Юрий Безелянский - 99 имен Серебряного века

• Название: 99 имен Серебряного века
• Автор: Юрий Безелянский
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22617-7

Эта книга — своеобразная энциклопедия по Серебряному веку русской литературы. Поэты, прозаики, критики, философы, публицисты, издатели — всего 99 имен. Их краткие биографии написаны в форме эссе. Они предельно информативны, но при этом включают в себя не только веки жизни и творчества, но и выдержки из произведений, дневников, писем, воспоминаний современников и другие документы эпохи.

---

«…Среди мальчишек Есенин был всегда коноводом и большим драчуном. За озорство часто пробирала бабка, а дед иногда сам заставлял драться, „чтоб крепче был“. Бабка, религиозная старуха, без памяти любила внука, рассказывала Есенину сказки, водила по монастырям. Иногда Есенин мечтал уйти в монастырь. На селе его часто звали „Монаховым“, а не Есениным…»

Современная поэтесса Новелла Матвеева в анкете, посвященной 100-летию Есенина, сказала: «По-моему, он весь состоит из тайны». Тайна, конечно, есть, но нет и тайн, которые нельзя расшифровать. В биографическом словаре «Русские писатели XX века» (уже 2000 год) критик Алла Марченко пишет:

«…На новое народничество в столице был спрос. Промышленный бум конца XIX века, выдвигавший Россию в мировые державы, обострил до накала вражды старую распрю западников и славянофилов, причем, по новой раскладке ролей и интересов, славянофильским центром, благодаря монаршему покровительству и наперекор традиции, становится Петербург. Москва же решительно поворачивается к Европе, и чем быстрее богатеет ее буржуазия, вчерашнее лапотное и бородатое купечество, тем чаще взглядывает она на Запад. В столь специфической обстановке Есенин, разглядевший в торговом рязанском селе, хотя и обезображенном отхожим промыслом, идеальный прообраз самобытной России — Голубую Русь, — был обречен на успех, так же как и Николай Клюев, открыватель и хранитель заповедных сокровищ северной старины…»

В 1912 году Есенин приехал в Москву. В 1914 году появляется в печати первое его стихотворение. Есенин преисполнен дальнейших литературных планов и решает встретиться с главным российским символистом Александром Блоком («Был он для меня словно икона»). Встреча мэтра и крестьянского «самоучки» состоялась, и Блок записывает в дневнике 9 марта 1915 года: «Днем был у меня рязанский парень со стихами. Стихи свежие, чистые, голосистые, многословный язык».

Темная ноченька, не спится,
Выйду к речке на лужок.
Распоясала зарница
В пенных струях поясок…

Или вот еще из раннего Есенина:

Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Только мне не плачется — на душе светло…

Побывал Есенин и у другого мэтра Серебряного века — Федора Сологуба.

«Смазливый такой, голубоглазый, смиренный… — неодобрительно описывал Есенина Сологуб. — Потеет от почтительности, сидит на кончике стула — каждую минуту готов вскочить. Подлизывается напропалую: „Ах, Федор Кузьмич!“, „Ох, Федор Кузьмич!“ И все это чистейшей воды притворство! Льстит, а про себя думает, — ублажу старого хрена, — пристроит меня в печать. Ну, меня не проведешь, — я этого рязанского теленка сразу за ушко да на солнышко. Заставил его признаться, что стихов он моих не читал и что успел до меня уже к Блоку и Мережковским подлизаться, а насчет лучины, при которой якобы грамоте обучался, — тоже вранье. Кончил, оказывается, учительскую школу. Одним словом, прощупал хорошенько его фальшивую бархатную шкурку и обнаружил под шкуркой настоящую суть: адское самомнение и желание прославиться во что бы то ни стало. Обнаружил, распушил, отшлепал по заслугам — будет помнить старого хрена!..»

И тут же, не меняя брюзгливо-неодобрительного тона, Сологуб протянул редактору журнала «Новая жизнь» Архипову тетрадку стихов Есенина.

— Вот. Очень не дурные стишки. Искра есть. Рекомендую напечатать — украсят журнал. И аванс советую выдать. Мальчишка все-таки прямо из деревни — в кармане, должно быть, пятиалтынный. А мальчишка стоящий, с волей, страстью, горячей кровью. Не чета нашим тютькам из «Аполлона» (Георгий Иванов. «Петербургские зимы»).

В Петрограде поползли слухи о Есенине как о поразительном «крестьянском поэте». Друг и попутчик Есенина Рюрик Ивнев полувопросительно все время повторял: «Сергей Есенин? Что? Что? Его стихи — волшебство. Что? Посмотрите на его волосы. Они цвета спелой ржи — что?..»

В 1915–1916 годах Есенин особо рьяно дружил с Николаем Клюевым, они оба выступали под единым «крестьянским» знаменем. «Блок и Клюев научили меня лиричности», — признавался позднее Есенин. А когда кто-то из критиков назвал Есенина писателем «из низов», Есенин бросился защищать обидевшегося за друга Клюева: «Мы, — говорит, — Николай, не должны соглашаться с такой кличкой! Мы с тобой не низы, а самоцветная маковка на златоверхом тереме России…» Вот как оценивал себя Есенин.

Приведем еще одну цитату из «Петербургских зим» Георгия Иванова: «За три, три с половиной года жизни в Петрограде Есенин стал известным поэтом. Его окружили поклонницы и друзья. Многие черты, которые Сологуб первый прощупал под его „бархатной шкуркой“, проступили наружу. Он стал дерзок, самоуверен, хвастлив. Но странно, шкурка осталась. Наивность, доверчивость, какая-то детская нежность уживались в Есенине рядом с озорным, близким к хулиганству, самомнением, не далеким от наглости. В этих противоречиях было какое-то особое очарование. И Есенина любили. Есенину прощали многое, что не простили бы другому. Есенина баловали, особенно в леволиберальных литературных кругах…»

Тут можно подверстать и отзыв Айседоры Дункан о поэте: Есенин — ангел, Есенин — хулиган. «Изадора», как звал ее Есенин, это одна из многих горько-пьяных есенинских страниц жизни. «Много женщин меня любили, да и сам я любил не одну». Это особая тема и лучше вскользь ее не касаться. А вот хулиганство!.. Юрий Кублановский считает, что «Есенинская скандальность и имморальность — это сама „русская вольница“ в частной сфере». В стихотворении «Мой путь» (1925) Есенин был предельно откровенен:

Россия… Царщина…
Тоска…
И снисходительность дворянства.
Ну, что ж!
Так принимай, Москва,
Отчаянное хулиганство.

Посмотрим —
Кто кого возьмет!
И вот в стихах моих
Забила
В салонный вылощенный сброд
Мочой рязанская кобыла…

Герой Есенина на всех этапах был противоречивым и разным: то «нежный отрок» и «смиренный инок», то «грешник», «бродяга и вор» с разбойным кистенем. Так же полярно менялись Есениным и оценки революции, от восторженной радости («О Русь, взмахни крылами…») до полного неприятия. Новая страна, возникшая после Октября, была не той Страной «Инонией», которую он себе представлял.

В одном из писем Есенин с горечью писал: «Мне очень грустно сейчас, что история переживает тяжелую эпоху умерщвления личности как живого, ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал… Тесно в нем живому». Эти строки написаны в 1920 году. И в том же году Есенин пишет стихотворение «Сорокоуст» — реквием по уходящей Руси, которая ему, как поэту, метафорически видится в «красногривом жеребенке», на «празднике отчаянных гонок» пытавшемся отчаянно догнать «чугунный поезд», храпящий «железной ноздрей»:

Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?..

Все послереволюционное творчество поэта — это растерянность и непонимание, куда податься и какое место занять.

Я человек не новый!
Что скрывать?
Остался в прошлом я одной ногою,
Стремясь догнать стальную рать,
Скольжу и падаю другою.

Это признание из стихотворения «Русь уходящая» (1924).

Или в стихотворении того же года «Возвращение на родину»:

И вот сестра разводит,
Раскрыв, как Библию, пузатый «Капитал»
О Марксе,
Энгельсе…
Ни при какой погоде
Я этих книг, конечно, не читал…

И книг таких Есенин не читал, и вообще Есенин категорически был против ангажированности, верноподданнического служения власти, он отказывался идти по стопам Маяковского и Демьяна Бедного:

Я вам не кенар!
Я поэт!
И не чета каким-то там Демьянам.
Пускай бываю иногда я пьяным,
Зато в глазах моих
Прозрений свет.

И что делал? Дебоширил. Пил. Любил женщин. Писал стихи. Организовал вместе с Анатолием Мариенгофом и Вадимом Шершеневичем Орден имажинистов и выступал в литературном кафе при Ордене с броским названием «Стойло Пегаса». Под ярким впечатлением бурно прожитых «стойло-пегасных» лет Есенин написал самую популярную свою книгу «Москва кабацкая» (1924).

Дар поэта — ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черной жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладилось, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней…

10 мая 1922 года, спустя восемь дней после регистрации брака, Сергей Есенин с молодой супругой, которая была далеко не молодой, отправился в Европу, а затем в США. Пятнадцатимесячное путешествие. И вот что интересно. На Западе могли жить (при всей неустроенности, некомфортности и ностальгии) многие поэты и писатели Серебряного века. Кто чуть хуже, кто чуть лучше. Но только не Есенин. На Западе ему было тяжко, не по себе, поэтому невозможно представить Есенина в роли эмигранта. Вот характерные выдержки из некоторых есенинских писем: