Михаил Назаров - Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил"

• Название: Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил"
• Автор: Михаил Назаров
• Издательство: Русская идея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2006
• ISBN: 5-98404-007-7

---

Измучили мы вас, гг. присяжные заседатели, в особенностями своими прениями. Я, старый судебный деятель, седею в процессах подобного рода...

{222} ...Я с трепетом слушал, когда давал показания Сингаевский. Я боялся, смертельно боялся, что вдруг Сингаевский сознается, скажет, – да, я убил. Но, к счастью, и натура Сингаевского не такова, чтобы эмоция какая-нибудь могла на него подействовать и чувствовал он, что ответственность велика... Да что бы сказал прокурор? Он возликовал бы и сказал: «Новый подкуп со стороны жидов»... Так что в этом отношении я счастлив, что Сингаевский со своей тупой фигурой, с упрямым видом, малым развитием остался верен себе...

{225} ...Г. прокурор... говорит: ну, осудили бы Бейлиса, может быть, его оправдали бы, почему же тут все еврейство всколыхнулось?.. Вы говорите, – еврейство, оно повинно, потому что в этом деле был затронут вопрос о ритуале. Мы хотели в этом процессе разрешить те сомнения, которые мучили небольшую часть людей, в том смысле: не существуют ли ритуальные процессы. Но раз был затронут этот вопрос, еврейство обязано, как один, встать на защиту этого... Евреи убеждены в том, что Бейлис не виновен, идет какой-то навет, который грозит разразиться над головами евреев, и они схватились за все средства. Сплотилось не одно еврейство, здесь не только евреи заинтересованные лица...

Здесь один из представителей гражданского истца бросил нам, я не скажу упрек, а слово, что мы прислужники еврейские, что мы служим евреям. Да, я с гордостью говорю, что в этом деле я служу интересам евреев, потому что на их стороне правда...

Г. Шмаков предложил на ваше рассмотрение два вопроса: 1) совершено ли это убийство с религиозной целью евреями, и 2) не виновен ли Бейлис? Ответьте нам, что Бейлис не виновен, но признайте, что ритуальные убийства совершаются. Но ведь такое решение вопроса представляло бы общественную опасность...

{227} ...Говорят, что все евреи, или почти все занимаются жертвоприношениями – разве не ясно, что обвиняется все еврейство, раз у них нет сект... Здесь правильно указал вам эксперт Мазе, что в еврейской истории, в еврейской жизни создаться сектам было трудно. Были попытки, но секты эти тотчас же отсекались от еврейства... Это народ, у которого нет почвы, у которого нет родины, у которого над головой шатер – звездное небо, а наверху одно их спасение – оберегающий их Господь Бог. Они только тем сильны, что верят в единого Бога, молятся ему и исключают из своего общества всех тех, которые явились бы с новыми затеями... Жертвоприношение человеческое исключено из того культа Бога живого, в которого верит Израиль.

Но когда обвинители отчаялись бороться с текстами и указаниями [еврейских религиозных источников], они бросают вам другое, то, чего нельзя вводить в судебное дело... Вам говорят: а святые? На Западе, в католической церкви есть святые, замученные евреями. По счастью, большинство этих святых не признается нашей церковью. Есть святые, которые чтутся и у нас, и в католической церкви, но не из этих... Среди вас, может быть, сидит лютеранин, который не признает святых. В глубине души каждый может чтить того или другого святого, но выводить из этого доказательства относительно виновности подсудимого вы не имеете ни малейшего права [289]...

Господа присяжные заседатели... мне хочется сказать вам одно. Засилья еврейского я не боюсь и вы его не бойтесь. Есть оно, или нет для меня это безразлично, и если есть, – это момент переходящий. Чего не вынесла наша Русь: и татарское иго, и крепостное право. Все рассеялось, жить можно. Мы счастливее, чем евреи: они ждут своего спасителя, а у нас Он есть, и Он дал нам свой завет: «любите ближнего, как самого себя. Не делайте различия ни между Эллином, ни Иудеем». Вся наша задача заключается в том, чтобы наше человеческое достоинство, нашу личность поднять так высоко, чтобы евреи смотрели на нас, как на нечто совершенное...

{228} ...До сих пор, если у нас было чистое, святое учреждение, не поддающееся никаким влияниям посторонним, то это был наш суд присяжных, который мы чтили, гордились им и берегли его, как святыню. Господа присяжные заседатели, я прошу вас, сохраните его и этим вашим приговором. И да поможет вам Бог.

Возражение прокурора

...Когда я кончил первую свою речь, я думал, что я исчерпал все доводы, привел все соображения, полагал, что и представители гражданского истца исчерпали весь материал, но, оказывается, ошибся... Г. Грузенберг хватался, как за соломинку, за легенду о прутиках, в которую он продолжал верить, несмотря на то, что эта легенда мне казалась смехотворной и несостоятельной... Мало того, прис. пов. Карабчевский также верит этой легенде, хотя он совершенно не напоминал утопающего, потому что в его тоне, в его голосе было твердое убеждение, чувствовалась торжественность, победоносность, уверенность, что он нас сокрушил...

Господа присяжные заседатели, насколько я понял, прис. пов. Карабчевский отличается редкой доверчивостью. Он доверяет этой последней версии о Сингаевском, Рудзинском и Латышеве. Он не находит нужным остановиться на [свидетельских] показаниях... Но вот прис. пов. Карабчевский никаких данных не привел, он прямо говорит: верю и верю. Он верит в это, несмотря на то, что эта версия – г. Красовского, созданная на деньги, уж конечно, не Бейлиса, а других... Мало того... он прямо нам рассказывает, как все произошло, но по отношению к Рудзинскому, Сингаевскому и Латышеву он поступает иначе, хотя они тоже являются свидетелями по делу. С ними г. Карабчевский обращается весьма решительно. Что же стесняться с какими-то ворами... тем более, что Грузенберг назвал их разбойниками, хотя они обвиняются не в разбое, а в вооруженной краже посредством взлома... Г. Карабчевский ярко рисует нам картину убийства. Вот пришел мальчик, и внезапно у этих воров явилось побуждение убить... По мнению г. Карабчевского, у каждого вора в кармане {229} имеется ломик, отвертка, как шваечка... По мнению Грузенберга, Рудзинский даже выкупил накануне свой костюм, так как он знал, что на следующий день ему надо будет убить и переменить окровавленный костюм...

...Итак, оказывается, по словам г. Карабчевского... они начинают наносить удары в голову. Латышев, который к "мокрому" делу был неспособен, держит рот, а Рудзинский, который учился в фельдшерской школе, правда, он до анатомии не дошел, он учился только географии, истории, славянскому языку... вот эта "министерская голова" расписывает и убивает. Как это все просто, понятно, как это все естественно! А Чеберяк[ова]? Чеберяк[ова], вероятно, тут стоит. А дети? Детей отправили накануне еще к бабушке, а может быть, и тут стоят, присутствуют. Затем Грузенберг идет еще дальше... Правда, он не расписывает подробности, он свидетелем не был, ... когда же все это окончилось, тогда вздумали "под жидов" это сделать и потом бросить [труп] в пещеру. Но мы знаем, что они в тот же вечер уехали в Москву, но этим обстоятельством не стесняется г. Грузенберг. Куда же вынесли труп? В погреб. Но он вспомнил, что в то время никакого погреба у Чеберяк[овой] не было... но это обстоятельство не стесняет г. Грузенберга, он идет дальше и говорит, что если не в погреб, то в сарай. Но ведь в сарае не было глиняного пола [на одежде убитого были найдены остатки глины, пропитанные кровью, явно приставшие к одежде во время убийства. – И.Г.], там пол был деревянный, но и этим не стесняются. И вот они вечером несут труп по тому самому двору, где и Наконечный, и дети, где все могут видеть, слышать, знать. Но что тут стесняться, ведь воры все могут сделать... А когда же кража [ночью 12 марта в магазине Адамовича на Крещатике. – И.Г.]? Да кражи, вероятно, они и не совершали... Мы знаем, что они на следующее утро уезжают в Москву, следовательно переносить труп они не могли.. Но как же, не в квартире же Чеберяк[ова] держала труп. Это даже Грузенберг понимает. А кто же перенес в пещеру ночью, когда воры кражу совершали – это неизвестно.

Вот, господа присяжные заседатели, таким образом господа присяжные поверенные явились здесь в роли свидетелей. Тогда почему же мы не будем в роли свидетелей?.. {230} ...Я не находил бы возможным печатать портреты, как это делалось по отношению к другим лицам, портреты Шнеерсона и Дубовика и говорить: вот вам возможные убийцы, я не находил этого возможным, потому они не были привлечены к делу. Но теперь, после того, как защита позволила себе это сделать, теперь я нахожу возможным выступить в роли свидетеля.

А я вам нарисую такую картину. Мендель Бейлис схватил Андрюшу и потащил его в помещение рядом с конюшней... И там уже стоит старик Чернобыльский, или какие-нибудь другие евреи, и ждут – они там ждали, потому что я считаю, что преступление было совершено с заранее обдуманной целью, – там стоял Шнеерсон... который, как мы видели, бледнел здесь на очной ставке с Олимпиадой Нежинской, тот самый, один вид которого, если хотите, внушает мне гораздо больше сомнения, чем вид Сингаевского и Рудзинского. Вы посмотрите только на его характерное лицо, и кто знает, возможно, что не Сингаевский наносил эти удары в голову, а именно Шнеерсон, потому что ведь Шнеерсон сын духовного лица, резника, который занимается исключительно убоем животных (и этот резник приезжал сюда в феврале месяце, ведь его видели незадолго до убийства в том самом месте), а этот г. Шнеерсон, этот интеллигентный на вид еврей, вероятно, знает это искусство. Так почему же я не имею права сказать, раз Мендель Бейлис схватил и потащил несчастного мальчика – ведь у него соучастники были... – что, может быть, именно Дубовик, управляющий завода Зайцева, и этот Шнеерсон и наносили удары. Ведь это все евреи, последователи этого [хасидского] толка... евреи, которые постройку молельни признают очень важной, может быть, и для последней кровь была нужна. Я имею право все это говорить, раз позволила себе говорить защита... Защита предъявила удивительные претензии к следователю по особо важным делам Машкевичу. Защита ужасно недовольна его расследованием. Я же доволен... При первом же рассмотрении дела, когда я знакомился с актами этого следствия, когда суд. след. Машкевич еще не приступал к производству дополнительного следствия, я заметил много слабых мест в этом деле, на которые и было обращено внимание г. Машкевича, проявившего действительно страшную, колоссальную энергию. Им не нравится деятельность его! Прежде всего ему ставится в упрек вот что. У мальчика Ющинского был найден волос черного цвета, который сравнивался с волосами из бороды Бейлиса... оказалось, что он не подходит. Так вот суд. след. Машкевичу ставят в упрек, почему он не сравнил его с волосами Рудзинского, Сингаевского и Латышева, хотя, как мы знаем, последний был рыжий ("Ванька Рыжий"), а другие были бритыми, бород у них не было. Но разве судебный следователь был обязан сравнивать этот волос с волосами лиц, которых угодно было защите заподозрить? А я скажу: почему же не сравнили с волосами Шнеерсона и других евреев, которые живут на территории завода...