Маркус Вольф - Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

• Название: Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки
• Автор: Маркус Вольф
• Издательство: Междунар. отношения
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-7133-0958-4

Общепризнанно, что разведка ГДР, завоевавшая славу одной из лучших и наиболее эффективных в мире, во многом обязана своими достижениями ее бессменному руководителю — Маркусу Вольфу.

Эту книгу с напряжением ждали давно и во многих странах и особенно в нашей стране — самой близкой для автора, не говоря, конечно, о его родной Германии, стране, где он вырос и работал, с которой теснее, чем с кем-либо, был связан как шеф сильнейшей из дружественных разведок.

Уже нет ГДР, но борьба, в которой участвовал М. Вольф, продолжается — теперь уже против мстительной «юстиции победителей».

Публикуемая книга — это тоже часть его продолжающейся борьбы, а не сглаженные временем мемуары.

Резкая, драматичная, правдивая, полная достоинства книга Маркуса Вольфа займет одно из самых видных мест в мировой литературе о разведке.

Сын известного писателя Фридриха Вольфа, М. Вольф свободно владеет словом, его захватывающее, остроумное повествование будет интересно читателю любого возраста и профессии.

---

Брандт в высшей степени недоверчиво относился к Венеру и его контактам с Востоком. С подозрительностью, которая граничила с манией преследования, Брандт обвинял Венера в соглашениях с нами, заключавшихся за его спиной. Нет сомнений в том, что руководство СДПГ с 50-х годов было информировано о доверительных контактах Венера с политиками ГДР, но степень информированности об этом Вилли Брандта остается неясной. Антипатия Брандта к Герберту Венеру приводила его даже к утверждению о том, что между ним и Эрихом Хонеккером существовал заговор с целью свержения канцлера. Это доказывает, сколь неустойчивой была тогда ситуация в руководстве СДПГ, где кинжал, спрятанный под одеждой, представлялся, очевидно, самой обычной вещью. Из окружения Брандта можно вновь и вновь слышать, что позже он даже пытался объяснить недружественное отношение Венера к нему в момент отставки тем, будто Хонеккер получил от Главного управления разведки магнитофонные записи с пренебрежительными замечаниями канцлера в адрес Венера и передал их последнему.

В свою очередь, Венер ставил Брандту в упрек его истории с женщинами да и вообще его доверчивость, которую считал неподходящей чертой для государственного деятеля. Когда разоблачили Гийома, Венер оказался первым, кто использовал ситуацию. Он заявил канцлеру, что, если Гийом сделает достоянием гласности то, что ему известно об образе жизни Брандта, разразится скандал. Кроме того, Венер попытался убедить канцлера, что правительство ГДР может попробовать шантажировать его с помощью этой информации, хотя я не могу представить себе, что Венер хоть в малой степени верил в такую чушь. Во-первых, подобные действия не пошли бы на пользу ГДР; во-вторых, Венер слишком хорошо знал Хонеккера и его пуританство, чтобы понимать, что этого никогда не случится; в-третьих, я считал и считаю, что сведениями о личной жизни можно шантажировать только слабонервных людей, к числу которых Брандта не отношу.

Гельмут Шмидт, который давно жаждал занять пост Брандта, вел себя не столь враждебно, как Венер, но также не вступился за канцлера, оказавшегося под ударом. Так ближайшие товарищи по партии оставили канцлера в горьком сознании того, что он не только был обманут шпионом, но и лишен поддержки соратников, наблюдавших за ним с недоброжелательством и со злорадством. Единственным выходом в этой ситуации ему могла представляться только отставка.

Менее понятной, чем горечь разочарования, испытываемая Вилли Брандтом, была для меня ханжеская возня некоторых политиков как на Востоке, так и на Западе, делавших вид, будто агент в непосредственной близости от главы правительства — непостижимое нарушение международных нравов. Может статься, наступят когда-нибудь времена такой зрелости и цивилизованности, что можно будет подумать о создании запретных зон вокруг глав государств и правительств, но до сего дня с обеих сторон не наблюдалось такой щепетильности.

Разумеется, Брежнев и Хонеккер высказали свое огорчение в связи с делом Гийома. Но если Хонеккер действительно, как утверждают, сказал Гельмуту Шмидту, что он распорядился бы о немедленном отзыве супругов Гийом, знай он об их существовании, то я могу только удивляться. Такого рода приказ Хонеккера до меня не доходил. Политики, как и разведчики, знают, что разведывательные акции, насколько возможно, не должны вредить политике. Во времена разрядки эта посылка важнее, чем когда бы то ни было. Тем не менее давление на Главное управление разведки в этот период стало особенно сильным. От нас требовали надежного контроля ситуации, связанной с опасностью продолжавшейся гонки вооружений и всеми признаками возможного обострения международной обстановки или конфронтации между блоками, причем рекомендовалось делать это предпочтительно внутри правительственной верхушки и руководства НАТО. А это означало не что иное, как помыть шкуру медведя и при этом ее не замочить.

Человек с улицы, будь то на Востоке или на Западе, любил Вилли Брандта как канцлера мира и откровенно выражал свое недовольство его вынужденной отставкой. Улица в Нойштрелице была переименована в честь бывшего канцлера с помощью рукописной таблички, в Эрфурте предательство, жертвой которого он пал, клеймили гневные плакаты, в Гюстрове почта перехватила телеграмму соболезнования, в которой три молодые женщины ободряли Брандта и выражали надежду, что его преемник продолжит его дело.

Я лично попросил извинения у Вилли Брандта. Я смог оценить человеческое величие этого политика, когда он незадолго до своей смерти в 1992 году выступил против моего уголовного преследования. Встретиться с ним мне было не суждено: Брандт полагал, что это всколыхнет в нем слишком много болезненных воспоминаний.

Яд предательства

Борьба секретных служб друг против друга, вербовка и перевербовка агентов, заманивание перебежчиков одной стороной и последующее их преследование другой может показаться постороннему грязным и в сущности бессмысленным занятием. Для секретных служб противоборство с противной стороной является пиком их деятельности: внедрение в сферу службы противника — ее венцом, а проникновение противника в твою службу — обескураживающим поражением.

В психологическом плане секретную службу по принципу ее построения можно сравнить с племенем или кланом: отдельных индивидуумов объединяют общая цель и чувство равнозначности. У секретных служб социалистических государств это чувство служения общему делу усиливалось верой в дело коммунизма, верой в то, что они трудятся во имя построения лучшего мира. Именно в силу этого, как я полагаю, наши службы всегда были эффективнее соответствующих служб на Западе, которые привлекали своих сотрудников преимущественно на финансовой основе.

Один из моих бывших противников утверждал, что превосходство разведки ГДР над соответствующей службой ФРГ — которого он не отрицал — в первую очередь объясняется “преимуществами диктатуры” перед либерально-демократическим правовым государством, поскольку драконовские кары против зарубежных агентов — с чем они не могли не считаться — делали риск для западногерманской службы слишком большим. Но я должен возразить против этого утверждения: удивительное легкомыслие, с которым западногерманские службы засылали к нам целые полчища агентов, проводивших фотографирование и наблюдение за казармами и воинскими учениями, часто трудно было понять. Вряд ли можно было предположить, что эти агенты просто подавались нам на блюдечке только затем, чтобы мы могли их использовать для обмена на наших людей, расконспирированных на Западе. После крушения ГДР все же оказалось, что подавляющее большинство сотрудников моей службы верили в идеалы социализма. За редким исключением, они были движимы политическими мотивами и чувствовали свою моральную правоту в мировом соперничестве двух противоположных систем, не теряя при этом способности к самостоятельному логическому мышлению. Они отнюдь не были слепы по отношению к недостаткам собственной системы. Однако наряду с их профессиональным умением и интеллектуальными преимуществами сознание политического превосходства всегда играло огромную роль, и эта духовная и идеологическая позиция нередко воспринималась теми источниками, с которыми они сотрудничали. Секрет наших успехов, по моему мнению, следует искать в том, что мы считали себя носителями идеи и идеала справедливого общественного строя.

Что могли противопоставить этому западные службы? Разумеется, они располагали и женщинами, и мужчинами, убежденными в преимуществах своей общественной системы. Но для многих их сотрудников служба была главным образом более или менее хорошо оплачиваемой работой, обеспечивавшей определенный жизненный уровень. Деньги и престиж, а порой и острая жажда приключений были в западном обществе более привлекательными стимулами, нежели служение государству. Так я объясняю то обстоятельство, что для моих сотрудников во многих случаях не представляла непосильного труда вербовка агентов из службы противника.

В западных службах тоже неизменно предпринимались попытки создать среди сотрудников общность убеждений и некий образец для самоидентификации. Поэтому в британских службах как раньше, так и теперь бросается в глаза большое число выпускников Оксфорда и Кембриджа, а в ЦРУ — прежних студентов элитных университетов Восточного побережья, с ярко выраженным у тех и у других сознанием своей принадлежности к некоему избранному сообществу.

Однако как только это ощущение общности оказывается вдруг рассеченным предательством, сразу же всеразрушающие подозрительность и недоверие широко распространяются даже на тех агентов, которые действуют на значительном отдалении от места происшествия. Предательство — это яд для всякой разведки. Каждый такой случай глубоко подрывает доверие всех работающих в этих службах и на долгое время затрудняет вербовку новых агентов. Резко обостряется и без того всегда присущее службам чувство риска и опасности. Аппарат и руководство могут быть на целые недели, а то и месяцы отвлечены от выполнения своих обязанностей, а то и попросту парализованы. А если, к несчастью, подобный случай будет еще раздут СМИ, что неизбежно привлечет внимание политического руководства, то могут последовать в высшей степени нежелательные для скомпрометированной службы и персональные выводы.