Дороти Мэкардл - Тайна «Утеса»

• Название: Тайна «Утеса»
• Автор: Дороти Мэкардл
• Издательство: Северо-Запад
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1995
• ISBN: 5-8352-0438-8

Герои романа английской писательницы и литературного критика Д. Мэкардл «Тайна „Утеса“» (1943) журналист Родерик Фицджералд и его сестра Памела, купив прекрасный дом на живописном берегу залива, становятся невольными участниками таинственных и драматических событий.

---

Подавленные, мы сидели и курили, пока не спохватились, что пора в театр и мы не успеваем даже переодеться.

Уже отъехав от гостиницы, я сообразил, что забыл взять рукопись, которую хотел прочесть Питеру и Уэнди. Пришлось возвращаться. Когда мы приехали в театр как раз поднимали занавес.

Слава Богу, наш с Памелой разговор в гостинице никоим образом не был прелюдией к «Саломее». Спектакль оказался блестящим и совершенно нас захватил. Декорации Питера были восхитительны — современные по форме и варварские в выборе цвета. Контраст черного с ослепительно яркими мазками как нельзя более соответствовал пьесе. Костюм Уэнди произвел фурор, по залу пробежал шепот. Мне понравилась ее игра. Уэнди была яркой и коварной, как язык пламени. Гибкая и вкрадчивая, словно сиамская кошка, она так же молниеносно переходила в нападение. Оба они — и Питер, и Уэнди — сделали бы честь моей «Барбаре». Мне не терпелось попасть к ним на ужин и рассказать о своих новостях Мое плохое настроение начало проходить. Когда занавес опустился, я обернулся к Памеле:

— Кажется, я снова становлюсь человеком. А как ты?

— Гораздо лучше, — откликнулась она. — Только давай сначала выпьем кофе, а уж потом пойдем за кулисы. Что скажешь про Уэнди? Мне нравится. Я уже вижу, какой она будет Барбарой. Вот они обрадуются!

И вдруг, в фойе, где яркий свет заливал искрящиеся красками эскизы Питера и сюрреалистический фриз, — в фойе, где меня со всех сторон обступала легкомысленная, смеющаяся толпа, мною овладела страшная тревога, и я почувствовал, что должен немедленно бежать вниз к машине и как можно скорее возвращаться в «Утес».

Что-то грозило Стелле, на нее надвигалась какая-то опасность, а я был за сотню миль от нее.

На какую-то минуту зловещее предчувствие словно парализовало меня, а потом я начал, расталкивая публику, прокладывать себе дорогу, попросил продавщицу программок передать Питеру, что срочно уезжаю, извлек из толпы Памелу и вместе с ней устремился к машине.

— Извини, но нам срочно нужно домой, — объяснил я ей. — Я чувствую, там что-то стряслось.

Я думал, что Памела будет спорить, ведь раньше со мной подобного не случалось. Но сестра только взглянула на меня и покорилась. Мы сразу же выехали из города.

— Ты взял рукопись? — вот единственное, о чем спросила меня Памела.

— Да, да… Господи! Я же забыл про гостиницу!

— Неважно, ничего ценного там не осталось. Завтра позвоним им.

Обычно я езжу осмотрительно. Но в тот вечер гнал машину, не соблюдая никаких правил. Когда мы достигли Эксмура, нам навстречу задул сильный ветер. Хорошо, что верх машины был поднят и фары не подводили. Мы почти не разговаривали. Раз Памела бросила мне:

— Наверное, на нас подействовали рассказы этой Холлоуэй.

Но я ответил:

— Нет.

— Ты что-нибудь сделал со входом в детскую из сада? — спросила Памела.

— Я велел Лиззи запереть дверь, которая выходит из детской в холл.

— А сам ты представляешь себе, чего боишься? Ведь в «Утесе» можно ждать чего угодно.

— Вот именно, чего угодно.

Конечно, бояться можно было всего — воров, пожара. Но меня беспокоил не дом.

Луна, напоминая полоумного беглеца, летела по небу, напрасно ища укрытия за рваными облаками Ночь казалась пронизанной страхом но ветер наконец переменился и подгонял машину вперед. Вскоре после полуночи до нас уже донесся гул моря.

Я срезал расстояние на перекрестке и свернул по дорожке.

— Скорей, — твердила Памела, заразившись моей тревогой. — Скорей!

Я сам не понимал, почему не свернул к Уилмкоту хотя чувствовал, что опасность угрожает Стелле. Не задумываясь, почему поступаю так, а не иначе я слепо подчинялся инстинкту. Быть может, я начинал сходить с ума.

А вот и наш дом — надежный и основательный. А вот уродливое дерево — его ветви метались на ветру, словно оно исступленно хлестало само себя.

Я пронесся мимо гаража и остановился у оранжереи. Не успел щелкнуть ручной тормоз, как Памела выскочила из машины и бегом бросилась за угол дома. Ночной воздух содрогался от сокрушительных ударов роли о скалы. Я вышел из машины, и ветер сразу набросился на меня, будто стая цепных псов. И тут раздался чей-то крик.

Я обернулся и увидел что окно-фонарь в детской залито голубоватым светом. Вдруг створки его распахнулись, и кто-то выскочил из окна, выскочил и стремглав понесся к обрыву.

Если бы не дерево — трагедии не миновать: я бы не успел помочь. Бегущая уцепилась за ветку и повисла, раскачиваясь, над пропастью, словно ребенок на качелях. Это была Стелла. Она громко, испуганно кричала. Я тоже закричал:

— Держитесь! — и взял такой разбег, что не мог остановиться и сам сорвался бы с обрыва, но я метнулся в сторону и тоже ухватился за ветку. Она больно хлестнула меня по лицу, и я почти ослеп, так что дальше мне пришлось действовать на ощупь. Правой рукой я обхватил Стеллу и вместе с ней прижался к стволу.

До меня донесся голос Памелы:

— Родди! Родди! Где ты?

Я отозвался и увидел, что она бежит к обрыву. Стараясь перекричать вой ветра, я умолял ее не спешить, заверяя, что мы удержимся, но Памела бегом спустилась вниз на гладкий уступ скалы рядом с деревом и, утвердившись на нем, подтащила туда Стеллу. Один прыжок — и я приземлился бок о бок с ними, а потом мы все побрели к дому.

Когда наконец мы закрыли за собой дверь и очутились в освещенном холле, я в смятении прислонился к стене. Голова у меня кружилась, из раны на лбу, застилая глаза, текла кровь, а я сознавал только одно: опасность миновала! Стелла цела и невредима. Я слышал, как Памела причитает:

— Родди, Родди, что у тебя с глазами?

Я успокоил ее, что глаза не пострадали. Памела накинула на Стеллу свое пальто, поднялась по лестнице и зажгла свет на площадке. Стелла, полуодетая, дрожащая и смертельно бледная, сидела на сундуке.

— Веди Стеллу сюда, — позвала Памела.

Стелла не могла говорить — она всеми силами старалась побороть подступавшие рыдания. Я подвел ее к лестнице и почувствовал, что она еле держится на ногах, но она превозмогла себя и начала подниматься. Только оказавшись в комнате Памелы, она опустилась на кушетку, закрыла лицо руками и разрыдалась. Памела стала успокаивать ее, но Стелла ничего не видела и не слышала, она была во власти своего горя. Памела посмотрела на меня, вынула из шкафчика вату и бинт и пошла за теплой водой, чтобы промыть мне рану на лбу.

Я стоял, держась за каминную полку, а Стелла жалобно всхлипывала. Вдруг она отвела руки от лица, взглянула на меня темными расширенными от страха глазами и ахнула:

— Вы же могли погибнуть! — и зарывшись лицом в подушки, снова затряслась в беззвучных рыданиях.

Надо было ее успокоить, но я сумел только хрипло проговорить:

— Не только я, вы тоже.

Я был совершенно без сил и вконец расстроен. Одержимая своей нелепой идеей, Стелла чуть не разбилась насмерть.

Не заботясь ни обо мне, ни о собственной жизни, вопреки здравому смыслу, она с головой ушла в свои выдумки. Я для нее не существовал вовсе, ну разве что как друг, как невольный союзник в ее безумной затее. Такую Стеллу я отказывался понимать. Моя отчаянная ночная гонка, неистовая тревога, ужас при виде ее на краю обрыва — все слилось, и между нами возник барьер — горечь, которую я не мог преодолеть.

Мне нечего было сказать ей в утешение, я не мог бороться с ее манией — придется спрятать мою любовь за семью замками, пока Стелла снова не станет.

Вернулась Памела, забинтовала мне голову и попросила принести из кабинета керосиновую печку. Я принес и затопил ее. В комнате было холодно. Я сходил вниз за бренди и вином. Пробило уже половину второго. Опустившись на диван, я закурил трубку. Памела заставила Стеллу выпить бренди с водой. На Стелле лица не было, она осунулась и стала неузнаваемой.

— Наверно, вы должны меня ненавидеть, — проговорила она.

— Ничего подобного, — ответила Памела, — Мы все понимаем.

— Меня никто не может понять. — Голос Стеллы звучал безнадежно.

— Почему же? — возразила ей Памела. — я прекрасно знаю, что вы испытали. — И рассказала все, что случилось с ней в ночь на субботу.

Стелла жадно слушала, но когда Памела замолчала, прошептала:

— Вы ее не видели. А я видела.

— Видели? — ужаснулся я.

Губы у Стеллы задрожали, она сказала с отчаянием:

— Увидела и убежала, себя не помня.

— Еще бы! Такое никто не выдержит! — воскликнул я в волнении. Я не мог усидеть на месте и ходил взад-вперед по комнате. — Вполне естественно, что вы бросились бежать.

— И правильно сделали, — подхватила Памела.

— Но ведь это моя мать! Поймите, Памела! Это моя мать, и она ищет меня. Я пришла сюда, в детскую, потому что знала, как я ей нужна, а когда увидела ее — струсила! — Стелла сидела на кушетке, сжавшись от горя и стиснув руки.