Евгений Вагин - Полигоны, полигоны… Записки инженера испытателя

• Название: Полигоны, полигоны… Записки инженера испытателя
• Автор: Евгений Вагин
• Издательство: РФЯЦ ВНИИЭФ
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1999

Автор: В воспоминаниях я коснусь тех вопросов, которыми занимался в силу должностных обязанностей. В период 1948–1962 гг. мне приходилось участвовать в проектно-конструкторских работах, экспедициях на полигоны, общаться с интересными людьми. Кстати, в публикациях, появившихся после рассекречивания города Арзамас-16, в основном описана деятельность ученых и руководителей высокого ранга, я же ставил целью показать труд рядовых инженеров, конструкторов, техников и рабочих, с которыми мне пришлось трудиться над решением той или иной задачи, что исполнителями "атомной проблемы" являлись не только руководители того или иного коллектива, но в первую очередь — рядовые инженеры, техники и рабочие-специалисты.

---

По окончании подвески бомбы самолет отбуксировался на взлетную полосу. По команде самолет разбегался и тяжело взлетал. Тут же вслед за ним взлетали два истребителя сопровождения с полным боекомплектом, как нам рассказывали работники полигона. За время, пока бомбардировщик набирал высоту до 10 км, истребители не один раз сменяли друг друга. Наконец высота набрана, самолет делает боевой разворот и… сброс.

Наблюдать за падающей бомбой было легко, так как при сбросе загорались трассеры, закрепленные на стабилизаторе бомбы. Сброс происходил всегда в одном и том же месте, цель была обозначена в двух-трех километрах от аэродрома, в степи. Цель представляла собой круг с крестом, выложенным белым камнем. После падения бомбы специальная команда, допущенная к нашим работам, под командованием майора Бутко отправлялась на розыски упавшей бомбы и раскопки плиты-отметчика, которая иногда уходила глубоко в грунт. Плиту доставляли к нам в ангар, я обсчитывал результаты разновременности срабатывания и заносил их в протокол испытаний.

Малышев Вадим проявлял «солнышко» — фотобумагу, которая помещалась в стальной цилиндр, закрепленный в центре стабилизатора. В центре крышки цилиндра было отверстие, через которое на фотобумаге фиксировалась амплитуда колебания бомбы при падении.

Интересно было наблюдать за взрывом изделия из серии «К», который происходил на высоте 400–600 м. ВВ разносило корпус бомбы на мелкие части, и в небе оставалось облако от сработавшей взрывчатки.

Экспедиция длилась несколько месяцев: отработаем серию в 3–4 изделия, ждем следующего привоза. Иногда нас отпускали домой на месяц-два. Так было до июня 1949 года, а в 1949 году мне пришлось отправиться в другую экспедицию на государственный полигон УП-2 МО, на первые испытания атомного заряда. Но об этом — в следующей главе, а сейчас продолжу рассказ об экспедициях на полигон № 71.

Уже сменилось изделие, которое мы испытывали. Вместо «единички» стала «тройка» (РДС-3). В обиходе название наши изделия получали по первой цифре чертежного индекса.

«Тройка» была меньше по габаритам, более компактная. Боковые люки сохранились, но человек уже не помещался внутри корпуса.

Следующее изделие было с малогабаритным по тем временам зарядом. Это изделие мы ласково называли «Татьяной». Сменился и самолет. «Татьяну» носил первый тактический реактивный бомбардировщик ИЛ-28. Эти испытания велись до 1951 года, а потом начались натурные испытания на полигоне УП-2.

Сейчас во многих публикациях часто упоминается название атомной бомбы «Татьяна», которая в 1954 г. была принята на вооружение. Хочу рассказать в этой связи такую историю. В нашей бригаде на полигоне работал электромонтажник Василий Сошников. В городе он жил один, его жена с детьми жили в Москве. Иногда мы останавливались у них переночевать и знали жену Василия. Однажды на полигоне на наш вопрос, как поживает Татьяна, Василий ответил: «Не знаю, я уже полгода ее не видел. Сейчас — вот моя Татьяна». И он показал на изделие РДС-4, у которого, кстати, чертежный индекс начинался с буквы Т. Так и пошло бомбу называть «Татьяной».

Быт

Я уже писал, что жили мы в двухэтажном здании на втором этаже. Напротив наших окон стоял коттедж, в котором жил начальник полигона генерал Комаров. Частенько нас будили выстрелы из охотничьего ружья. Это генерал со своего крыльца стрелял в бродячих собак, которых в расположении части было довольно много. В 1950 году Комарова сменил его заместитель по НИР генерал Чернорез.

Питались мы в офицерской столовой — завтрак, обед и ужин — все бесплатно, по-видимому деньги перечислялись на воинскую часть и за питание, и за жилье.

В свободное время нам выделялась автомашина с водителем, и мы отправлялись на Азовское море. Очень часто мы ездили отдыхать на Рыбалку — это место на берегу уютной бухточки среди скал, где жили в землянке два солдата, снабжавшие воинскую часть рыбой. Рыбу ловили ставными сетями. Мы же, набрав с собой продуктов, готовили коллективную уху из пойманных небольшим неводом бычков. Уезжали на весь день, бывали в поселках Чигини, Мама Русская. Иногда устраивали экскурсии в Феодосию, Камыш Бурун (Аршинцево).

Раз в десять дней выезжали в Керчь мыться в бане. Ехали обычно на грузовом «Студебеккере». После бани, если оставалось время, можно было посетить винные павильончики, которых в Керчи было предостаточно. Керчь в то время лежала в развалинах, но даже в таких условиях люди ухитрялись жить. В подвальчиках продавались хорошие вина и очень вкусные чебуреки.

Мастер завода 1 Дорошук купил в Керчи буфет старинной работы с львами, вырезанными из дерева, что послужило предметом для добродушных насмешек. А мы с Д. Головановым подписались в книжном магазине на 30 томов Горького.

Случалось, что мы оставались без денег (обычно мы могли авансом брать у руководителя), а перевод задерживался. Тогда мы обращались к Назаревскому:

— Иосиф Александрович, как же дальше жить, если даже на баню ста рублей нет?

— Поеду в штаб звонить, чтобы выслали, — отвечал Иосиф Александрович.

Было и такое. Сопровождал нас в экспедицию В.П. Тренев, а руководитель работ должен был приехать позже. Организовав разгрузку вагонов, платформ, охрану, пропуска, Владимир Петрович через несколько дней уехал докладывать в Москву о готовности коллектива к работе. И вдруг через два дня он предстал перед нашими очами весь грязный, закопченный, помятый.

— Что случилось, Владимир Петрович?

— Получил из Москвы втык по вашей милости.

Оказалось, что действительно получил головомойку от начальника по режиму за то, что оставил нас одних, без присмотра. И пришлось ему срочно возвращаться на перекладных. А от Джанкоя до Багерова ехать надо было на паровозе, потому он и был такой грязный. Так и пришлось Треневу сидеть с нами до приезда руководителя работ.

За все время работ в экспедиции только однажды случилось ЧП: почему-то не был произведен сброс изделия. То ли что-то не сработало в системе запуска автоматики от пульта, то ли что-то заело в механизме освобождения от зацепов изделия. Тогда пришлось срочно решать вопрос, можно ли садиться самолету с такой нагрузкой, не подломится ли шасси.

Пока самолет сжигал горючее, было принято решение произвести посадку на наиболее ровную запасную полосу, предназначенную для других работ. Аэродром был построен немцами во время войны, и взлетные полосы были повреждены во время освобождения Керченского полуострова. Позже они были отремонтированы, но неровности остались. Запасная полоса была сделана во время основания полигона. Самолет с изделием благополучно сел. Надо сказать, что экипажи на ТУ-4 были подобраны из лучших летчиков — асов,

Как-то незаметно недалеко от нашего ангара вырос лабораторный корпус. Там размещалась экспедиция, членов которой все называли «северянами». Руководили работами этой экспедиции Микоян и Гуревич, конструкторы — разработчики истребителей МИГ. Они проводили летные испытания самолета-снаряда — небольшого реактивного самолетика, который подвешивался под плоскостями ТУ-4. При подлете к цели у самолета-снаряда запускался двигатель, он отцеплялся от самолета-носителя и дальше управлялся по радио.

Мы наблюдали за испытаниями, когда самолетом-снарядом управлял пилот, который должен был посадить его на взлетную полосу. По полигону ходили слухи, что пилот за каждый вылет получал огромные деньги по тому времени. Говорили, что этот самолет-снаряд предназначался для нашего заряда. Но пока шла его разработка и доводка, были разработаны другие, более эффективные носители нашего заряда — ракеты.

Так постепенно проводилась подготовка к полномасштабным натурным испытаниям бомбы с атомным зарядом, которые были проведены в 1951 году на полигоне УП-2 МО, о чем я расскажу в одной из следующих глав.

После проведения испытаний нам (обычно оставалось 5–6 человек) отмечали командировки и отправляли на все четыре стороны.

До Москвы добирались разными способами. То поездом из Симферополя, то самолетом. Однажды даже летели загранрейсом на самолете, следовавшем из Болгарии. Как-то на полигон прибыли представители ПГУ при Совете Министров. Они приехали на автомашинах «ЗИМ». Обратно их отправили на самолете, а нас посадили в «ЗИМы», так и ехали до Москвы. Был случай, когда ехали из Симферополя в мягком вагоне (в другие билетов не было), а денег не осталось на дорогу. Купили мы на четверых десяток раков и буханку хлеба, с тем и ехали. Приехали в Москву голодные, зато в мягком вагоне.

В столице мы обычно без промедления направлялись в нашу контору на Цветном бульваре, 12, где у Арутюнянца получали в счет зарплаты энную сумму денег, дружно обедали, ночевали в общежитии гостиничного типа на улице Кирова и на следующий день самолетом прибывали на объект.