Вадим Арчер - Кольца детей Ауле

• Название: Кольца детей Ауле
• Автор: Вадим Арчер
• Издательство: Не публиковалась
• Жанр: Фэнтези

Подробно рассказав об эльфийских и человеческих кольцах власти, созданных Сауроном, Толкиен весьма туманно говорит о том, что случилось с гномьими кольцами. В Сильмариллионе им уделено где-то полстраницы, а ведь это немаловажная часть событий, связанных с кольцами власти. Какими были гномьи кольца? Как они себя проявили? Почему их не стало? Данная книга является попыткой ответить на эти вопросы.

---

Когда все участвовавшие в состязании кузнецы расселись на почетных местах, наступила очередь учеников. Их было четверо, и это было немало, потому что не каждый год в гномьем клане появляются новые мастера. Они поочередно встали к горну, чтобы продемонстрировать клану свое мастерство, и зал наполнился кузнечным дымом – запахом, милым сердцу каждого гнома.

Наконец ученикам повесили на шеи бляхи мастеров и усадили среди старейшин. Молодым мастерам предстояли годы и годы перед тем, как снова оказаться на этих местах – когда они войдут в число тех, чьи изделия будут признаны лучшими. Затем – к огромной радости Рамарона, так как шла уже вторая половина дня – женщины быстро и ловко накрыли на столы. Зазвучали тосты, зазвенели кубки, в зале запахло жареным мясом и добрым вином.

Где-то после пятого тоста настала очередь увеселений. Распорядитель праздника вызвал на середину зала лучшего певца седьмого клана и объявил, что сейчас будет исполнена песня об истории подгорного народа.

Певец вышел с гномьими гуслями и затянул длиннейшее рифмованное повествование из жизни синегорских гномов. У Рамарона челюсть набок свернуло от скуки, хотя история нравилась гномам и они охотно слушали ее, в лучших местах притопывая башмаками. Чанис пела ему другие песни – короткие и простые, из тех, которые гном напевает в мастерской или за домашними делами.

Когда гном закончил песню, распорядитель объявил, что сейчас для клана будет петь бард-адан, который явился сюда специально на праздник. Это было неправдой, но Рамарон не стал выводить распорядителя из заблуждения, когда они договаривались о выступлении. Нащупав за спиной прислоненную к стене лютню, он вылез из-за стола и вышел на середину зала.

Рамарон обвел публику взглядом. Конечно, он не смог бы спеть гномам такую же песню, как только что услышанная, в которой он не понял и половины слов. Они сидели за накрытыми столами – нарядные, пьяные, довольные – и веселились всласть, похожие друга на друга больше, чем просто гном на гнома. Даже Фарин на время утратил зловещие черты призрака и выглядел добрым, заботливым отцом клана, любующимся своим многочисленным семейством. Все здесь были связаны той или иной степенью родства – это была одна большая и дружная семья. Клан.

Бард положил ладонь на струны лютни, ощутив себя сердцем клана, порождавшим бесхитростные гномьи песни. И зазвучала музыка – простая и ритмичная, как удары молота или движения иглы трудолюбивой швеи. Гномы сразу же признали ее, зашевелились, заулыбались, застучали винными кубками и пивными кружками, затопали ногами, отбивая такт. Кто-то подтянул незатейливый припев, за ним песню подхватили еще, и вот уже две сотни здоровых гномьих глоток самозабвенно распевали свои любимые песни вслед за бардом.

К их общему сожалению, запас гномьих песен у Рамарона быстро кончился. Бард замолчал, а участники пиршества с Фарином во главе затопали и загалдели, требуя еще. Быстрые глаза Рамарона обежали столы, выхватили в дальнем конце притихшего Горма, затем вернулись к вождю клана. Бард провел ладонью по струнам, и в зале воцарилась ожидающая тишина.

Тряхнув белокурыми волосами, Рамарон запел песню – ту самую, которую сочинили они с Гормом. Он глядел на вождя и пел, а по залу разносились новые слова. Пусть они не были знакомы сидевшим здесь гномам – все равно они были родные, они были свои:

Пот течет по телу, тяжкие труды,
Катится тележка, полная руды.
О шахтер прилежный, расскажи о том,
Что сильнее злата любит горный гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».

На стене мерцают отблески огня,
Слышен звон металла, плавится броня.
О кузнец могучий, расскажи о том,
Что сильней митрила любит мастер-гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».

Точная огранка, лупа и резец,
Ценное бесценным станет наконец.
Ювелир искусный, расскажи о том,
Что сильней алмаза любит ловкий гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».

Сколько битв великих в мир еще придут,
Но топор и молот нас не подведут.
О воитель храбрый, расскажи о том,
Что сильнее славы любит ратный гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».

За спиною годы – радость и печаль,
И великий город на твоих плечах.
О правитель мудрый, расскажи о том,
Что сильнее власти любит славный гном?
И ответил тот: «Он любит свой народ».

После мгновений полной тишины зал разразился топотом и криками восторга. Вся Почетная Десятка упоенно стучала кубками о стол. Когда восторги поутихли, Фарин внезапно поднялся с места, и все замолчали, ожидая слова вождя.

– Ты славно пел, бард, – сказал он. – Хоть ты и не нашей крови, ты понял душу гномьего народа, за что тебе спасибо от всего клана. Проси себе любую награду – и, клянусь кланом, ты ее получишь!

Гномы одобрительно загудели, восхищенные щедростью вождя. Глаза Рамарона изумленно распахнулись – не было еще случая, чтобы его награждали за пение так щедро.

– Любую? – недоверчиво переспросил он. – Совсем-совсем?

– Все, что ты захочешь. Говори, парень, не стесняйся.

Какое-то время Рамарон молчал. Пока он размышлял о награде, на его подвижном лице отражалась сумятица чувств.

– Я не прошу много, о мудрый Фарин! – сказал наконец он. – Я хочу только одно кольцо – вон то, с малахитом, которое у тебя на руке.

– Что?! – опешил Фарин, ожидавший чего угодно, только не этого. – Это кольцо? Тебе?!

– Не мне. – Рамарон оглянулся и указал на Горма. – Ему.

На мгновение взгляд Фарина скрестился с отчаянным вглядом Рамарона – и вдруг вождь одним движением сорвал кольцо с руки и швырнул барду. Рамарон ловко поймал его на лету и точно так же кинул Горму. Подхватив кольцо, Горм припустил к наковальне в дальнем углу зала и одним ударом молота раздробил хрупкий малахит в пыль. Остатки он швырнул в самую глубину все еще разогретого горна.

Все произошло так мгновенно, что ошеломленные гномы не успели даже шевельнуться. Опомнившись, они побежали к Горму с Рамароном, чтобы схватить обоих за неслыханное кощунство, но Фарин остановил подданных.

– Оставьте их, – потребовал он.

Гномы остановились и непонимающе уставились на вождя. Фарин выглядел так, словно за считанные мгновения состарился на много лет.

– Оставьте их, – повторил он. – Все было правильно, оставьте их.

Он вдруг опустился на скамью и уронил голову на стол, обхватив виски руками.

***

На другое утро Горм с Рамароном ушли обратно в Габилгатхол. Гномы седьмого клана согласно приказу вождя оставили их в покое, но продолжали коситься на них за испорченный праздник.

– Вот так всегда, – хмыкнул Рамарон, когда они покинули пределы города. – Стараешься для людей, стараешься, а они взамен – по шее. И гномы тоже нисколько не лучше.

– Они поймут, – чуть помедлив, ответил Горм. – Фарин все им объяснит, когда опомнится. А если не поймут – что ж, свое дело мы все равно сделали.

– Да… – Подвижная физиономия Рамарона засияла. – Значит, нам осталось только одно кольцо?

– Но за этим кольцом придется идти обратно в Казад-Дум, – напомнил гном. – Если ты, конечно, не захочешь снять кольцо с призрака.

– Я бы захотел, но у меня ничего не получится – ведь призраки не спят. Интересно, а как там наш Фандуил?

К этому времени Фандуил уже начал вставать с постели. Коугнир разделял внимание между ним и Ньяллом, который почти оправился от недомогания. Увидев, что эльф сидит у огня, завернувшись в тонкое шерстяное одеяло, которое дала ему Чанис, айнур решил, что тот достаточно окреп для разговора.

– Тебе известно, каким заклинанием поразил тебя Саурон? – спросил он эльфа, подсев к нему на соседнее кресло.

Рука Фандуила невольно протянулась и погладила следы ожога на шее.

– Он хотел задушить меня?

– Нет, гораздо хуже. Это было заклинание разделения духа с телом. Я догадываюсь, что ты выжил потому, что призрака спугнуло твое встречное заклинание, но мне очень интересно, что ты при этом чувствовал.

– Я? – Фандуил задумался. – Вероятно, бредил. Скажите, мастер Коугнир, дух Феанора сейчас в чертогах Мандоса? У нас говорят, что ему не позволено появляться в мире.

Айнур внимательно посмотрел на Фандуила.

– Валары утверждают, что дух Феанора остается в вечном заточении у Мандоса. Каранир однажды просил у Мандоса разрешения поговорить с духом Феанора, но ему было отказано, хотя такое обычно разрешают, если имеется веская причина. Но где на самом деле находится дух Феанора, известно только самому Мандосу.

– А это правда, что перед входом в чертоги Мандоса эльф имеет право задавать любые вопросы?

– Да, и ему ответят – если, конечно, ответ известен Мандосу. Эру постановил, что если погибший эльф задает вопрос, то он заслуживает ответа. Но откуда ты это знаешь?

– Похоже, я и вправду разговаривал с Мандосом. Но это означает… – взгляд Фандуила стал до боли серьезным, -… что мне больше никогда не войти в его чертоги. Дело в том, что я отказался войти туда, куда уходят все погибшие эльфы. Мастер Коугнир, кто же я теперь – эльф или не эльф?!