Эмилиян Станев - Тихик и Назарий

• Название: Тихик и Назарий
• Автор: Эмилиян Станев
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 1981

Мысль о новом историческом романе возникла у Эмилия на Станева, по свидетельству академика П. Динекова, после прочтения статьи последнего об Иване Рильском, самом популярном святом болгарского христианского пантеона. Писателя увлекла мысль создать образ, похожий на Ивана Рильского. «Хочу писать о величавом, о нравственной красоте, создать нечто подобное тому, что создавали истинные художники» — так, по словам Н. Станевой, говорил писатель. И далее она пишет: «Воображение рисовало ему человека светлого, очищенного от земной низости, полного любви к миру». Затем у писателя возникла мысль сделать будущую книгу продолжением «Легенды о Сибине, князе Преславском», и, видимо, динамичность, жизненность «Легенды» заставила его отказаться от задуманного было героя — святого отшельника. «Эти отшельники в сущности люди эгоцентричные. Человек создан для деятельности, для того, чтобы жить среди себе подобных, действовать. Бездействие — смерть. Жизнь — движение, борьба, дело». Отказавшись от мысли сделать своего Назария святым, он делает его художником, тем самым определив тему произведения — смысл и роль искусства в жизни человека и общества, его значение и влияние на самого художника. «Искусство не предназначение, — говорил Станев Сарандеву, — оно — потребность человека, заставляющая его стремиться к гармонии своего внутреннего мира с внешним». И вместе с тем он все яснее понимал, что истинное творчество ведет к глубочайшему познанию, которое может привести к не менее глубокому отчаянию и даже погубить дар художника.

---

— Как я страдаю! — шептал Тихик. — Как я мучился, с каких пор желал довериться — тебе, потому что кто мне ближе тебя? Я был одинок и опасался, что ты не поймешь меня.

Он не лгал, Ивсула и вправду была ему ближе всех, поскольку их связывали общие грехи…

Тогда-то дьявол, невидимый обоим, решил, что пора утешить их, и заставил позабыть о муках и ненависти. Чтобы умолкли души, он подсказал телесную утеху — гораздо более сладостную, чем прежде, ибо она была смешением любви, страдания и жажды искупления…

11

Но что есть благо для человека?

Быкоглавый возводил свою башню, а его люди строили подле нее селение. Многие еретики уходили теперь из общины, а кое-кто подрядился работать на людей Быкоглавого, получая в уплату краденое. Из нового селения доносились песни, смех, запахи жирной пищи, на закате бил барабан и играли волынки. Эхо откликалось на эти звуки, лес словно бы спешил оттолкнуть их от себя, по вечерам свет костров озарял каменные стены башни и свежие ямы для новых домов.

Тихик держал яростные речи, грозил Страшным судом, но тщетно. Он сажал провинившихся под замок, на хлеб и воду, отлучал от общины, но проку от наказаний не было — наказанные бежали к Быкоглавому, унося с собой свой скарб. Женщины сбрасывали рясы, надевали расшитые сукманы,[1] повязывались алыми платками.

В разбойничьем селении принялись ткать узорчатые рядна и ткани, возникли мастерские, лавки с невиданными товарами. Назарий был нужен всем. У него просили совета, как украсить жилье, наперегонки заказывали ему портреты, потому что, обретя гордость и себялюбие, люди пожелали увековечить себя. Землянка художника была забита разными вещами и припасами. Жизнь в разбойничьем селении била ключом, тогда как в старом селении она с каждым днем замирала. Даже кое-кто из верных — те, на кого Тихик полагался, — переселился к Быкоглавому.

Неведомо откуда распространилось среди разбойников Сильвестров о Евангелие, а поскольку оно освобождало их от тяжести десницы божьей, все приняли его с великой радостью. Тихик узнал, что Быкоглавый приблизил к себе Радула, провозгласил его мудрецом, и теперь Радул читал проповеди, ел и пил с разбойниками и потешал их. Он убеждал воздвигнуть храм Красоты и Свободы, ибо невозможно человеку не поклоняться чему бы то ни было.

Участились случаи хищений из общего амбара — каждый, кто убегал из селения, что-то уносил с собой. В брошенных землянках селились изгнанные Быкоглавым, увечные и убогие, раскаявшиеся лукавцы и расслабленные души, над которыми поиздевались разбойники. Они взывали к справедливости, братской любви и правде и убеждали Тихика вмешаться. Добрые христиане, сохранившие верность своему владыке, не желали соседствовать с отступниками, и в общине вспыхнули новые крамолы. Женщины вспомнили догмат об Адаме и Еве и, возгордись, перестали покоряться мужьям. Уже нельзя было понять, что происходит; бесполезны стали проповеди, никого не страшили наказания. Вера в богомильское учение сгинула, к нему примешалось искаженное Евангелие отца Сильвестра, и это совсем сбило с толку людей…

"Чем это кончится? — горестно спрашивал себя Тихик. — Никто ни во что не верует, никто никого не почитает, каждый предается наслаждению земными благами, а земля не только не перестает кормить их, а в изобилии рождает плоды. И христиане устремляются искать свободы у того разбойника, именуя его благодетелем и спасителем… Бессилен я, господи! Дьявол соткал игру умнее, чем ткал ее я лукавством и мнимой прозорливостью, и моя власть обратилась в паутину… Хоть в петлю лезь, но и для этого потребна вера. Без веры как явлюсь я к престолу твоему, чтобы ты дал мне ответ и чтобы я держал ответ перед тобой? Жизнь моя оказалась собачьей, и собачьей будет смерть… Но как знать, не было ли так извечно? Может, я просто вымыслил себе человека в согласии с учением, а человек, он всегда одинаков — и когда покорен, и когда мятежен и подл…"

Совершенный задыхался от ненависти к роду человеческому. Прежде зло казалось ему преходящим, коль скоро есть утешение, что ты жертвуешь собой ради блага ближнего, теперь же все представлялось нелепым и безнадежным. "Чья в том вина? — думал он. — Не проистекает ли зло из стремления ко всеобщему благу? Но что же тогда есть благо для человека?.."

Все чаще приходил Тихику на память князь. Ведь и сам он, подобно князю Сибину, искал такого бога, который спас бы его от противоречий и оправдал его поступки. Он желал, чтобы бог возвратил ему пастырскую власть как своему наместнику на земле, а для оправдания своих грехов приходилось отрицать бога… С презрением к самому себе Тихик вспоминал те недели беснований, когда он провел резкую черту между земными нуждами человека и божественными. Вспоминал те проповеди, в которых он изобличал господарей: верят, будто служат богу тем, что ищут его, говорят, будто ищут истину, а того не видят, что дьявол кружит их на своем колесе и это ведет к разрухе и смерти… "Через господарей властвует бес над миром, но когда уничтожаем мы их, он берется за нас… Все мы подвержены соблазну господарского высокомерия и господарских пороков! И он вопрошал себя, посредством чего управлял паствой прежний Совершенный. Не тешил ли он людей соблазняющими душу словами и не обманывал ли себя сам? Человек, обольщенный возвышенностью своих чувствований, неминуемо отринет то, что накануне почитал истиной…

Но если бог существует, для чего он — раз он не есть возмездие, раз возмездие не карает тотчас же грех? Когда-то Тихик был убежден, что ему ведома истина, теперь он доискивался ее, подобно князю преславскому. Он усомнился в существовании бога, а без бога он не мог быть пастырем и не хотел веровать в престолы небесные, ибо, если они существуют, он недостоин их…

Сокрушенный и павший духом, Тихик избегал ходить по обезлюдевшему селению, опасался встречи с Назарием. Он узнал о том, что художник куда-то исчез после того, как написал портрет Быкоглавого во весь рост, одетого в кольчугу и увешанного оружием. Разбойники уже называли Быкоглавого светлостью и готовились провозгласить его деспотом.

Отношения с Ив сулой стали тягостными — ложь стояла меж ними, рождая неприязнь. Ивсула не хотела носить покрывало. "Никто тогда не увидит моего лица, — говорила она, — оно красиво, а люди слушаются меня и покорствуют только ради моей красоты. Не умею я лгать, как ты, и притворяться чистой. Ты влил в мою душу грех, я стыжусь и мучаюсь…" Тихик понимал, что с самого начала она любила не его, а свою мечту стать Совершенной и, став ею, сделалась равнодушной, а теперь исполнилась уже ненависти и презрения.

Однажды утром он встал с постели мрачный и злой. Когда Ивсула вошла к нему, он прочел в ее взгляде неприкрытую враждебность. На этот раз она не преклонила колен, чтобы получить благословение, а, взяв метлу, скрылась в кухне. Тихик видел в дверную щель, что она стоит у открытого окна. Уронив руки, Ивсула с тоской и грустью смотрела в сторону разбойничьего селения, откуда доносились перестук ткацких станков и веселый гомон детворы.

Совершенный в гневе распахнул дверь.

— Я вижу, тебе хочется туда, — произнес он.

Ивсула ответила, не повернув головы:

— Да, хочется! Здесь остались одни нищие. Не желаю я быть Совершенной над нищим сбродом. Да и какая я Совершенная? Не лучше тебя.

— Дьявол давно уже оседлал тебя!

— Это ты — дьявол! Врал людям, что, как наполнится общий амбар, все станут добрыми и покорными. И меня принуждал врать…

— Задумала погубить себя?

Ивсула рассмеялась злым, сухим смехом.

— Ты погубил меня! Завтра же уйду из твоей мерзкой общины. Отец с матерью тоже решили переселиться туда — Люди там словно заново родились…

— Не уйдешь! — закричал Тихик, подступив к ней. — Если уйдешь туда, к тому… — Он не договорил, вдруг представив себе, что будет, если она исполнит свое намерение. — Они сделают тебя блудницей, Ивсула! — Он попытался обнять ее, но она вырвалась, ударила его метлой и убежала.

Изумленный, растерянный, он не посмел пуститься вдогонку. В дверь покоя было видно, как она бежит к родительской землянке, а на пороге ее ожидает отец, ладонью заслонив глаза от утреннего солнца…

12

Многие меня обманывали, но никто не обманывал меня так, как я сам…

На другой день перед покоем Совершенного собралась толпа. Предводительствовала Юр дана, жена Быкоглавого. Дебелая, чернявая, она привела с собой из разбойничьего селения двух плачущих детей — Быкоглавый выгнал ее. Ему нравилась убежавшая из общины Ивсула, и он вознамерился взять ее в жены. Юрдана осыпала их страшными проклятьями.

— Владыка, — вопила она, — как это твоя Совершенная превратилась в суку и отняла у меня мужа? Кто послал ее — ты или дьявол? Забирай свою мерзавку и возврати мне хозяина!