Елена Усачева - Игра по чужим правилам

• Название: Игра по чужим правилам
• Автор: Елена Усачева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-53310-7

Иру никто и никогда не любил, и она отлично выучила, что такое одиночество. Когда Катя сообщает подруге, что в нее влюбился Саша, Ира не верит своим ушам. Ведь она никогда его не видела и даже не знает, кто он такой. Но Катя почему-то не спешит рассказывать о нем и держит в тайне и его фамилию, и номер телефона. Свидания раз за разом срываются, и девушка снова и снова задается одним и тем же вопросом – существует ли он на самом деле? Ира понимает – она бессильна. Началась игра, и остановиться невозможно. Но игра идет по чужим правилам, а таинственный незнакомец не спешит появляться.

---

– Я тебе не верю. Зачем ты мне все это говоришь?

– Никто не заставляет. – Сергеенко заглянула в пустой рюкзак, рассеянно перебрала тетрадки, нырнула под стол. – Это тебе хотелось с ним встретиться. Я, можно сказать, для тебя выкладываюсь, бегаю за ним. Кстати, он передал записку. Она тебе нужна?

– Давай, – протянула руку.

Вот он, момент истины. Не может Катя на ходу придумать и так же на ходу из воздуха сотворить послание.

– Сейчас. – Катя вылезла из-под стола. – Вот.

Письмо было даже не запечатано. Ни розового конверта с голубками, ни пергамента, обвязанного алой лентой. Жеваная четвертинка листка, вырванная из тетрадки в линейку.

Почерк у Саши оказался некрасивым, угловатым, стремящимся к нижнему правому углу.

«Очень люблю. Скоро встретимся».

Четыре слова. Всё. И сразу пропали прыгающие мимо строчки буквы, острое «т», упавшая «с».

Значит, существует? Руки налились тяжестью. Она уже почти убедила себя в том, что никого нет. Оставалось только поставить последнюю точку. А тут все приходится начинать сначала. Снова влюбляться. Или она еще не успела отвыкнуть от своего призрачного принца? Нет, не отвыкла. Больше того, перестала бояться встречи.

Захотелось поделиться новостью – ее любят. И это не чей-то рассказ, неподтвержденный встречей, не шутка. Вот она – записка, в ней все сказано. И теперь Ира, словно совершивший подвиг рыцарь, переходила в высшую лигу, в касту избранных. Даже если нет этого Саши, есть кто-то другой. И этого другого она непременно встретит. Потому что у нее теперь есть главное – чувство. Она знает, что значит «любить».

Она могла подойти к кому угодно, поговорить, для нее больше не было запрещенных тем. Она даже почувствовала свое превосходство над Курбановой, потому что знала больше, чем Ленка. Она знала, что Курбанову не любят. И сколько Ленке ни бегать за Щукиным, былого не вернешь. Птица счастья от нее улетела. А вот беловолосая Юлька Наумова давно строит глазки невысокому Максиму – Ире теперь и это понятно.

– Ну, чего, идем?

Как во сне, Ира прошла через обе комнаты, обулась и выплыла в подъезд. Даже с Катиной мамой не попрощалась.

– А давно он тебе ее дал?

– Дня два назад, перед отъездом.

– И ты молчала?

– Да тут своих дел. – Катя привычно морщилась, как от зубной боли. – Мать у меня беременная. Что будет дальше, вообще непонятно.

– Сколько же ей лет?

– Да с этим-то все в порядке. Но теперь отец от нас точно никуда не уберется.

– Может, все изменится. – Утешать Ира не умела. В ее словарном запасе не было нужных слов.

– Проехали, – грубо сменила тему Сергеенко. – Что у тебя там в записке?

– Написал, что любит.

– А ты?

– Я же его никогда не видела.

– Значит, теперь веришь, что он существует?

– Я верю, что существует… – на секунду смутилась, – любовь, – неожиданно серьезно произнесла Ира. Да какая разница, во что она верит! Если ей от мятой записки с четырьмя словами и двумя знаками препинания стало хорошо, то пусть будет так.

– Мать вот тоже все говорила: «Любовь, любовь!» – а теперь с пузом будет ходить, – с горечью произнесла Катя. – А ты знаешь, что такое любовь?

Она, как злой волшебник, тянула Иру с небес на землю.

– Когда мир вокруг расцветает всеми цветами радуги? – не стала выдумывать оригинальный ответ Ира. И что она так обрадовалась? Или ей уже неважно, кого любить? Важно, что любовь поселилась в душе?

– Ты когда-нибудь кошку гладила?

– В каком смысле? – Вопрос был настолько нелеп, что Ира решила переспросить.

– Ты ее гладишь, а она царапается. Ты ее снова гладишь, а она тебя в кровь. Ты ее по спинке, а она когтями. До боли. До крика. Вот что такое любовь.

Катя отвернулась. Что это с ней? А если родители и правда любят друг друга? Что может быть в этом плохого?

– Ну… послушай, – неуверенно начала Ира. Где же вы, нужные слова!

– Отстань! – отмахнулась Катя, сбрасывая руку Иры со своего плеча.

В школе Катя сразу убежала вперед. Когда Ира вошла в класс, Сергеенко уже занималась своими делами. Лисова на парте расправила записку. Нет, слова не стерлись, не изменились.

Аня Ходасян привычно вздыхала. Она бы тоже могла много чего рассказать о жизни и новом взгляде на действительность. Но ее, как всегда, никто не спрашивал.

– Что это у тебя? – подвинулась ближе к соседке Аня.

– Неважно, – Ира бережно положила листок в учебник.

– Мне тоже записки писали, – прошептала Ходасян доверительно. – Только мы сейчас расстались.

Ира отвернулась. Эта история была не про нее, никаких расставаний, одни приобретения. Поэтому она встала, не зная, куда деться, – изнутри сознания, из глубин души вырывалось счастье. Оно ширило грудь, заставляло улыбаться. А еще так хотелось закричать. Но это уже было лишнее. Само чувство любви, появившееся задолго до этой записки, уже не помещалось в Ире. В ней не было для любви места. Поэтому оно просилось на свободу. Как же другие, имея это чувство в себе, остаются прежними? Как могут быть хмурыми и злыми? Как могут быть такими же, как раньше?

А между тем воздух в классе полнился разговорами о любви, и к Ире они теперь тоже имели отношение. Как и ко многим вокруг. Мальчишки больше не казались примитивными австралопитеками. Кто-то из них уже любил. Щукин, например. Парщиков. В ее глазах весь класс вдруг превратился в толпу совершенно ненормальных людей. Это было здорово! Это было неожиданно! Ира развернулась к гомонящим одноклассникам. Черт возьми! А любить – это не так уж и плохо.

– Любовь делает людей слабыми, – гнула свое Катя. Она тоже смотрела на класс, но глаза ее при этом были пустые. Она не видела той радости, что парила над головами девятиклассников. – Ты влюбляешься и тут же начинаешь бояться его потерять. Боишься сделать что-то не то: не так посмотреть, неправильно ответить. Эта уязвимость убивает. А быть выше этого не получается.

– Не все же так плохо. – Надо было спросить, что произошло. Беременность матери – это проблема матери, Катя тут при чем? Может, Сергеенко поссорилась с Ником, вот мир и окрасился в черный цвет?

– А знаешь, что самое страшное? Стоит только чего-то захотеть и произнести это вслух, как все сбывается. – Подруга помолчала. – Сбывшаяся мечта – это кошмар.

– Что у тебя такого страшного сбылось?

Ира попыталась разглядеть в подруге последствия сбывшейся мечты. Но ничего не было. Катя была все такой же. Сегодня даже как-то по-особенному красивой злой, раздраженной красотой.

– Да все у меня в порядке, – поморщилась Сергеенко. – Сон приснился. Приключенческий роман. Я его записала. Хочешь, дам прочитать?

– Ты пишешь роман? – поразилась Ира. Хотя почему бы и нет? Пишет она, могут писать и другие. – Конечно, давай.

– Я уже несколько дней пишу. – Катя полезла в рюкзак за тетрадкой. – Вечером ложусь спать, перечитываю, и мне потом непременно продолжение снится. Остается только утром записать.

– А если не приснится? – Ира повертела в руках тетрадку в сорок восемь страниц с желтой клеенчатой обложкой.

– Сны всегда снятся такие, какие мы хотим. Главное – вспомнить.

Ира покивала, соглашаясь. Все так и есть. Она до сих пор с ужасом вспоминает свои первые мучительные сны о Саше, они были тяжелые, рождали головную боль. Тогда она очень хотела его увидеть – и вот, видела. Каждую ночь, как на заказ. Жаль, что лица ́ не удавалось разглядеть. Но во снах лица и не разберешь, ведь так?

Ира открыла первую страницу. Катин почерк… Ира и раньше знала, что почерк у подруги – мечта шифровальщика. В спешке же Сергеенко начинала писать абсолютные иероглифы. Буквы, как по команде, дружно ложились направо, сжимались, превращаясь в частокол из овалов и внезапно выскакивающих линий.

События тонули в завитках, черточках и робких пробелах. Часть текста была зачеркнута, что-то куда-то переносилось стрелками, обводилось. В одном месте добавления вписывались по полям, повторяя рваную линию неровного правого края.

Ира еще долго вертела бы в руках странный манускрипт, если бы не прозвенел звонок на урок.

– Потом отдашь, – шепнула Катя, отворачиваясь.

Ира осторожно положила перед собой тетрадку. Голова слегка звенела от подкатывающего желания тоже написать. Начать хотя бы с той истории, где она умирает. Или там, где ссорится с парнем на дискотеке. А если все эти истории собрать и вот так, как Катя, придумать роман? Что делать с отдельными рассказами? А роман – это уже вещь.

Урок литературы прошел мимо Ириного сознания. Отложив Катины сочинения, она писала на последних страницах тетради по русскому, жалея, что у нее нет такого же еженедельника, как у Парщикова. Солидная записная книжка придала бы вес всем ее записям. Кто знает, что Митька там пишет, но один его вид с потрепанным талмудом под мышкой повышает цену написанного втрое. А так приходится вырывать листочки и складывать в папку. Давно пора завести нормальную тетрадь.