Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

• Название: Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
• Автор: Иван Майский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Вот чего мы могли бы ожидать, если бы немцы высадились на наши острова... Это настоящие подонки человечества.

Потом мы объехали весь город и хотели было продвинуться дальше, в сторону переднего края, но тут вмешался сопровождавший нас генерал Захватаев, начальник штаба Клинского фронта, и решительно запротестовал против нашего намерения. Он говорил, что остатки разбитых немецких частей скрываются в окрестных лесах и время от времени делают неожиданные вылазки. Генерал не считал возможным подвергать такому риску министра иностранных дел Великобритании. Волей-неволей пришлось покориться и повернуть назад. Тут внезапно появился Ф. Ф. Молочков и быстро доставил нас в какой-то довольно обширный, но сильно пострадавший деревенский дом, где гостеприимно предложил всем "походный ленч". Сквозь выбитые рамы продувал морозный воздух, но зато еда оказалась очень вкусной. Иден от имени всех своих английских коллег сердечно благодарил Ф. Ф. Молочкова за его волшебную "скатерть-самобранку" и в связи с этим отдал должное знаменитому "русскому хлебосольству".

Потом Иден выразил желание повидать немецких пленных. Из какой-то соседней полуразбитой хаты привели их человек шесть, только что захваченных в боях. Вид у них был очень жалкий: в мятых зелено-синих шинелях на рыбьем меху, с бабьими платками на голове, с ногами, обвязанными каким-то тряпьем, они дрожали от холода и страха. Иден через переводчика задал им несколько вопросов: откуда они, давно ли воюют, в каких сражениях участвовали и т, п., но больше смотрел на них и наблюдал за их поведением. Пленные совсем не походили на "героев", какими гитлеровцы нередко изображали себя, попадая в руки красноармейцев летом 1941 г. Теперь, в декабре, они потеряли свою спесь. Эта шестерка стояла, переминаясь с ноги на ногу, и усиленно доказывала, что она собственно не виновата, что всех их заставили воевать. Один даже крикнул:

- Гитлер капут!

Когда вечером мы возвращались в Москву, Иден сказал:

- Теперь я собственными глазами видел, как немецкая армия может терпеть поражение, отступать, бежать... Миф о германской непобедимости взорван... Это должно иметь огромное значение для психологии всех народов Европы и для всего будущего войны.

На следующий день Сталин устроил в честь Идена большой обед в Кремлевском дворце. За длинным столом кроме английской делегации сидели члены Политбюро, наркомы, генералы. Председательское место занимал Сталин. Справа от Сталина сидел Иден, рядом с Иденом сидел я и являлся для них обоих переводчиком. Сталин произнес главный тост в честь британского министра иностранных дел. В конце обеда отвечал Иден тостом за хозяев.

В самом начале обеда произошел забавный инцидент. На столе перед Иденом в числе других вин стояла большая бутылка перцовки. Желтоватый цвет жидкости несколько напоминал шотландское виски. Иден заинтересовался этой бутылкой и спросил Сталина:

- Что это такое? Я до сих пор не видал такого русского напитка.

Сталин усмехнулся и с искринкой в глазах ответил:

-А это наше русское виски.

- Вот как? - живо откликнулся Иден. - Я хочу его попробовать.

- Пожалуйста.

Сталин, взяв бутылку, налил Идену бокал. Иден сделал большой глоток. Боже, что с ним сталось! Когда Иден несколько отдышался и пришел в себя, Сталин заметил:

- Такой напиток может пить только крепкий народ. Гитлер начинает это чувствовать.

После обеда, как обычно на сталинских банкетах, в соседнем помещении был устроен кинопросмотр с перерывами, который затянулся до глубокой ночи.

Иден остался очень доволен вечером у Сталина. Он рассматривал его, как симптом того, что выявившиеся во время переговоров разногласия не испортят дружескую атмосферу между обеими

странами. А днем позже нам удалось еще больше поднять настроение британского министра иностранных дел.

Все тот же неутомимый Ф. Ф. Молочков пригласил английскую делегацию в балет, выступавший тогда в Филиале Большого театра. Здесь не было ни Семеновой, ни Улановой: они находились в эвакуации, но все-таки балет, на котором присутствовал Иден, был очень хороший и произвел на англичан большое впечатление. Сидя рядом со мной, Иден даже сказал:

- Такой балет в Москве сейчас, когда фронт находится от нее в каких-либо 60 милях, просто вдохновляет. Он создает надежду, - нет, больше! - уверенность, что вы сумеете выдержать страшное испытание.

С этими словами Идена хорошо перекликаются строки военных мемуаров Черчилля, относящиеся как раз к периоду московских переговоров: "В течение шести месяцев кампании немцы достигли очень многого и нанесли врагу такие потери, каких не пережила бы ни одна другая нация. Однако три важнейших объекта немецкого наступления - Москва, Ленинград, Нижний Дон по-прежнему прочно оставались в руках русских. Кавказ, Волга, Архангельск были еще очень далеко. Русские армии не только не были разгромлены, но сражались все лучше и лучше, и их сила, конечно, должна была возрасти в наступающем году (1942 г. - И. М.}. Пришла зима. Становилось совершенно ясно, что война будет носить затяжной характер. Все антинацистски настроенные народы великие и малые - радовались первой неудаче германского блицкрига"{206}.

В те немногие часы, которые оставались у меня свободными от переговоров и выполнения различных дипломатических функций, я старался лучше вглядеться в суровое лицо военной Москвы и встретиться с интересовавшими меня товарищами и знакомыми.

Москва декабря 1941 г. сильно отличалась от той пестрой, шумной, многолюдной, несколько беспечной Москвы, которую я знал в довоенные годы. Сейчас все выглядело иначе. На улицах было мало людей, а те, кто показывался, торопливо шагали, явно спеша по делу. Не слышно было столь обычного в городе смеха, - все лица были серьезны и угрюмы, с крепко сжатыми губами. То и дело проходили воинские части или колонны мобилизованных с лопатами на плечах. На многих площадях и перекрестках мрачно темнели противотанковые заграждения и баррикады. Сугробы снега лежали на мостовых и тротуарах. Окна домов часто были выбиты и наскоро заделаны досками или фанерой. По ночам царила кромешная тьма: всеобщее затемнение проводилось очень строго. Все разговоры вращались около войны, около тяжелых боев, воздушных налетов, продовольственных трудностей, холода в квартирах, перебоев в городском транспорте. Но нигде не было паники или пораженчества. Декабрьская Москва была похожа на человека исхудавшего, но зато сохранившего стальные мускулы и несгибаемую волю.

Виделся я с несколькими старыми друзьями, работавшими в разнообразных сферах советской жизни - экономической, партийной, дипломатической, культурной, - везде чувствовалась решимость отстаивать Москву до конца и какое-то глубокое, внутреннее убеждение, что в конечном счете, как бы ни были велики потери и страдания, мы победим. Это сильно вдохновляло меня.

Были у меня интересные разговоры и с руководящими деятелями Советского государства. Я долго беседовал с К. Е. Ворошиловым о ходе и перспективах войны, с А. И. Микояном о военно-экономических отношениях между СССР и Англией, а также о приспособлении советского торгпредства в Лондоне к новым условие:

Очень любопытная встреча у меня произошла с наркомом военно-морского флота Н. Г. Кузнецовым. Я уже упоминал, что в начале июля 1941 г. в Англию прибыла военно-морская миссия СССР. В тот момент трудно было сказать, в каком направлении будут развиваться события: Неизвестно было, в частности, сколько времени миссии придется пробыть в Лондоне. В такой обстановке было естественно, что члены миссии прибыли в Англию без своих семей. Однако к декабрю 1941 г. многое выяснилось. Выяснилось, что война будет носить очень затяжной характер, что наша военно-морская миссия будет длительно работать в Лондоне и что членам ее придется оставаться здесь весьма подолгу. Тогда вполне законно встал вопрос о приезде семей. Попытки самих военных урегулировать этот вопрос в ведомственном порядке не удались. Ввиду этого я решил, отправляясь с Иденом в Москву, лично поговорить здесь в соответствующих инстанциях, в особенности с Н. Г. Кузнецовым, от которого в первую очередь зависела доставка семей в Англию. В Наркоминделе меня отговаривали от подобного шага, предрекая его бесплодность. А о Н. Г. Кузнецове прямо говорили: "Человек он суровый, с чувствами подчиненных мало считается, на выезд семей и их транспортировку по морю согласия не даст, зачем вам нарываться на отказ?" Я, однако, не послушался, говорил по данному вопросу в ЦК, а потом отправился к Н. Г. Кузнецову. Я изложил ему суть вопроса и энергично поддержал просьбу работников миссии, приводя различные аргументы - и человеческие, и деловые. Каково же было мое удивление и приятное разочарование, когда Н. Г. Кузнецов сразу же пошел мне навстречу и обещал немедленно принять меры для отправки семей членов миссии в Лондон. Н. Г. Кузнецов исполнил свое обещание, и в 1942 г. из СССР в Англию потянулась длинная цепочка жен и детей, которые, преодолевая многочисленные трудности, опасные приключения и даже с риском для жизни, ехали в Лондон. А для меня лично эта первая встреча с Н. Г. Кузнецовым явилась началом дружеских отношений с ним, которые укрепились в последующие годы.