этой книги, охватившая период от зарождения отечественной космонавтики до 1974 года, увидела свет в 2003 году. Автор выполнил свое обещание и довел повествование почти до наших дней, осветив во второй части, которую ему не удалось увидеть изданной, два крупных периода в развитии нашей космонавтики: с 1975 по 1992 год и с 1992 года до начала XXI века. Как непосредственный участник всех наиболее важных событий в области космонавтики, он делится своими впечатлениями и размышлениями о развитии науки и техники в нашей стране, освоении космоса, о людях, делавших историю, о непростых жизненных перипетиях, выпавших на долю автора и его коллег. Владимир Сергеевич Сыромятников (1933—2006) — член–корреспондент Российской академии наук, профессор, доктор технических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации, лауреат Ленинской премии, академик Академии космонавтики, академик Международной академии астронавтики, действительный член Американского института астронавтики и аэронавтики. Известный в мире специалист по космической технике, в области разработки и испытаний космических аппаратов, автоматических систем, космической робототехники, больших космических конструкций, основатель и руководитель отечественной школы стыковочных узлов космических аппаратов, получившей мировое признание. По мнению автора, эту книгу стоит прочитать каждому, кому интересна история космонавтики.

---

Основная новизна модуля относилась к управлению, к обработке информации, к компьютеру с его программным и математическим обеспечением (ПМО). Программисты находились, как всегда, на критическом пути. Всем им во главе с В. Бранцем доставалось больше всего. ПМО — это опиум для руководства, — вспомнил я в очередной раз. Как оказалось, не только для него, но и для космической техники в целом. Но куда они денутся, тоже в очередной раз повторял наш главный управленец, прошедший огни и воды. Его мордовали, но деваться действительно было некуда. В середине 98–го вышел приказ о повышении: Бранец стал замом генерального.

Наряду с текущими и модернизируемыми «Союзами» и «Прогрессами», с другими модулями, со всем летящим «Миром», управленцы тянули колоссальный объем работ. Иногда казалось, что все это совершенно неподъемные, к тому же технически очень сложные задачи. Управленцы опаздывали, но, в конце концов, у них все летало, отказывало, исправлялось и продолжало действовать. Их отделение было самым большим во всей корпорации и самым научным. Конечно, там работали самые разные специалисты, люди разного характера. Большинству приходилось действовать не только головой, но и ногами, кто?то находил возможность жить полегче. Кто?то даже успевал переводить Шекспира, по–своему. Сaм лидер и руководитель Бранец, такой же работоголик, как и я, сохранял выдержку и ясную голову во время бесчисленных происшествий в космосе и на Земле и вел свою команду неизменно вперед и вверх. Много лет назад, к концу 70–х годов, под его руководством сделали первый компьютеризированный корабль «Союз–Т». С тех пор всесильные компьютеры стали мозговым центром всех пилотируемых и беспилотных аппаратов. Эта техника стала основой для последующих разработок, кораблей и станций. Они стали фанатиками своего подхода. Не все в этой технической политике мне нравилось. Когда электронный мозг отказывал, зависал не только сам компьютер, но и вся станция. Мне всегда был больше по натуре и по душе гибридный подход. В живом организме управление построено по многоконтурному принципу и наряду с головным мозгом работают независимые, страхующие и дублирующие цепи. Природа поддерживала гибкие решения, в ней редко выживали экстремальные прямолинейные схемы. Экстремизм наделал слишком много бед в и человеческом обществе, особенно в нашей стране.

По остальным модулям работы разворачивались не спеша, так как финансирование практически отсутствовало. Среди них принципиально новым должен стать НЭП (научно–энергетическая платформа), которая, прежде всего, обеспечивала энергетику. На ней запланировали установить основные солнечные батареи (СБ) российского сегмента, которые проектировали по образу наших многоразовых солнечных батарей (МСБ). Так же как на «Мире», после вывода на орбиту, их требовалось транспортировать на место развертывания. Эта операция должна стать первой для европейского манипулятора ERA. Этому суперсовременному шагающему роботу мы готовили дублера, модернизировали грузовую стрелу. Этот космический кран с его ручным управлением, приобрел новые качества по сравнению со своим более простым, зато знаменитым предшественником. У него появилась еще одна, третья ручка, при помощи которой можно было, находясь у основания, с так называемого поста оператора, складывать, сокращать длину самой стрелы. Надеюсь, что она понравится космонавтам и астронавтам XXI века.

5.6 ТРЕТЬЕ СВЕТИЛО

Вот с Запада восходит царь природы…
… И удивленные народы
не знают, что им предпринять,
ложиться спать или вставать

А. С. Пушкин — В. К. Кюхельбекеру

В святой Библии сказано «…и Бог создал два больших светила, большое светило — править днем, и меньшее светило — править ночью». Человек сделал много плохого, но и очень много хорошего, чтобы жизнь на Земле стала светлее.

В 1989 году, когда я начал работать над солнечным парусным кораблем (СПК) по проекту «Колумбус-500» и обнаружил, что солнечный парус — это тот же отражатель света из космоса, мне пришла в голову идея провести прикладной эксперимент. Так родились программа «Новый свет» и эксперименты «Знамя». Однако нести этот крест, это «Знамя» в новых условиях, оказалось очень трудно, почти невозможно. Работать над тем, чтобы луч света, обращенный на Западную Европу из космоса в предрассветные часы 4 февраля 1993 года и растворившийся в лучах восходящего Солнца над Белоруссией, не погас совсем, средств не нашлось.

Все оказалось намного сложнее, чем представлялось вначале. Путь был длинным и тернистым. На этот раз судьба оказалась к нам неблагосклонной, как будто кто?то специально испытывал нас не один раз. С большим трудом мы пробились в космос, на орбиту, но в самом конце нас ждало разочарование.

Вскоре после окончания эксперимента «Знамя-2» жизнь консорциума «Космическая регата» (ККР) замерла. Созданный нами «Газком» выбрал другой, можно сказать, настоящий бизнес–план, ориентированный на «безотбойную» космическую связь. Наша деятельность под солнечным парусом лишь теплилась на фоне активных работ по «Мир» — «Шаттлу» и МКС. Все же в рамках контракта с НАСА по этим программам предусматривалась поддержка российской науки. Большая часть этих средств пошла на поддержку космической медицины, которая, конечно, имела более высокий приоритет, чем наша туманная перспектива. В последний момент нам все же удалось отвоевать минимальный фонд. На эти средства мы восстановили консорциум ККР, заплатив налоги, арендную плату, а главное, подготовили несколько научных отчетов, которые стали нашим «товаром» и даже приняли участие в научных конференциях в России и США. В то же время в этих трудах содержалась не только чистая наука и теоретическая инженерия. Они стали основой, обоснованием дальнейшей деятельности, продолжения экспериментов «Знамя» в космосе.

Проанализировав проблемы, которые виделись на пути к следующему принципиальному этапу «Знамя-3» с 70–метровым рефлектором, мы пришли к выводу о необходимости промежуточного шага. Так появился проект под нестандартным названием «Знамя-2,5». Тогда поставили две основные задачи: первая — усовершенствовать рефлектор за счет раскроя и других модификаций, растянуть пленку так, чтобы образовать по–настоящему плоское зеркало; вторая — сделать возможным управление ориентацией зеркала так, чтобы направлять отраженный луч в нужное место на Земле, а также увеличить продолжительность эксперимента.

Наши теоретики разработали математические модели пленочной конструкции, растянутой центробежными силами. Восьмилепестковую ромашку раскрыли так, чтобы она не сморщивалась, как в «Знамени-2», добавив к ней снаружи 2–метровое почти сплошное кольцо. Еще одна модель позволяла оценивать оптические характеристики. В эксперименте предусматривалось наблюдение космонавтами светового пятна «зайчика», бегущего по Земле. С этой целью, чтобы оценивать возможность человеческого глаза, оптики создали физическую модель, которая одновременно служила тренажером. Еще один космический тренажер использовался для проектирования и для тренировки космонавтов в управлении кораблем с рефлектора в режиме ТОРУ (телеоператорном режиме). Для того чтобы правильно ориентировать корабль на Солнце, ввели так называемый теневой индикатор — несложную, но эффектную мишень, которую установили на корабле так, чтобы она находилась в поле зрения телекамеры ТОРУ. Большая и сложная задача досталась баллистикам. Только переведя корабль на траекторию облета вокруг станции, можно было рассчитывать на то, чтобы управлять рефлектором в течение продолжительного времени, в течение нескольких витков. Весной и летом 1995 года, используя все эти и другие тренажеры, члены экипажа «Союза ТМ» Г. Падалка и С. Авдеев очень много тренировались и хорошо подготовились к этому сложному, комплексному эксперименту.

Таким образом, параллельно с теорией, мы решили снова обратиться к практике. Натурный эксперимент был гораздо хлопотнее и опаснее, но так приучила нас жизнь. «Только в полете живут самолеты, только в полете растет человек». Только в космосе можно построить по–настоящему большие и почти невесомые, но реальные конструкции, недоступные на Земле, если не считать, конечно, виртуальных картинок, генерируемых электронными мозгами суперкомпьютеров. Путь в космос лежал через техническое решение (ТР), его требовалось составить, согласовать и утвердить у руководства. Это ТР, состоявшее из полета пунктов, собравшее более ста подписей, но так и не получившее официального статуса, подготовили к середине лета 1997 года. К этому времени мы практически развернули конструкторские, производственные и испытательные работы. Как раз в этот момент грянула беда: «Прогресс–М» на полном ходу врезался в орбитальный «Мир». Он торпедировал не только модуль «Спектр», но и наши планы, наше «Знамя».