Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

• Название: Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
• Автор: Иван Майский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я мог бы очень долго рассказывать о путях и средствах, с помощью которых мы стремились преодолевать неверие англичан в победу России в те тяжелые дни, но думаю, что в этом нет необходимости. Приведенные примеры достаточно показательны. Хочу сказать еще только одно: при самой строгой оценке наших усилий мы с удовлетворением могли констатировать, что они являются полезным вкладом в стабилизацию британских настроений. Хотя до Сталинграда было еще очень далеко, но, в первую очередь, под влиянием продолжающегося сопротивления на Восточном фронте англичане все-таки постепенно отходили от своих первоначальных страхов и мало-помалу начинали допускать (некоторые даже верить), что "русские"; конечно, не сразу, не сейчас, а потом, позднее, в конечном счете сумеют-таки одержать победу над фашизмом. Тогда подобный вывод имел большое и положительное значение.

С Иденом в Москву

Отъезд Идена в Москву, о чем Черчилль говорил в своем послании на имя Сталина от 22 ноября, был назначен на 7 декабря 1941 г. Обстановка в мире носила очень грозный характер.

На советско-германском фронте по-прежнему шли тяжелые бои. Немцы рвались к Москве, и, хотя в ноябре наше сопротивление усилилось, все-таки они продолжали медленно продвигаться вперед, стремясь охватить столицу СССР с севера и с юга. В некоторых пунктах гитлеровцы находились всего лишь на расстоянии 30 км от Москвы, и никто не мог предсказать, чем лее это кончится. Война на море шла своим чередом, и Англия, как и раньше, напрягала все усилия для преодоления огромных потерь, которые она несла от германских подводных лодок и самолетов в этот период. Зловещий призрак войны все отчетливее вырисовывался на Тихом океане. Япония явно готовилась к бою: увеличивала свой военный бюджет, концентрировала свой военно-морской флот в стратегически важных пунктах, вела бешеную кампанию в печати и по радио против США и Англии. В то же время японское правительство, стремясь придать характер неожиданности подготовлявшемуся удару, лицемерно вело в Вашингтоне дипломатические переговоры об урегулировании всех спорных между ним и США вопросов.

В сложившихся условиях тем важнее было возможно более тесное сотрудничество между СССР и Англией и тем важнее значение поездки Идена в Москву. Желая создать для предстоящей поездки возможно более благоприятную атмосферу, я в первых числах декабря имел с Иденом разговор, в котором подчеркивал крайнюю желательность немедленно удовлетворить просьбу Советского правительства (выраженную в послании Сталина Черчиллю от 8 ноября) об объявлении Великобританией войны Финляндии, Венгрии и Румынии. Я указывал при этом, что 15-дневный срок, данный Черчиллем Финляндии для выхода из войны (о чем он писал Сталину в своем послании от 22 ноября), истекает, а Финляндия и не думает о прекращении военных действий. Тогда я но знал, что, как пишет Черчилль в своих мемуарах{205}, 2 декабря Маннергейм ответил отказом на предложение британского премьера, но поведение Финляндии не оставляло сомнений в ее намерении продолжать войну. Иден вполне согласился с моими соображениями, и действительно 6 декабря 1941 г. Англия объявила войну Финляндии, Венгрии и Румынии. Таким образом, путь для московских переговоров в плоскости военно-дипломатической был расчищен.

В обстановке войны поездка Идена в Москву была, естественно, обставлена большой секретностью. План был составлен такой: Иден отправляется в СССР морем от Англии до Мурманска и за этот отрезок пути ответственность берет на себя британское правительство; далее Иден из Мурманска отправляется в Москву, и за этот отрезок пути ответственность, естественно, берет на себя Советское правительство. Отъезд из Лондона был назначен на час дня 7 декабря, которое приходилось на воскресенье. Специальный поезд должен был доставить Идена и сопровождающих его лиц в известную морскую базу Инвергордон в Шотландии, а оттуда специально выделенный эсминец должен был перевезти их в еще более известную морскую базу Скапа-Флоу на Оркнейских островах, где вся делегация должна была погрузиться на большой крейсер "Кент" для дальнейшего следования в Мурманск. "Кент" принадлежал к типу так называемых вашингтонских крейсеров, водоизмещение которых, по Вашингтонскому договору 1922 г., официально определялось в 10 тыс. т. Фактически тоннаж "Кента" составлял около 15 тыс. т. Это было очень мощное, быстроходное судно с четырьмя винтами, которое развивало скорость в 27 узлов. В адмиралтействе долго спорили, давать ли "Кенту" сопровождение из трех-четырех эсминцев, и в конце концов решили этого не делать. Эсминцам трудно было угнаться за столь быстроходным крейсером, особенно в бурную погоду; к тому же столь значительную группу судов немцы могли легче открыть и выследить. Гораздо безопаснее считалось отправить "Кент" в одиночку, ибо быстроходность крейсера делала его почти неуязвимым для подводных лодок, а тьма, господствующая в это время года в северных широтах, предохраняла его от атак германских бомбардировщиков.

В нашем посольстве никто, кроме моей жены, советника К. В. Новикова и шифровальщиков, не знал о предстоящей мне поездке. 7 декабря около полудня мы с женой вышли вдвоем как бы на обычную прогулку в соседние Сады Кенсингтона, оттуда прошли к станции ближайшего метро и таким образом добрались до вокзала, где на запасном пути стоял специальный поезд делегации. Там уже были англичане, а также провожавший меня советник К. В. Новиков. Мой несложный багаж состоял главным образом из теплых вещей на дорогу.

С этими теплыми вещами вышла длинная канитель. Ни шубы, ни валенок у меня в Лондоне не было: здесь они были не нужны. Жена с большим трудом разыскала и купила для меня в английском магазине имитацию шубы из трикотажа. Она была легка и тепла, но выкрашена в желтый цвет. В первый момент я даже усомнился, можно ли ее надеть. Позднее, уже в Мурманске, мороз заставил меня преодолеть эти сомнения. По улицам Москвы я ходил в своей желтой "шубе" почти как привидение: встречные останавливались и в изумлении смотрели на меня. Когда в 1943 г. я окончательно вернулся в СССР, я перекрасил шубу в черный цвет и с тех пор ношу ее с большим удовольствием: она меня греет, не тяготит и вдобавок еще напоминает об историческом событии, в котором мне пришлось принимать участие. Валенок в Лондоне, конечно, нельзя было купить, и мне доставили из воздушного министерства меховые сапоги, которые носят летчики. У меня имелась также меховая шапка-ушанка, случайно оставшаяся от тех времен, когда я был полпредом в Финляндии. С таким снаряжением я чувствовал себя вполне подготовленным для путешествия через полярные области и не ошибся: красоты не было, зато тепло имелось.

Распрощавшись с женой и пожав руку Новикову, я поднялся в вагон. Иден со своими коллегами был уже там. Поезд быстро рванулся вперед, и все стали возможно более комфортабельно устраиваться на своих местах. Глядя в сконто, я машинально наблюдал за стремительно проносившимися станциями, городами, деревнями, рощами, зелеными лужайками и думал. Думал о том, что ждет нас в пути и какова будет встреча в Москве. Думал о том, к чему приведут предстоящие переговоры и какое влияние они окажут на дальнейший ход войны. Вспоминал также свой вчерашний разговор с Черчиллем. Я зашел к нему проститься перед отъездом. Премьер, как всегда с сигарой в зубах, был очень любезен и высказал пожелание полного успеха встрече Идена с советскими руководителями. Я поблагодарил его и заметил, что буду рад вновь увидеть Москву. Черчилль пыхнул сигарой и, взглянув искоса сквозь синеватое облако дыма, спросил:

- Вы уверены, что встреча состоится в Москве?

Премьер явно отражал господствовавшие тогда в Англии опасения, что в конечном счете нам не удастся сохранить столицу. Иначе зачем же Москва была эвакуирована? Зачем новой официальной резиденцией правительства стал Куйбышев?

Я рассердился и с сердцем ответил:

- Что за вопрос? Конечно, переговоры будут происходить в Москве!

Черчилль несколько иронически посмотрел на меня и затем примирительно сказал:

- Все равно, где бы ни происходили переговоры - в Москве или, - он на мгновение запнулся и с трудом выговорил: - в этом вашем Ку... Куйбышеве, все равно желаю им полного успеха.

Сейчас, сидя в вагоне, я невольно задавался вопросом: где же все-таки состоятся переговоры? В Москве или в Куйбышеве? И как-то сам собой, стихийно, неудержимо, интуитивно складывался твердый ответ: конечно, в Москве! Только в Москве... Нет, нет, мы ни за что не отдадим Москву немцам!

В 5 часов дня мы все собрались к Идену на традиционный английский "чай". С министром иностранных дел ехали постоянный заместитель министра А. Кадоган, заместитель начальника генштаба генерал Ней и два работника Форин оффис Харвей и Фрэнк Робертс. Разговор был общий, светский, малоинтересный, и я уже собирался уйти в свое купе, как вдруг случилось что-то странное и непонятное. Поезд шел быстро, нигде не останавливаясь. Часов около шести мы пронеслись мимо какой-то небольшой станции и заметили на ее платформе сильное волнение: было необычно много людей, они бегали, жестикулировали, о чем-то, видно, горячо спорили. На следующей небольшой станции, мимо которой поезд тоже пробежал, не останавливаясь, мы увидели такую же картину, Это нас заинтересовало, но мы не могли понять, в чем дело.