Иван Майский - Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)

• Название: Воспоминания советского дипломата (1925-1945 годы)
• Автор: Иван Майский
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Когда по приезде в Женеву я обсуждал с тогдашним генеральным секретарем Лиги Наций французом Авенолем повестку для предстоящей сессии Совета, мы подошли наконец к телеграмме Бенеша, Авеноль при этом презрительно махнул рукой и кратко бросил:

- Ну, это для архива.

- Как для архива? - возмутился я. - Нынешний Совет - первый после захвата Чехословакии Гитлером, - он не может пройти мимо столь дерзкого факта агрессии!

Тут Авеноль с чувством превосходства стал поучать меня, что согласно процедуре, принятой в Лиге Наций, на ее заседание могут вноситься только документы, исходящие от правительств, и так как Бенеш сейчас не президент Чехословакии, а профессор в Чикаго, то его телеграмма является телеграммой частного лица и потому не подлежит оглашению на Совете. Авеноль сослался при этом на шведского министра иностранных дел Сандлepa, который до меня был очередным председателем Совета. Телеграмма пришла в Лигу еще при Сандлере, и тот согласился с Авенолем, что она не должна квалифицироваться как документ, подлежащий рассмотрению Лиги Наций. Новый председатель (т. е. я) не имеет права пересматривать решение своего предшественника.

Вся эта бездушная казуистика меня глубоко возмутила, и я, вспомнив о махрово-мюнхенских настроениях Авеноля, резко ответил ему, что мое мнение о телеграмме и ее статусе совсем иное и что я во что бы то ни стало ее оглашу на заседании Совета.

Авеноль пришел в ярость и, шипя и брызгая слюной, стал кричать, что в Лиге принято в спорных случаях следовать "совету" генерального секретаря. Так поступают все председатели, сменяющиеся с ее каждой сессией.

Я иронически посмотрел на Авеноля и раздельно, подчеркивая каждое слово, сказал:

- Прошу вас, месье Авеноль, иметь в виду, что перед вами сидит председатель, который считает, что генеральный секретарь должен следовать "совету" председателя. В данном случае мой "совет" таков: если один параграф процедуры запрещает оглашать телеграмму Бенеша, надо найти другой параграф процедуры, который это разрешил бы.

Авеноль, слушая мои слова, то краснел, то бледнел и в конце концов, едва не задохнувшись, воскликнул:

- Я знаю назубок все пункты процедуры Лиги... Такого параграфа, который вам нужен, в ней нет!

Я усмехнулся и ответил:

- Посмотрим.

По окончании совещания с Авенолем я навел у компетентных людей справки и, конечно, нашел нужный мне параграф. На следующий день, уже на заседании Совета Лиги, я заявил:

- Не как председатель нынешней сессии Совета, а как представитель Советского правительства имею честь огласить полученную моим правительством телеграмму бывшего президента Чехословацкой республики г. Эдуарда Бенеша.

И я прочитал протест Бенеша. Сидевший рядом со мной Авеноль чуть не задохнулся от ярости, но сделать ничего не мог. Вслед за тем я предложил, чтобы телеграмма Бенеша была разослана всем членам Лиги как материал к предстоящей Ассамблее Лиги Наций, созываемой в сентябре 1939 г.

Сидевшие за столом Галифакс, Бонне и другие члены Совета мрачно молчали, уставившись в зеленое сукно стола. Я воспользовался их растерянностью и, прежде чем кто-либо успел опомниться, скороговоркой объявил:

- Замечаний нет?.. Нет!.. Принято!

Так вопрос о захвате Чехословакии Гитлером был поставлен на 106-й сессии Совета Лиги Наций и даже передан на рассмотрение ближайшей Ассамблеи Лиги.

Это было не очень много, но большего в тогдашней обстановке нельзя было добиться.

Часть пятая.

Тройственные переговоры 1939 г. о пакте взаимопомощи

На рубеже 1939 г.

Вступая в новый, 1939 год, я невольно подводил итоги своей шестилетней работы в Лондоне в качестве посла СССР. Невеселые это были итоги.

Ехал я сюда в 1932 г. с самыми лучшими намерениями и на протяжении шести лег, выполняя поручение Советского правительства, прилагал огромные усилия к улучшению отношений между Англией и СССР. Это соответствовало также и моим личным чувствам и стремлениям: с самого детства я питал симпатию и уважение к английскому народу, к его высокой культуре, к его замечательной литературе. Мне так хотелось содействовать созданию прочного сотрудничества между обеими странами. Мне было хорошо известно, что того, чего хочет Советское правительство, хотят миллионы и миллионы советских людей. И вот сейчас, на седьмом году моей работы в Лондоне, я должен был с горечью констатировать, что все эти старания и усилия приносят более чем скромные плоды.

Да, между Советским Союзом и Англией заключено (после жестокой борьбы!) временное торговое соглашение. Да, в течение года после того англо-советские отношения носили такой характер, что могли считаться дружественными. Да, удалось найти в Англии немало умных, дальновидных и влиятельных людей среди господствующего класса и установить с ними доброе знакомство... Это все было хорошо и полезно для СССР, для Англии, для дела всеобщего мира.

Но все-таки власть в этой стране прочно находилась в руках самых реакционных элементов консервативной партии. Все-таки премьер-министром Великобритании являлся Чемберлен, а министром иностранных дел - лорд Галифакс. Все-таки "кливденская клика" определяла основные линии официальной политики правительства. Все-таки эта официальная политика была направлена против СССР и принципов коллективной безопасности, делала ставку на стравливание Германии и Советского Союза и жертвовала ради достижения своих целей различными странами и народами. Пример Австрии, Чехословакии, Испании был тут особенно показателен...

А что обещало будущее?

Европейский горизонт был окутан мрачными тучами. Предотвратить вторую мировую войну можно было бы только дружными совместными усилиями СССР, Англии, Франции, США. Практически особенно важно было сотрудничество Лондона и Москвы. На одном публичном собрании зимой 1938/39 г. я открыто заявил, что вопрос о войне или мире в конечном счете зависит от характера отношений между Англией и СССР. Но то, что я видел и наблюдал в течение моей шестилетней работы в Лондоне, в особенности то, что произошло в Европе в 1938 г., делало маловероятным тесное сотрудничество держав, не заинтересованных в развязывании воины. Меньше всего можно было рассчитывать, что на такое сотрудничество пойдет Чемберлен...

Конечно, даже и в столь неблагоприятных условиях необходимо делать все возможное для сближения между Лондоном и Москвой, все возможное если не для предотвращения, то хотя бы для известной оттяжки второй мировой войны...

Но все-таки мы вступали в 1939 г. с мрачными предчувствиями и с тяжелым грузом глубокого недоверия к правительству Англии, прежде всего к его глазе Невилю Чемберлену. Таков был тот психологический фон, на котором писали свои узоры события этого проклятой памяти года...

Я так подробно остановился на своих тогдашних настроениях, мыслях и чувствах совсем не потому, что придаю им какое-то особенное, личное значение. Я остановился на них только потому, что они отражали думы и чувства советского народа.

10 марта 1939 г. министр внутренних дел и один из наиболее махровых "кливденцев", Самуэль Хор, произнес в Лондоне большую речь. В ней он в самых оптимистических тонах изобразил европейскую ситуацию, создавшуюся после Мюнхена, заявил, что Англия и Франция не хотят ни на кого нападать, подчеркнул, что Германия и Италия неоднократно заверяли в своей приверженности делу мира, а затем продолжал:

- Что если бы в этой обстановке возросшего доверия был осуществлен пятилетний план, неизмеримо более великий, чем любой пятилетний план, который в последние годы пыталась реализовать любая отдельная страна? Что если бы в течение пяти лет не было ни войн, ни слухов о войнах, если бы народы Европы могли отдохнуть от давящего их кошмара и от сокрушительной тяжести расходов на вооружение? Разве не могли бы они в этом случае использовать все поразительные открытия и изобретения нашего времени для создания золотого века, в котором бедность была бы сведена к крайнему минимуму, а общий уровень жизни поднят до небывалой высоты?.. Для вождей мира здесь открывается величайшая возможность. Пять человек в Европе (Хор имел в виду руководителей Англии. Франции, Германии, Италии и СССР. - И. М.), если бы они были связаны единством цели и действия, могли бы в невероятно короткий срок перестроить всю мировую историю... Наш собственный премьер уже доказал, что мы готовы от всего сердца без колебаний идти к этой цели. Не могу поверить, чтобы другие европейские лидеры не поддержали нас в столь великом стремлении{106}.

Когда сейчас перечитываешь речь Самуэля Хора, трудно представить себе более яркий образчик лицемерия, тупости и полного непонимания того, что действительно творится в мире (впрочем, говорил же Галифакс после Мюнхена о наступлении 50-летнего мира в Европе).

Ровно через пять дней после речи Самуэля Хора, 15 марта, Гитлер захватил Чехословакию.

Что же Чемберлен?