Михаил Назаров - Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил"

• Название: Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – "смотр сил"
• Автор: Михаил Назаров
• Издательство: Русская идея
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2006
• ISBN: 5-98404-007-7

---

Поездка в Харьков

И вот в декабре месяце [1911 г.] состоится знаменитая в своем роде и очень таинственная, очень конспиративная поездка в г. Харьков... Для какой цели везли Чеберякову в Харьков, это осталось для нас как бы непонятным. Чеберякова говорит совершенно определенно, что она поехала туда, не зная даже о цели... Ее повели в "Гранд-Отель", где ее встретил важный господин, ныне оказавшийся Марголиным. Этот важный господин, не подавая руки и восседая на кресле в бархатной тужурке, разыграл из себя, и по-видимому блистательно, члена Государственной Думы... По словам Чеберяковой важный господин, выслушав ее версию о Мифле... сказал: «Это меня не интересует, кого подозревают, а вот, не возьмете ли на себя вину»... Мне скажут – да разве Чеберяковой можно верить?.. Несомненно, она не такая женщина, каждому слову которой можно верить, но во многом показания ее подтверждаются, и если вспомнить показания Бразуль-Брушковского и других лиц, то мы должны придти к заключению, что в этой части показания ее подтверждаются... Затем Бразуль-Брушковский расходует на эту поездку целых 100 рублей, из своего кармана. Для чего он это делает, для чего везет Чеберякову? Чтобы достать какие-то сведения об арестанте Лисунове. Но ведь Лисунов не содержится в Харькове, его там нет, никаких сведений о нем почерпнуть нельзя. Ее везут конспиративно, за нею следит какой-то Перехрист, хотя и не сотрудник, но тоже служащий в "Киевской Мысли", и едет сыщик Выгранов... Марголин не прописывается в гостинице, только впоследствии находят запись в {21} книге, а раньше ее не было и только случайно достают ее в буфетной книжке. Затем Марголин утверждает, что он был с 7 по 8 декабря вечером, а там значится, что  8 ноября он выехал в Москву, вместо Киева, значит и запись неверная. Я нисколько не сомневаюсь, что Марголин знал, что он будущий защитник Бейлиса... И он едет в качестве адвоката таинственно, чтобы никто не знал, что он Марголин... Теперь, когда все это раскрылось, ему ничего не остается, как разыграть роль благородного человека: я, мол, нисколько не скрывался. Нет, вы скрывались, вы умышленно скрывали свою личность, свое звание и свою прикосновенность к делу... И это, гг. присяжные заседатели, до того ярко, до того определенно, что в данном случае я больше верю Чеберяковой, чем Марголину, Бразуль-Брушковскому и другим. Они, несомненно, везли ее в Харьков, чтобы уломать, уговорить принять на себя вину. Они говорили – вас будут защищать лучшие адвокаты, мы дадим вам чистый документ, вас днем с огнем не найдут, берите на себя это дело. Но Чеберякова на это не поддалась. Она чувствовала... что раз она сознается в том, чего она не делала, ее выдадут с головой... Бейлиса выпустят, а ее посадят и денег не дадут, и она отказалась. Как ни гремел звон металла, о котором говорил Бразуль-Брушков­ский... но когда дело идет о каторге, то раздумывают. Раздумала и Чеберякова и вину на себя не приняла. Когда она вернулась из Харькова, то Бразуль-Брушковский сказал ей – знаете, Вера Владимiровна, теперь ахнем на Мифле...

Вера Чеберяк[ова]

И вот в декабре месяце возят Веру Владимiровну по ресторанам. Ордынский, Яблоновский... она относится к ним весьма скептически. Распивая с ними не одну сельтерскую воду... она всегда приглашает с собою Выгранова, как бы не подсыпали чего-нибудь и не подсунули бы после шампанского чистый бланк для подписи и как бы не заставили после шампанского сознаться в преступлении... Это не мои предположения... вам достаточно только вспомнить, что Чеберякова говорила, как ей подсовывали чистый бланк, который она должна была подписать и в который потом впишут ее показания... И вот 22 декабря [1911 г.] Бразуль-Брушков­ский является к судебному следователю Фененко и таинственно сообщает, – а надо сказать, что в то время дело близилось к концу и должно было быть направлено в камеру прокурора, – «у меня есть существенные данные, проливающие свет на это дело»...

Совещание

...Фактов Бразуль-Брушковский не сообщает, он говорит только, что у него есть важные данные, которые он только тогда сообщит прокурору, если он согласится арестовать двух братьев Мифле... На это последовал ответ, и справедливый, прокурора, – «я по темному следу не пойду, ваша версия о Мифле никакой критики не выдерживает». На этом и кончился весь разговор...

{22} ...Но что меня поражает, не только поражает, но и возмущает... это то, что если 8 января [1912 г.] ему было сказано определенно – уходите с вашей версией и подавайте кому угодно заявление... – несмотря на очевидную несостоятельность заявления, он 18 января, следовательно, за два дня до утверждения обвинительного акта по делу Бейлиса, преследуя только одну цель, рассеять работу прокурора и освободить Бейлиса во что бы то ни стало, подает ложное заявление, чтобы запутать дело и добиться, чтобы оно было немедленно возвращено к доследованию. Этот сотрудник "Киевской Мысли", г. Бразуль-Брушковский, получающий 3 000 руб. на поездки, и расходующий до 50 руб. на разных лиц... этот Бразуль-Брушковский подает заведомо ложное заявление прокурору суда. Вот его содержание: «...Состоя сотрудником "Русского Слова", я, по поручению редакции, следил [за делом Бейлиса] с самого начала, и у меня сложилось убеждение, что убийство есть дело шайки преступников, все остальное, раны и пр., свидетельствуют о том, что имелось в виду инсценирование, то есть подражание – ритуального убийства для сокрытия следов преступления и для направления следственных властей в другую сторону»...

И вот он говорит [якобы] со слов Чеберяковой и Петрова... что Петров сообщил, что живя у Мифле до октября 1911 года, он был свидетелем, как Мифле, незадолго до убийства набивал рукоятку на шило, а впоследствии, после убийства, Чеберякова ему говорила, что Женя и мальчик Зарудный нашли окровавленное шило... Ющинского привел на место преступления Назаренко, а первый удар нанес Федор Нежинский... Так писалось об этом в заявлении. Господа присяжные заседатели, теперь-то мы знаем, что все это ложь, что Федор Назаренко не мог участвовать, потому что сидел в это время под арестом, что Федор Нежинский и Лука Приходько не причастны к этому делу, что убийство не могло быть совершено в пещере... что все это сплошной вымысел. А между тем Бразуль-Брушковский в официальном заявлении на имя прокурора суда все это пишет. Когда его спрашивали, он говорит: – я сам не верил в то, что писал, это был тактический прием вызвать брожение между преступниками, я в симуляцию [ритуального убийства] не верю, убийство не симулировано. Он признает себя виновным в ложном доносе, а за ложный донос по статье 540 полагается определенная кара... Но ведь никаких мотивов у Павла Мифле совершить убийство не было, и Бразуль-Брушковский понимал {23} это, но ему важно было запутать это дело и возвратить его к доследованию...

Но этого не случилось, потому что над этой версией смеялся и прокурор, и следственная власть, и дело к доследованию обращено не было... И тут версия рухнула, и ничего не осталось сказать Бразуль-Брушковско­му, как только то, что: «я еврейский наймит». К сожалению, много у нас Бразуль-Брушковских, и много людей, которые готовы пользоваться еврейским капиталом. Прошу перерыва...

18 января [1912 г.] Бразуль-Брушковский подал заявление прокурору об этой версии... но прокурор суда не придал никакого значения этой версии и не нашел нужным возвращать дело к доследованию. Таким образом, партии Бразуля-Брушковского нанесен был удар... Они находили, очевидно, что интересы Бейлиса и их интересы – это одно и тоже, потому что за Иванова, за Сидорова Марголины и Бразуль-Брушковские не вступятся... И вот когда эта версия не подтвердилась... тогда они нашли нужным мобилизовать все силы. Бразуль-Брушковский, признав свою несостоятельность, находит себе помощника Выгранова, ученика Красовского. Марголин тоже признает, что они действовали несколько экспансивно и что поездка в Харьков была несколько неосторожна. Это такие действия, за которые он мог пострадать даже в уголовном порядке... Они поняли, что нужно пригласить кого-то нового и снова на сцену выступает, – я иначе не могу его назвать, как... обер-сыщик, тот же г. Красовский. Удалившийся от дел еще в сентябре [1911 г.], он тем не {24} менее продолжал следить за этим делом, но затем он был удален в январе месяце [1912 г.] и был устранен от должности...

Помимо Красовского нашли необходимым пригласить ему в помощь двух в своем роде выдающихся деятелей. Этими деятелями явились г. Караев [238], по-видимому, из армян или грузин [он осетин], и г. Махалин. Позвольте на минуту остановить внимание на характеристике этих двух господ, если к ним применимо это слово – господа... Во время освободительного движения, о котором я говорил, и до него на сцену выступили разные политические деятели и, главным образом, так называемые провокаторы. Провокатор – это совершенно новое явление, которое не было известно в России. Нарицательным именем такого провокатора в настоящее время, безусловно признанным почти всеми политическими партиями, является знаменитый Азеф... Азеф по какому-то странному совпадению происходит тоже из евреев... Я не хочу говорить об Азефе... я только хочу остановить ваше внимание на том, что такое провокатор? Это одно из тех лиц, которые под видом сочувствия к той или иной политической организации, как с[оциал]-д[амократы] или с[оциал]-р[еволюционеры], входят в их среду... узнают от них все подробности намеченного дела и выдают их правительству. Таким образом, они служат и нашим и вашим. У с.-р. он получает определенную субсидию, потому что организует разные убийства, а от полиции за то, что выдает с.-р. тоже получает известную субсидию. Вот тип провокатора. Это слово сделалось до такой степени презренным в настоящее время, что даже трудно найти явление более возмутительное... И вот в качестве таких провокаторов в данном случае были приглашены два лица [239]: Караев, несомненно, политический деятель, и Махалин... {25} ...[Махалин] отрицает ритуал, как человек просвещенный, и готов действовать во имя правды и только во имя правды, а мы знаем – от полковника Иванова, что он получает определенную мзду за это дело, два раза по 50 рублей... Если вы вспомните письмо Феоктистова [правильно: Феофилактова. – Ред.], то из него явствует, что в этом деле в раскрытии истины должны были принять участие Мара, он же Виленский, адвокат Бейлиса, и затем Марголин, причем прямо указывается, что будет гонорар в размере 5000 рублей, из чего вы заключаете, что эти господа действовали вовсе не безкорыстно, не во имя одной правды... Красовский, Махалин и Караев, вот три кита, на которых базировался г. Бразуль-Брушковский...