Дэвид Дикинсон - Смерть в адвокатской мантии

• Название: Смерть в адвокатской мантии
• Автор: Дэвид Дикинсон
• Издательство: Слово
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-85050-909-5

«Смерть в адвокатской мантии» — пятый роман в серии о знаменитом детективе лорде Пауэрскорте (с предыдущими издательство «Слово» уже познакомило российских читателей).

Во время праздничного банкета в лондонской юридической корпорации Куинз-Инн умирает блестящий столичный адвокат Александр Донтси. Отравление — таково заключение медэкспертов. А вскоре убивают друга и коллегу Донтси, мистера Стюарта. Расследовать дело об убийстве адвокатов приглашают лорда Пауэрскорта. Среди подозреваемых — и мошенник, создатель финансовой пирамиды, и ревнивая жена, и очаровательная любовница, и ее муж — старый больной рогоносец, ко всему прочему — большой специалист в ядах… Кто же из них преступник? Пытаясь ответить на этот вопрос, детектив сам подвергается смертельной опасности. Но, как всегда в романах Дэвида Дикинсона, справедливость восторжествует и порок непременно будет наказан.

---

Если пойти против часовой стрелки, можно почти сразу попасть в главный зал, где висят самые знаменитые полотна. Двигаясь в обратном направлении, придется пройти практически весь второй этаж. Выбрав длинный обходный маршрут, Пауэрскорт скользнул в следующую комнату, отведенную жанровой голландской живописи. В полумраке промелькнули ломоть хлеба на столе, интерьер церкви, женщина за вязанием, девушка, читающая любовное послание. Прославленные полотна Рембрандта выполнены в темных тонах, и в угасающем свете дня их уже невозможно разглядеть. Пауэрскорт посмотрел на часы. Увы, ночной сторож появится еще не скоро. Теперь детектив шел мимо полотен Каналетто. Мерцали изумрудные воды канала, пестрели в синем небе светлые облачка, сверкали мрамором дворцы и церкви Венеции. Пауэрскорт вновь остановился и прислушался. Да, в главном зале кто-то осторожно ходит, топчется, как часовой. Знает, что рано или поздно его жертва появится там, и просто ждет? Пауэрскорт бросил взгляд на пейзаж Каналетто и почему-то сразу вспомнил виды Итонского колледжа, которые художник писал в Лондоне. Под кистью Каналетто типично британские здания превращались в венецианские, будто располагались они где-нибудь близ площади Сан-Марко или странным образом перенеслись в Англию с родного острова художника, Сан-Джорджо Маджоре. Плотно прижавшись к стене возле двери, Пауэрскорт осторожно выглянул. Пусто.

Низко пригнувшись, он перебежал площадку и очутился в причудливом мире Франсуа Буше, где в небесном просторе парили обнаженные языческие боги, а герои античных мифов откровенно соблазняли своей невинной, но весьма эротичной красотой.

Шорох шагов послышался уже совсем близко. Пауэрскорт пожалел, что не может, воспарив подобно персонажам Буше, перенестись в дом номер восемь по Манчестер-сквер. Он вошел в комнату, где висела серия слащавых девичьих головок Грёза, которые могли скорее понравиться пожилым леди и престарелым джентльменам, чем молодежи обоего пола… Стоп! Шаги, кажется, замерли. Минуты две Пауэрскорт, насторожившись, стоял неподвижно. Нет, все тихо.

Он вступил в волшебное царство Антуана Ватто, чьи грациозные создания танцевали и флиртовали на природе, на чарующе изысканном «сельском празднике». Из какого-то эссе о живописи Пауэрскорт узнал, что Ватто, как и Моцарт, считал, что откровенность в искусстве вовсе не обязательно должна быть грубой и совершенство формы не всегда сопровождается бедностью содержания. Далее был Фрагонар, художник столь снисходительный к чувственным удовольствиям и столь ярко их воспевавший, что Французскую революцию стоило придумать хотя бы для того, чтобы его запретить. Пауэрскорт и сам не понимал, как он может думать об искусстве, когда рядом, возможно, бродит смерть. Он вновь прислушался. Тишина.

Наконец он добрался до главного зала, тянувшегося вдоль одной из стен здания от угла до угла, и лег на пол сбоку у входа. Потом осторожно пополз, чтобы заглянуть за угол. Так в него труднее будет прицелиться. Пусто. Здесь были только Ван Дейк и Рембрандт, Халс и Гейнсборо. Большие опасения внушала дальняя массивная дверь зала. Возможно, противник затаился за ней: стоит, взведя курок, и ждет, когда жертва приблизится. И вдруг Пауэрскорта осенило: а ведь тот мог, сняв башмаки и обойдя всю анфиладу, тихо подкрасться к нему сзади. Детектив оглянулся. Но нет, там были лишь изнеженные музыканты и влюбленные Ватто, вряд ли способные принять участие в смертельной схватке. Что же делать? Все-таки двинуться по залу? Лежать и выжидать? Вернуться обратно? С холста Веласкеса на него сурово взирала набожная испанская сеньора с веером и четками. Стояла гробовая тишина, за дальней дверью не раздавалось ни шороха. И Пауэрскорт решил опередить врага. Он вскочил на ноги и, держа в правой руке пистолет, помчался через весь зал, потом дважды выстрелил и пинком распахнул обе створки высокой резной двери. За ней никого не оказалось, лишь висели на стенах холсты с голландскими крестьянами, занятыми своими сельскими заботами.

Пауэрскорт остановился и плотно прикрыл за собой дверь. Где же топтавшийся здесь человек? Убрался восвояси? А может, уже пришел ночной сторож? Нет, не похоже. Детектив опасался, что противник перехитрил его. А эта толпа мрачных богомольцев возле голландской деревенской церкви ему не поможет. Он и его враг остались один на один в Собрании Уоллес. Право же, отличное место для игры в прятки. Такая милая забава, где менее проворный навеки выбывает из жизни.

Осторожно ступая, Пауэрскорт тронулся дальше. Картины он уже почти не замечал. Пистолет был в руке, наготове. Держать оружие в кармане не стоило: ранят, и не успеешь выстрелить. Впереди вновь показалась верхняя площадка роскошной парадной лестницы — возможно, последний пункт его жизненного пути. Да уж, кольчуга бы ему сейчас не помешала. Пауэрскорт глянул на часы: если сторож приходит в семь, он будет здесь через десять минут. Но он может ходить по музею кругами, как вокруг тутового дерева.

Выбежав на площадку — увы, недостаточно стремительно, к тому же представляя собой слишком крупную мишень, — Пауэрскорт наконец его увидел. Подняв бородатое лицо, тот стоял на середине лестничного марша, и в руке у него тоже был револьвер. Выстрелы прогремели практически одновременно. Пуля Пауэрскорта попала противнику прямо в солнечное сплетение. Незнакомец повернулся, рухнул и, оставляя на ступенях кровавый шлейф, покатился вниз, пока не затих неподвижно подле великолепного камина в холле. Раненный в грудь Пауэрскорт упал навзничь, голова его с громким стуком ударилась о мраморный пол. Ни один из стрелявших не произнес ни звука.

Альберт Форрест, ночной сторож Собрания Уоллес, любил приходить в музей чуть пораньше. Так он чувствовал себя увереннее, ведь бежать, опаздывая на работу, было ему уже не под силу. В преклонном возрасте все следует делать в срок и в спокойном темпе. В общем, без пяти семь сторож открыл выходящую на Манчестер-сквер парадную дверь галереи. Возле камина лежал ничком человек, истекая кровью. Она залила уже почти весь холл. Альберт Форрест тут же поспешил в служебную комнатушку позади оружейной выставки и сделал, наконец, то, о чем мечтал с 1900 года, когда перед открытием музея установили эту штуку, — он нажал на сигнал тревоги. А потом — еще раз. Сирена, призванная оповещать о пожаре, наводнении, Армагеддоне и Втором пришествии, взревела так, что, казалось, разбудила бы и мертвого. Альберт неторопливо — лежавший в крови человек выглядел абсолютно мертвым, так что можно было не спешить, — направился обратно в холл. Как раз в этот момент Джонни Фицджеральд входил в прихожую дома номер восемь по Манчестер-сквер. Он тревожно переглянулся с леди Люси, обеспокоенной долгим отсутствием мужа, вмиг развернулся и понесся через площадь. У галереи уже успела собраться небольшая толпа. Жильцы из отеля по соседству высыпали на улицу, посетители паба напротив, не выпуская из рук пивных кружек, глазели с порога заведения. Вбежав в музей, Джонни бросил взгляд на валявшегося в холле преступника, выхватил пистолет, выстрелил в сторону лестницы и взбежал наверх.

Пауэрскорт лежал навзничь, без сознания, и лицо его приобрело какой-то нехороший оттенок. Джонни бросился к другу и опустился возле него на колени. Сорвав с себя шелковую рубашку из лучшего лондонского магазина, попытался остановить кровотечение. Затем прикрыл детектива пиджаком и снова умчался.

Леди Люси нервно расхаживала по прихожей.

— Люси! — задыхаясь, проговорил Джонни. — Фрэнсис ранен, в него стреляли, вид у него неважный. Распорядишься, чтобы Райс с лакеем соорудили что-нибудь вроде носилок? А я побегу за доктором, тут за углом живет врач, которого мы знаем еще по Южной Африке. Он специалист по огнестрельным ранениям. Только Бога ради не трогайте Фрэнсиса, пока я не приведу врача!

Леди Люси оцепенела, сердце сдавил ледяной холод. Ее Фрэнсис! Он перенес столько испытаний, прошел через столько военных операций, провел столько опаснейших расследований. Потерять его теперь? Она отказывалась в это верить. Леди Люси попыталась представить свое будущее без Фрэнсиса. Нет, этого она не перенесет. Не сможет, и даже дети не спасут. Закутавшись в пальто, леди Люси стояла и ждала доктора.

Джонни Фицджеральд стремглав пронесся по площади, по Хай-стрит, потом по Марилебонлейн, затем свернул на Балстрод-стрит. Он не замечал ни нарядных витрин, ни ярко освещенных отелей, ни темных высоких стен со светящимися окнами. У него перед глазами стоял только Фрэнсис Пауэрскорт, его лучший друг, истекающий кровью, а рядом — ни одного близкого человека, только старинные полотна. Даже Фрэнсис, при всей его любви к искусству, не захотел бы вот так уходить из жизни. Табличка на дверях дома под номером шестнадцать извещала, что тут живет доктор Энтони Фрэзер. В армии все знали его как доктора Тони.