Михаил Ребров - Космические катастрофы. Странички из секретного досье

• Название: Космические катастрофы. Странички из секретного досье
• Автор: Михаил Ребров
• Издательство: ЭксПринт НВ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-85729-006-6

Эта книга о малоизвестных, а порой и трагических событиях в космосе. Она рассказывает о сложнейших ситуациях, в которые попадали пилоты космических каравелл — «Востоков», «Восходов», «Союзов» и «Бурана». В ней сочетается историческая достоверность некогда секретных и совершено секретных фактов и документов с авторским восприятием человеческих судеб и характеров. Эта книга о тех, кто, оказавшись на грани между жизнью и смертью, не сломались, не поддались страху, а продолжали бороться за жизнь и сохранение техники. В книге использованы фотографии фотохроники ТАСС, АПН, из архива космодрома Байконур и Звездного городка, личных архивов летчиков — космонавтов и автора.

---

И снова встал вопрос об экипаже: "новичков" или "старичков"? Пересилило мнение генерала Каманина: первым кандидатом назвали Шаталова, вторым в экипаж был включен Алексей Елисеев, третьим — Николай Рукавишников.

19 апреля 1970 года Байконур проводил в полет "Салют", 23 апреля готовился старт "Союза-10". Трое сидели в корабле, четко выполняя все то, что положено сделать в ходе проверки бортовых систем. По громкой связи шли обычные переговоры и велся отсчет времени, предупреждая космонавтов и стартовую команду о часовой готовности… Получасовой… пятнадцатиминутной… В корабле уже приготовились услышать команду "Ключ — на старт!", но вместо нее оператор тем же размеренным тембром предупредил:

— "Амуры", потуже затяните ремни, приготовьтесь к эвакуации… Старт откладывается на сутки!

Алексей Елисеев, обычно сдержанный и спокойный, с досадой хлопнул по бортжурналу: "Началось!"

Шаталов, уже привыкший к такому повороту событий, поспешил подбодрить товарищей.

— Не вешать носа, ребята! Все будет в порядке. Завтра обязательно полетим.

— Вечно с тобой происходят неприятности, — ответил Алексей. — Все люди как люди, улетают с первого раза, а у тебя то одно, то другое…

Они выбрались на площадку ферм обслуживания, обхватывающих ракету. Новичок Коля Рукавишников не проронил ни слова, будто все так и должно быть.

— До завтра, — сказал Шаталов, хлопнув ладонью по металлу обтекателя и, обращаясь к товарищам, добавил: — Будем спускаться вниз.

Лифт быстро вернул их на землю. Владимир отметил, что лучше возвращаться через космос, чем спускаться на лифте. Елисеев и Рукавишников промолчали. А случилось вот что: одна из мачт не отошла от ракеты, хотя команда на отход была выдана. Можно было рискнуть, полагая, что в момент подъема ракеты мачта отошла бы сама. И такие предложения звучали. А если не отойдет, если пропорет обшивку ракеты, если носитель завалится в момент отрыва и взорвется? Опасения пересилили. Рисковать, когда на борту люди, — не лучший способ выполнения космической программы.

На следующий день "Союз-10" стартовал. После коррекций корабль перешел на монтажную орбиту. Когда до "Салюта" оставалось 150 метров, Шаталов отключил автоматику и взялся за ручное управление. Все шло штатно, расстояние с каждой секундой сокращалось. Главное на этом этапе — не дать кораблю "гулять" по тангажу и рысканию. И погасить скорость: ведь сближаются многотонные аппараты, к тому же ощетинившиеся антеннами, приборами, различными устройствами.

— Спокойно, ребята, не торопитесь, до конца зоны есть время, — предупредили из Центра управления.

— Сейчас будет касание, — ответили с орбиты.

И тут же космонавты почувствовали глухой удар и услышали трение металла о металл. Началось легкое покачивание. Оно длилось совсем не долго, и вскоре все успокоилось.

— Кажется пришли! — произнес Шаталов.

Потом они убедились, что сработали замки сцепления, произошло стягивание, а затем и жесткая сцепка "Союза" с "Салютом".

— Будем готовиться к переходу? — запросил "Амур-один". Из ЦУПа ответили неопределенно: "Пока отдыхайте".

— Мы не отдыхать сюда прилетели, — включился Рукавишников.

— А мы и не дадим вам отдыхать.

И посыпались вопросы. Земле не понравился этот "глухой удар", последовали долгие переговоры с Центром управления, и после пяти часов полета в состыкованном состоянии экипажу выдали команду не на открытие переходного люка, а на расстыковку.

Вот такая бывает невезуха. Злополучное 13-е виновато или что-то еще? Решайте сами.

Работу на "Салюте" предстояло начать другому экипажу.

В ЦПК он пришел подполковником… Ушел — генерал-лейтенантом.

VIII. Гримасы судьбы

Одновременно с кораблем совершил посадку вертолет поисково-спасательной службы. Встречающие открыли люк и их взору предстала ужасная картина: космонавты находились на своих рабочих местах без признаков жизни.

Каждый полет — особый…

Это сказал Юрий Гагарин. А аргументы? Ведь без них ссылка на "особость" — красивая фраза, которой легко прикрыться, как шитом, и когда есть что рассказать, и когда не о чем поведать. И все-таки Гагарин был прав. И какие еще нужны аргументы, если рассказать всю правду о каждом полете.

Начать обживать станцию "Салют" — первый орбитальный дом космонавтов предстояло Алексею Леонову, Валерию Кубасову и Петру Колодину. Подготовка была долгой, да и пробыть на орбите планировалось без малого месяц. По заведенной традиции, ни дату старта, ни состав экипажа, ни программу полета не объявляли, вот и оставалось неведомым для многих, что происходило на Байконуре, в космосе и при возвращении с орбиты. Между тем, эта история по-своему любопытна.

Перед отлетом на космодром для предстартовой подготовки основной и дублирующий экипажи проходят строгую медицинскую комиссию. Окончательное заключение дают главные специалисты. К дублерам придирок меньше, но и к ним медики достаточно строги. Поверхностный предполетный контроль обычно бывает за день или два до старта. Так было и в июне 1971-го.

Обследование Кубасова оказалось неожиданным для самих врачей. Не скажу, как возникло подозрение, но вывод был настораживающим: что-то с легкими. Повторные проверки, консилиумы, вызов специалистов из Москвы и никакой ясности. Было робкое предположение, что "имеет место неярко выраженная аллергическая реакция", но его отвергли. А поскольку полет предстоял длительный, врачи действовали по принципу: лучше перестраховаться, чем взять на себя ответственность. Кубасова от полета отстранили.

Есть еще одно правило, справедливость которого одни отстаивают, другие отвергают. Если занемог один в экипаже, заменяют всю команду. Болезнь Валерия перечеркивала надежду остальных. Я помню застывшую тишину в зале Госкомиссии, когда объявили это решение. Потом — взрыв протеста. Леонов и Колодин отстаивали свое право на полет, доказывали, что они лучше знают станцию и провели больше тренировок, что включение в экипаж Владислава Волкова (бортинженера от дублеров) не повлечет никаких осложнений. Госкомиссия была непреклонной: начинать работу на первой орбитальной станции поручили дублерам, Георгию Доброволькому, Владиславу Волкову и Виктору Пацаеву.

Между экипажами пробежал холодок. Обида рождала неприязнь, отчуждение, зависть… Уж больно неожиданно все случилось. Больше других переживал и негодовал Петя Колодин. Хмельной, не в меру раздраженный, он понуро произнес: "Теперь я уж никогда не полечу". Другие держались чуть сдержаннее. Для Леонова и Кубасова это был второй полет, оба были кавалерами Золотых Звезд Героев, а Петру лишь светили это почести.

Дублеры же не скрывали своей радости подарком судьбы. Поворот фортуны, неожиданная перспектива рождали эмоциональные всплески, игривость настроения. Глядя на тех и других, вспоминал гагаринское "каждый полет — особый", а сопоставляя реакцию "обиженных" и "осчастливленных", задавал себе вопрос: что это — унижение паче гордости? Или та самая неудержимость? Только к чему?

Старая поговорка гласит: "Каждому на роду написано свое. Или — "Не ропщи на судьбу, все по воле Божьей". Впрочем это я так, в порядке отступления.

6 июня "Союз-11" вышел на расчетную орбиту, поиск "Салюта" и сближение со станцией укладывались в циклограмму, которую составили баллистики, стыковка тоже прошла гладко. Георгий Добровольский (он же "Янтарь-1") доложил, не скрывая восторга:

— Мы дома, здесь полный порядок…

Георгий Добровольский. Он же — "Янтарь-1"

Сколько раз за долгие дни космической вахты на "Салюте" звучал над планетой этот позывной! Ребята трудились старательно, не все складывалось, как хотелось. Ведь, по сути, им пришлось испытывать первый орбитальный комплекс, всю его "начинку", энергетику, систему управления… Эйфория первых дней, когда все ново, все "в диковинку", заставила забыть о субординации, "ранжировке" в экипаже. Не формальное это дело. У них общая ответственность за успех полета, общими усилиями они выполняют программу, но есть и "табель о рангах": командир, бортинженер, космонавт-исследователь. Увы, не смогли ребята "поделить власть". Побывавший уже в космосе Владислав Волков давил своим авторитетом, у него возникали трения с командиром. Жора Добровольский, человек добрый и беззлобный, по-армейски дисциплинированный, склонный к уставному порядку, не желал уступать.

Мелкие конфликты перерастали в более крупные, на Земле чувствовали, что обстановка на борту не во всем нормальна, пытались деликатно поправить. Нет, я вовсе не хочу сказать, что на "Салюте" шли "звездные войны". Просто уточняю психологическую обстановку, дабы еще раз подтвердить, что "каждый полет — особый".

Более 23 суток (точнее — 23 дня 18 часов 22 минуты) отработали "Янтари" на орбите. Не стану рассказывать о каждом. Главное — в хронике последнего.