Маркус Вольф - Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

• Название: Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки
• Автор: Маркус Вольф
• Издательство: Междунар. отношения
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7133-0958-4

Общепризнанно, что разведка ГДР, завоевавшая славу одной из лучших и наиболее эффективных в мире, во многом обязана своими достижениями ее бессменному руководителю — Маркусу Вольфу.

Эту книгу с напряжением ждали давно и во многих странах и особенно в нашей стране — самой близкой для автора, не говоря, конечно, о его родной Германии, стране, где он вырос и работал, с которой теснее, чем с кем-либо, был связан как шеф сильнейшей из дружественных разведок.

Уже нет ГДР, но борьба, в которой участвовал М. Вольф, продолжается — теперь уже против мстительной «юстиции победителей».

Публикуемая книга — это тоже часть его продолжающейся борьбы, а не сглаженные временем мемуары.

Резкая, драматичная, правдивая, полная достоинства книга Маркуса Вольфа займет одно из самых видных мест в мировой литературе о разведке.

Сын известного писателя Фридриха Вольфа, М. Вольф свободно владеет словом, его захватывающее, остроумное повествование будет интересно читателю любого возраста и профессии.

---

Я десять лет ждал материала из Москвы, опубликование которого действительно означало бы политический крах Вотана. Только в 1967 году он был передан нам председателем КГБ Владимиром Семичастным. Речь шла о рукописных сообщениях Венера НКВД, подготовленных в конце 1937 года, где он обвинял многих своих соратников в “подрывной троцкистской работе”, отдавая себе полный отчет в том, что из-за этого им могли грозить смерть или ГУЛАГ.

В своем дневнике я записал тогда: “Как бы реагировал Венер на напоминание об этом?” Я читал протоколы в замешательстве — ведь они показывали, сколько товарищей, не щадивших своей жизни ради социалистических идеалов, стали жертвами сталинского террора.

С течением времени я частично пересмотрел свою оценку Венера. Я задаюсь вопросом: можно ли судить о том, что делает человек, находящийся в смертельной опасности, не оказавшись сам в такой ситуации? Конечно, откажись Венер сотрудничать с НКВД, он не выжил бы. В шведской же тюрьме в 1941 году ему грозила выдача гестапо, означавшая пытки и смерть. В конце концов, нельзя исключить и того, что он, по крайней мере, считал, что не сказал допрашивавшим его следователям больше того, что они уже знали.

Наша сторона испытывала большое искушение, опубликовав досье, по-другому поставить стрелки на пути политического развития в СДПГ и Федеративной республике в целом. В “деле Венера” вновь фигурировали серьезные соображения руководства, намеревавшегося использовать собранный материал против ведущей фигуры СДПГ. Но соответствующее решение так и не было принято. Против его принятия срабатывал аргумент, в соответствии с которым мы, владея информацией, лучше сможем использовать наши тайные контакты, тем более что они были хорошо развиты.

Случай поднять конспиративные отношения на более высокий уровень представился уже в 1955 году. Тогда Венер входил в состав делегации ФРГ на Женевской конференции министров иностранных дел, где представителям обоих германских государств было позволено присутствовать за отдельным столом. Правда, для западногерманского политика беседа с посланником советской зоны была еще табу. С помощью нашего контакта через Ханша мы выяснили у Венера, готов ли он встретиться в Женеве с представителем ГДР. Он ответил положительно. В делегацию ГДР входили и сотрудники моего Главного управления. Еще никогда не открывалась возможность установить контакты с таким большим числом ведущих западногерманских политиков.

Нам удалось побеседовать в Женеве, наряду с прочими, и с генеральным секретарем СвДП Карлом-Германом Флахом, занимавшим очень прогрессивную позицию в германском вопросе, но важнейшей целью оставался Венер. Задача была не из самых простых — организовать конспиративную встречу в западном городе со столь известной фигурой, тем более в то время, когда журналисты и наблюдатели различных спецслужб контролировали обстановку.

Мы договорились о встрече Венера с Вильгельмом Гирнусом, занимавшим официальный пост секретаря Комитета за германское единство. Я подготовил Гирнуса к встрече. Установление этого контакта было для Венера большим риском. На Западе экс-коммунисту никогда не простили бы, если бы стало известно, что он в нарушение всех надпартийных договоренностей тайно встречался с представителем режима Ульбрихта. Информация, которую Венер передал Гирнусу, и его позиции практически не были согласованы с руководством СДПГ. Он изложил среди прочего свои представления о “германском плане” СДПГ, по поводу которого в его партии тогда имелись лишь предварительные соображения. В заключение встречи Венер предложил от своего имени продолжить беседы, в которых его партнером был бы один из членов политбюро. Он хотел встретиться в Западном Берлине с профессором Альбертом Норденом. Беседа должна была состояться в квартире Генриха Грюбера.

Через министра госбезопасности Эрнста Волльвебера я информировал Вальтера Ульбрихта о предложении Венера. Сообщение вернулось с характерной пометкой Ульбрихта: “Согласен”. Ниже было написано гораздо более мелким почерком: “Не с Норденом, а с Матерном. В столице ГДР”. Эго был типичный для Ульбрихта “шахматный ход”. Он не хотел резко отвергать попытки сближения, сделанные Венером, но становившийся все более тесным контакт с “английским шпионом” оставался для него подозрительным. Ульбрихт не хотел доверять этот контакт интеллектуалу Нордену, находившемуся в эмиграции на Западе. В свою очередь, Восточный Берлин в качестве места встречи был едва ли приемлем для Венера, которому приходилось опасаться, что он оказывается слишком беззащитным в наших руках. Мы знали, что он все еще боялся встреч с прежними товарищами. Как а и ожидал, Венер отклонил предложение.

После 1957 года стало ясно, как рискованна была связь с Венером для всех, кто в ней участвовал. Эрнста Волльвебера вместе с Карлом Ширдеваном обвинили в антипартийной фракционной деятельности, обоих вывели из политбюро и сместили с их постов. В качестве тайного и наиболее серьезного пункта обвинения против обоих фигурировал контакт с Венером. Во время партийного расследования по делу Волльвебера ему не помогло, что все отчеты о встречах с Венером подписывались Ульбрихтом и что я мог предъявить соответствующие доказательства. Только Вильгельма Гирнуса, встречавшегося с Венером в Женеве, а теперь также оказавшегося в роли обвиняемого, спасло в конце концов свидетельство о том, что встреча была одобрена Ульбрихтом.

Даже если обвинения были только предлогом, они показывали всю двойственность тогдашнего отношения СЕПГ к СДПГ. В этом вопросе существовали две несовместимые позиции. Представители одной видели во всех социал-демократах идеологических диверсантов, раскольников рабочего движения, а значит, опаснейших врагов. Для них Венер был главным диверсантом. Другие считали левое крыло СДПГ частью рабочего движения и высказывались за контакты.

Хотя тактические маневры Ульбрихта нанесли ущерб контакту с Венером, он никогда не прерывался, ибо и первый человек в СЕПГ не думал всерьез о том, чтобы поставить под угрозу такую связь. Он хотел только поставить ее под надежный контроль, и для этого Эрих Мильке, назначенный в 1958 году министром госбезопасности, был как нельзя более кстати. Он охотно подчеркивал в беседах с советскими коллегами, что имеет наиболее непосредственную и надежную связь с центром власти в Федеративной республике, а тем самым и с западным союзом.

Политическая активность сильнейшего человека в СДПГ по-прежнему скрывалась под завесой тайны. Через нашего связного Ханша он давал понять, что поддерживает позицию ГДР. От наших источников мы знали, что Венер в то же время втайне шел на сделку с политиками, которых мы причисляли к “наиболее реакционным кругам западногерманского реваншизма”, например с крайне консервативным идеологом ХСС бароном Гуттенбергом. Цель таких союзов становилась нам известна раньше, чем социал-демократические депутаты или общественность о чем-либо начинали догадываться. Используя конспиративные средства, в которых “дядюшка” знал толк, он готовил большую коалицию между христианскими партиями и СДПГ.

В глазах общественности Венер постоянно воспринимался как воплощение взглядов, против которых мы боролись. В этом смысле он мало чем отличался от других социал-демократов, с которыми мы поддерживали не только политические, но и разведывательные контакты. Источники, занимавшие положение, сравнимое, например, с положением Гюнтера Гийома, получали от нас указание во время внутрипартийных дискуссий отстаивать правые взгляды. Нам было ясно, что путь к центрам власти в Федеративной республике вел не по левой колее. Для некоторых социал-демократов, сотрудничавших с нами в силу политических убеждений, необходимость именно такого поведения по тактическим соображениям была тяжелым бременем.

В руководстве СЕПГ раздавались требования использовать как агентов влияния прежде всего социал-демократических политиков, с которыми существовали тесные контакты. Чем дальше вправо Герберт Венер вел СДПГ, тем чаще можно было услышать соображения о необходимости расколоть партию с помощью близких нам людей и таким образом создать своего рода новую НСДПГ[7]. В краткосрочной перспективе это казалось реальной возможностью, ведь численность социал-демократических депутатов бундестага и ведущих партийных и профсоюзных функционеров, связанных с нами различными способами, позволяла образовать фракцию. Я всегда отвергал такие планы не только по причинам разведывательного характера. Наш анализ не сулил политического долголетия такой группировке. В конце концов проект раскола СДПГ был положен под сукно.

Когда Венер в 1966 году достиг своей внутриполитической цели и привел СДПГ к большой коалиции, контакт с ним обрел совершенно новое качество. Теперь Венер занял пост министра по общегерманским вопросам. Многолетняя связь с нашим человеком Эрнстом Ханшем была прекращена, так как стала слишком рискованной. С этого времени Мильке сам контролировал связь, получив таким образом козырь против Главного управления разведки. Контакт взял на себя адвокат Вольфганг Фогель, который обсуждал с Западом “гуманитарные вопросы”. Его официальным партнером был министр по общегерманским вопросам. Тем самым создавалось прикрытие не только для открытых, но и Тайных встреч обоих. Содержание бесед не должно было становиться достоянием гласности. Поэтому Фогель докладывал непосредственно министру. Мильке сам редактировал сообщения о беседах с Венером, чтобы передавать их Хонеккеру. Так как министр не был особенно силен в отработке формулировок, он часто уединялся на целый день, чтобы надлежаще отработать послания “дядюшки”.