Григорий Крячко - ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА

• Название: ШРАМ: ОБРЕТЕНИЕ АДА
• Автор: Григорий Крячко
• Жанр: Боевая фантастика

Прошло несколько лет с момента появления Аномальной Зоны. Стрелок, Клык и Призрак, трое друзей-сталкеров готовят беспрецедентную попытку проникновения в самое ее сердце, на Чернобыльскую АЭС. Но есть те, кто стремится помешать этому замыслу. В погоню за Стрелком отправляется наемник Шрам, чья жизнь зависит от выполнения своей миссии: остановить дерзкого бродягу. Любой ценой, даже если взамен придется ставить на карту все. События следуют за событиями. Начальник одной из научных лабораторий уже не чает избежать уголовного преследования, над ним разражается беда. Но он находит спасение там, где другие встречают лишь смерть: у грозных Стражей Зоны, называвшими себя "Монолитом"…

Повествование тесно переплетается с сюжетом игры "Чистое небо", легшим в ее основу и послужившим вдохновением для создания этого произведения.

---

Если же на блокпост прибывало высокое начальство, то военные даже сами снисходили до того, чтобы предупредить бродяг: прячьтесь кто куда, чтобы духу вашего тут не было. Кто будет в поле зрения — не обижайтесь. Нам наша задница дороже всех вас, вместе взятых. Ходоки, разумеется, утекали в Зону… Чтобы через недельку объявиться тут снова.

Сидорович, старик неопределенного возраста, окопался в бункере прочно: с помощью тех же бродяг привел его в порядок, вварил решетки и замки, а после взялся за дело. Никто не знал, откуда торговец взял начальный капитал, но дело у него пошло: купить, продать, обменять с доплатой или без оной, подсказать, посоветовать (небесплатно, разумеется), подкинуть работу или свести с нужными людьми — Сидорович развивал свой бизнес во всех направлениях.

Пару раз его приходили потрошить бандиты из местных «смотрящих» группировок. Дело кончалось одинаково: торговец запирался в бункере и по радиостанции выходил на связь с военными, у которых с Сидоровичем были прекрасно налаженные отношения, и буквально через пятнадцать минут от уголовников, не успевших удрать, оставались рожки да ножки после натиска ударной группы спецназа. Кто-то из бродяг даже поговаривал, скорее всего, вполне достоверно, будто у Сидоровича кто-то из родни имеет влияние пусть и не в самом высоком, но военном руководстве…

Иван Тайга пришел в лагерь бродяг вечером, но еще засветло. Дорога была не самой легкой — на окраине Свалки пришлось пару часов ничком лежать на земле, не рискуя даже поднять голову, чтобы не попасться на глаза бойцам с БТРа, остановившегося на дороге и временами порыкивающего дизелем. Что именно там творили вояки столько времени — Иван не ведал, но усердно поминал их всеми нехорошими словами, какие только знал. Нога болела, и бегать по пересеченной местности, изобиловавшей металлоломом, Тайга не решился. Тем более вряд ли господа военные откажут себе в «джентльменском» удовольствии скосить бегущего и прячущегося от них человека очередью из крупнокалиберного пулемета.

Вояки в конце концов убрались, и Иван проскользнул через распахнутые ржавые ворота на разбитую асфальтовую дорогу. Дальше пришлось буквально порхать по настоящему полю ловушек, в изобилии расположившихся прямо на дороге. И обойти никак: на обочине непролазный кустарник, в котором к тому же периодически кто-то ворочался и рычал. Ловушки же были неприятные, гравитационного типа. Наметанным глазом Тайга даже определил, что кто-то нашел в одной из них свою смерть: в центре «плешки» распластался на земле превратившийся в тень под воздействием чудовищно увеличившейся силы тяжести уродливый ком тряпья и каких-то ошметков. О прошлом этих останков красноречиво свидетельствовала также размазанная по асфальту человеческая кисть. Тускло блестело в лучах закатного неяркого солнца сплющенное золотое кольцо на мертвом пальце.

Бывший армейский КПП на входе в район Кордона также пришлось обходить, вернее, обползать десятой дорогой: там угнездились бандиты. Иван прекрасно слышал их гогот, обрывки надсадно выкрикиваемых анекдотов сомнительного свойства и какие-то песни. Ну это ж надо — находиться в Зоне и так себя вести, орать на всю округу и даже не выставить караула!

Потом Иван прятался от небольшого стада припять-кабанов, каждый из которых по величине не уступал «запорожцу», а свирепостью — тринозавру. Словом, дорога до бункера Сидоровича была насыщенной и «веселой», впрочем, как и практически вся жизнь бродяги. Молодежь бдила: не успел Иван свистнуть, привлекая к себе внимание обитателей поселка — иначе, появись внезапно, легко можно и пулю заработать, просто так, от неожиданности, — как за остатками гнилого, покосившегося забора раздался голос:

— Кто такой? Руки вверх. Назовись.

— Иван. Тайгой кличут. Волк у вас тут, рядом? За меня может сказать.

— Да, — ответил голос, потом электронный писк, неразборчивое бормотанье, очевидно, в рацию, и разрешение — Проходи!

Иван миновал сторожа, парня лет двадцати пяти, еще недавно держащего его под прицелом пистолета «ТТ», и прошел в лагерь. Тайга смело считался ветераном, и его прозвище было знакомо среди многих бродяг. Новички, судя по всему, тоже слышали об Иване, и потому охранник смело пропустил Тайгу в поселок, сообщив о нем своему «начальнику».

Возле костра его встретил Волк, «старшина» лагеря, высокий, угрюмый ветеран с исчерченными шрамами лицом и густыми темными волосами с такой проседью, что они казались посыпанными солью. Волк молча протянул руку, и Иван пожал твердую, как доска ладонь.

— Поздорову, бродяга, — негромко сказал «старшина», — Давно тебя не видел. Как занесло к нам?

— Со свалки иду. Странные дела там творятся ночью. Напарника вот там оставил в итоге.

Волк удивленно поднял бровь.

Тайга вкратце рассказал, и с каждой его фразой «старшина» мрачнел все больше и больше. Потом достал пачку папирос, закурил, глубоко затягиваясь.

— Надо же… Вот как. А я думал, врут малолетки. Месяц назад один рассказывал, как за ним «москвич» гонялся, так я, балбес, не поверил, посоветовал травы меньше курить.

— А этот парень тут? — спросил Иван, — Пообщаться бы с ним.

— Нет, — мотнул Волк головой. — Позавчера в «лифт» влетел. Царствие ему всякое-разное.

— Мда. Печально. Со мной Чалдон был, вот ночью куда-то и пропал, мы от экскаватора в разные стороны рванули.

— Чалдон? Не слышал про такого. Новичок?

— Да нет, вроде. Алкаш просто запойный.

— Ладно тогда, земля здешняя ему пухом.

Волк досмолил папиросу, поправил висящий за плечом автомат.

— К барыге пойдешь?

— К нему. Товар продать да разжиться кое-чем.

— Удачи… — Волк отвернулся и не спеша зашагал к костру, у которого сидели несколько новичков. Тайга из темноты несколько минут понаблюдал за «пополнением», приглядываясь к лицам, и они автоматически откладывались в памяти. Скорее всего, все или почти все из этих мужиков и парней погибнут в ближайшие несколько недель. А если кто выживет — что ж, по крайней мере, Иван уже будет знать, где и при каких обстоятельствах он его встречал.

Впрочем, мало кто из «молодежи» обращал внимание на широкоплечего, угрюмого вида, заросшего почти превратившейся в бороду щетиной мужика, шагавшего по центральной улице поселка. Все были заняты решением или обсуждением сугубо своих, гораздо более насущных проблем и вопросов, чтобы глазеть по сторонам.

Но к Сидоровичу Тайга сразу не попал. Возле забранного решеткой окна уже стоял какой-то неопрятного вида бродяга и беседовал с торговцем. Услышав шаги за спиной, незнакомец обернулся, вперился взглядом в Ивана, несколько секунд пристально изучал его, а потом проговорил:

— Человече, будь так добр, ненадолго покинь нас.

Будь нынче другие обстоятельства, не боли нога и не ворочайся взвинченные ночными происшествиями и нелегким днем нервы, Тайга, скорее всего, просто молча вышел бы на лестницу и дождался конца секретного разговора. У каждого могут быть свои тайны, не предназначенные для чужих ушей. Но сегодня Ивана подобная просьба нешуточно зацепила.

— А ты мне кто тут такой, чтобы указывать?

Лицо незнакомца нехорошо ощерилось, но он также вежливо, еще более мягким, крайне дружелюбным голосом повторил просьбу:

— Будь добр, выйди.

— Да пошел ты, козел, — буркнул Иван, идя вперед и намереваясь плечом оттереть нахала.

— Цыц! — рявкнул вдруг Сидорович и бахнул открытой ладонью по своему столу, даже приподнявшись с кресла, — Унялись оба! Собачиться наверх идите. Клык, ты чего борзеешь? Что тут за тайны мадридского двора? Сказал же — нет у меня ничего. Все, что было, дал. Вот и иди отсюда!

Отталкивающее, с немного отвисшей нижней губой, как у бомжа-пропойцы, сивое лицо Клыка исказила усмешка-оскал, отчего показался один из верхних резцов, длинный, желтый, видимо, давший человеку его прозвище.

— Ну спасибо, люди добрые. Уважили. Век не забуду…

Его вежливые, без малейшего оттенка злобы слова как нельзя больше контрастировали с самой ситуацией и внешним обликом говорящего. Позже Иван Тайга часто укорял себя: дурак, балбес, ну зачем связался, как малолетка тупоумный? Все в Клыке говорило само за себя, вернее кричало, что далеко не так прост обладатель потрепанного кожаного плаща и неприятной физиономии. Хотя бы глубоко утопленные в череп глаза под тяжелыми козырьками густых бровей — умные, предельно внимательные, остро-холодные, словом, глаза чрезвычайно опасного человека.

Но нет! Разум Тайги был затоплен охватившим его граничащим с яростью раздражением, Иван резко отпихнул Клыка плечом и подошел к решетке Сидоровича, снимая рюкзак. Стрелять и вообще буянить в этом бункере никто не будет — каждый бродяга соблюдал железную субординацию, если не хотел стать тут и вообще во многих местах персоной нон грата. Так и есть. За спиной прошелестели шаги, негромко хлопнула дверь. Казалось бы, Клыку, оскорбленному и выставленному вон, полагалось на прощание хотя бы шарахнуть металлической плитой о косяк так, чтобы пыль посыпалась. Однако нет! Странная, ненормальная вежливость уже начинала пугать.