Михаил Ребров - Космические катастрофы. Странички из секретного досье

• Название: Космические катастрофы. Странички из секретного досье
• Автор: Михаил Ребров
• Издательство: ЭксПринт НВ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-85729-006-6

Эта книга о малоизвестных, а порой и трагических событиях в космосе. Она рассказывает о сложнейших ситуациях, в которые попадали пилоты космических каравелл — «Востоков», «Восходов», «Союзов» и «Бурана». В ней сочетается историческая достоверность некогда секретных и совершено секретных фактов и документов с авторским восприятием человеческих судеб и характеров. Эта книга о тех, кто, оказавшись на грани между жизнью и смертью, не сломались, не поддались страху, а продолжали бороться за жизнь и сохранение техники. В книге использованы фотографии фотохроники ТАСС, АПН, из архива космодрома Байконур и Звездного городка, личных архивов летчиков — космонавтов и автора.

---

Госкомиссии Леонов доложил, что он, Колодин и Губарев к полету готовы. Старт отменили, сомнения вызвал корабль.

Итак, доработанный корабль предстояло испытать в полете. Поручили это Василию Лазареву и Олегу Макарову.

Василий Лазарев… До и во время тренировки

Липкая темнота осени и моросящий туман окутали Звездный городок. В окнах тускнели и гасли огни, а мы с Василием Лазаревым молча меряли шагами мокрые асфальтовые дорожки. Холодные капельки катились по щекам и переносице, щекотали глаза. Рваные тучи ползли почти над головой, небо было так низко, что, казалось, его можно достать рукой. Да и настроение было под-стать этой унылости.

— В космосе плохой погоды не бывает, — прервал молчание Василий. — Один сезон на все времена. И только Земля меняет свой окрас…

— Расскажи о полете, о том, что было на госкомиссии, — прервал его.

— Как-нибудь потом…

По лицу его пробежала тень, а в глазах была глубокая, донная тоска. И снова — молчание. Тягучее, тягостное.

— Вот чего понять не могу и не пойму, наверное, никогда, — он остановился и посмотрел на меня в упор. — Зачем им хотелось услышать от меня то, чего не было? А то, что было им не нравилось…

"О чем это он, — не понял я. — Какая-то тайна после тайны". Но интуиция подсказывала, что этот его космический полет, первый после гибели Добровольского, Волкова и Пацаева, был вовсе не простым. По репликам в Евпаторийском центре управления можно было предположить, что на борту "Союза-12" не все складывалось нормально. Но тогда, в сентябре 1973-го, в официальных сообщениях ТАСС об этом ничего не сообщалось. Говорилось, что полет проходит по программе, экипаж чувствует себя хорошо и прочие "стандарты". Между тем…

… Шли вторые сутки полета. Космонавты уже "обжили" корабль и скафандр, освоились с невесомостью, сосредоточились на проверке нового оборудования. Вот тут-то и началось: сначала серьезные неполадки в системе жизнеобеспечения, потом — отказы в приборах ориентации. А ведь за этим — возвращение с орбиты. Лазарев и Макаров не бездействовали, все, что выявляли и делали, записывали в бортовые журналы.

Летчик-испытатель по профессии, Василий фиксировал все сбои с особой тщательностью, коротко излагал причины или предположения. Олег — грамотный инженер с большим опытом работы в ОКБ тоже был предельно внимателен и придирчив ко всему, что происходило. Записи дублировались "наговором" на магнитофон. Словом, не скрывали ничего.

Государственная комиссия собралась сразу же после приземления "Союза-12". Космонавтам задавали много вопросов, их откровения воспринимались неоднозначно, фирмами старались приглушить претензии экипажа, окончательное решение принималось "за закрытой дверью".

Сборка "изделия" в монтажно-испытательном корпусе

В тот пасмурный вечер мы не говорили об этом. Василий хмурился, решая про себя задачу из высшей человеческой арифметики: доверять мне сокровенное или нет. Потом тронул за плечо:

— Ты не обижайся, после той госкомиссии я решил для себя — ни с кем не откровенничай. Иначе второй раз не полетишь…

— Выходит, существует запрет на факт? — попытался продолжить разговор.

— Я бы так не сказал, — возразил Лазарев. — Произошло смещение в оценках. К сожалению, работе космонавтов на орбите до сих пор уделяется гораздо меньше внимания, чем самому факту их пребывания на орбите. Еще в конце 60-х годов было принято решение, по которому нас разделили на испытателей и исследователей. Первые — постоянный отряд специалистов по управлению и бортовым системам кораблей и станций, вторые же — научные работники, командируемые в космос для проведения исследований. Оно, как и многие другие решения тех времен, осталось лишь на бумаге. Каждый полет — это испытание. А коль так, нужен глубокий анализ поведения сложнейшей техники, для настоящих и будущих полетов.

Он надолго задумался.

Станция "Алмаз", с которой начинались "Салюты"

— Странная складывается ситуация: для одних полет скорее эпизод, поскольку после возвращения тебя ожидает слава, внимание, разные почести. Другое дело, что после полета возникает вопрос: как жить дальше, чем заниматься? От него не уйдешь. Начинаешь готовиться к новым полетам, но такой шанс есть не у каждого. Я надеюсь, что мой главный полет еще впереди. Длительный, на станцию…

Я слушал его суждения и мне открывался совсем иной мир человеческих помыслов и страстей.

— Программа полета — это то, что задумывается, что хочется получить. Порой же складываются весьма неожиданные ситуации. Решать их надо мгновенно. Ошибешься — не поправишь. Все очень скоротечно.

— Неужели не страшно? — не удержался от вопроса.

— Конечно, страшно, — признался он простодушно. — Но это совсем иной страх…

— Прости, Вася, но разве все это стоит нервов, здоровья, жизни? Или так хорошо платят, что можно и рискнуть?

— Он усмехнулся: разговоров о нашей зарплате много, только все это от лукавого, сплетни. Платят не намного больше, чем другим.

Когда корабль возвращается, первыми к нему подходят только спасатели

X. Горький привкус славы

Ситуация на орбите складывалась серьезная. Надо ли пояснять, чем чревато столкновение двух многотонных конструкций. Это надо сознавать, ибо избежать аварии позволит лишь молниеносное и верное решение. Мозг Демина работал куда надежнее, чем злополучный двигатель. "Корабль проскочил мимо станции метрах в семи", — оценил наметанный глаз.

Казалось бы, совсем недавно каждый старт был событием выдающимся, поражал наше воображение, ударял по чувствам, пробуждая и гордость, и любопытство, и восторг. Но проходило время, и о них забывали. И о самих стартах, и о людях, которые уходили в неизведанное. Те и другие становились рядовой строкой в летописи космической хроники. В чем-то это естественно. Ведь уже четвертый десяток лет земляне штурмуют космос. Но упрощения не наступило, и сегодня в каждом полете испытывается не только техника — сам человек. Его характер, его воля, его судьба. И в каждом полете присутствует немалый риск. Увы, это так.

Я хочу рассказать еще об одном "неизвестном" полете, который уже покрыла пыль истории. И вовсе не потому, что один из его участников мой давний товарищ еще по учебе в Академии Жуковского. Оглянувшись назад, хочется сегодняшним взглядом посмотреть на оценки прошлого.

… Случается, он вдруг просыпается среди ночи от неведомого толчка, и ясные, но рваные картины событий давно минувшего громоздятся перед ним до утра, заставляя заново пережить первое и последнее свидание с космосом. Немало лет минуло, а видится все, будто было вчера.

В тот август белесое солнце безжалостно жгло байконурскую степь, которая бугрилась перекатами и уныло молчала. Ленивый горячий ветер сушил потные лица, поднимал пыль и гнал ее в далекое никуда. В знойном сухом испарении дни предстартовой подготовки растягивались в долгие часы ожидания вечерней прохлады…

— Лев, пора на тренажер, — голос Геннадия Сарафанова, командира "Союза-15", заставил встрепенуться, он чуть было не крикнул: "Иду!", но тут же, зацепившись за явь, успокаивал себя: "Ну, хватит об этом, сколько можно…" Тихонько вставал, чтобы не разбудить домашних, брал сигарету и уходил на кухню. После первой затяжки мысли снова уносили его в прошлое.

Сообщение ТАСС дышало оптимизмом. В нем уведомлялось, что 26 августа 1974 года с космодрома Байконур запущен космический корабль "Союз-15". В экипаже двое: командир корабля Геннадий Сарафанов и бортинженер Лев Демин. Космонавты выполнили эксперименты по отработке техники пилотирования в различных режимах полета. В процессе маневрирования корабль неоднократно сближался со станцией "Салют-3" и космонавты проводили ее внешний осмотр. "Союз-15" садился на Землю в полной темноте. Была доказана возможность возвращения в заданный район Земли в любое время суток.

Вот, собственно, и все, что мы узнали тогда об этом полете. Потом были указы, Золотые Звезды и прочее, рассчитанное на восприятие неискушенных. Более проницательные задавались вопросом: неужто ради маневров и стороннего осмотра станции они летали? Получалось: покинули Землю на двое суток и — на тебе звание Героя. И славу на всю оставшуюся жизнь. Ведь так? Неправда все это. Программа полета предусматривала стыковку со станцией, работу на орбите в течение 25 суток. И вовсе не на "Салют" они шли. Во всей технической документации станция именовалась ОПС-102 или "Алмаз". Оба эти наименования имели гриф "Секретно". "Алмаз" отличался от "Салютов", как уже отмечалось, своим предназначением. Это был военный объект, разработанный коллективом ОКБ-52. Что касается "всего двух дней", то за ними стояла вся жизнь, которую прожили оба из экипажа. Ну а слава, даже заслуженная, порой имеет горький привкус.