Иоанн Мейендорф - Статьи

• Название: Статьи
• Автор: Иоанн Мейендорф
• Издательство: Издательское предприятие «Путь»
• Жанр: Религия
• Год: 1997

---

 В переписке и окружных посланиях такого человека как святитель Анастасий I, патриарх Константинополя (1289–93, 1303–10), можно найти много ссылок на евангельские тексты, в основном на 21–ю главу Евангелия от Иоанна, относящиеся к епископскому служению [13]. Его современник, патриарх Иоанн XIII (1315–19), в письме к императору Андронику II заявил, что он принял патриарший престол Византии только после бывшего ему видения, в котором Христос сказал ему как некогда первому Апостолу: «Если ты любишь Меня, Петр, паси Моих овец» [14]. Все это совершенно ясно показывает, что как церковное сознание византийцев, так и их преданность апостолу Петру выражают отношение между пастырским служением первого Апостола и епископским служением в Церкви.

 Ясно, следовательно, почему даже после раскола между Востоком и Западом православные церковные писатели никогда не стеснялись превозносить «Корифея» и признавать его выдающееся значение в самом основании Церкви. Им просто не приходило в голову, что эта хвала и признание как–либо подтверждают претензии Папы, поскольку любой епископ, а не только Папа, наследовал свое служение от служения Петра.

 Великий патриарх святитель Фотий — первый свидетель удивительного постоянства традиционных святоотеческих толкований в Византии. «На Петре, — пишет он, — покоятся основания веры» [15]. «Он корифей апостолов» [16]. Хотя он и предал Христа, «он не был лишен главенства в апостольском хоре и установлен Камнем Церкви и провозглашен Истиной как носитель ключей от Царства Небесного» [17]. Можно найти также выражения, в которых святитель Фотий соотносит основание Церкви с исповеданием Петра. «Господь, — пишет он, — вверил Петру ключи от Царства в награду за его правильное исповедание и на его исповедании положил начало Церкви» [18]. Таким образом для святителя Фотия, как и для более поздних византийских богословов, полемические доводы, искусственно противопоставляющие Петра и его исповедание, не существуют. Исповеданием своей веры в Божественность Спасителя Петр сделался Камнем Церкви. Собор 879–80 гг., который последовал за примирением между святителем Фотием и Иоанном VIII, даже провозгласил: «Господь Бог поставил его главой всех Церквей, говоря <…> «Паси Моих овец»” [19].

 Было ли это простой риторикой, которой византийцы, конечно же, часто злоупотребляли? Именование «корифей», например, часто давалось не только Петру, но и другим Апостолам, особенно Павлу и Иоанну, и не имело особенного значения. Но все же невозможно объяснить только риторикой настойчивость крайне реалистического толкования священных текстов, касающихся Петра; понятие «Корифей» рассматривалось как важная церковная функция.

 Петр, патриарх Антиохийский, в письме Михаилу Керуларию повторяет, например, выражения святителя Фотия, когда говорит, что «великая Церковь Христа построена на Петре» [20]. Мы находим еще более явные тексты у блаженного Феофилакта Болгарского, который составил в начале двенадцатого века комментарии к Евангелиям. Толкуя Евангелие от Луки (22:32–33), он вкладывает в уста Христа следующие слова: «Поскольку Я поставил тебя главой (њxarcoj) Своих учеников (а потом ты отречешься, будешь плакать и раскаешься), утверждай других; ибо так надлежит тебе действовать, тебе быть после Меня скалой и основанием Церкви. Должно думать, что слова о том, что они обретают в Петре основу, — продолжает блаженный Феофилакт, — относятся не только к жившим тогда ученикам, но и ко всем верным до конца времен…». После своего отречения Петр «снова, благодаря раскаянию, получил первенство над всеми и председательство во вселенной» [21].

 Блаженный Феофилакт настаивает также, что слова в 21–й главе Евангелия от Иоанна адресованы лично Петру: «Господь, — говорит он, — возложил председательство над овцами в мире на Петра, только на него и ни на кого более» [22]. В другом месте он пишет: «Если Иаков получил престол в Иерусалиме, Петр сделан учителем вселенной» [23]. В этом последнем тексте ясно различается сознательная богословская мысль, а не простая риторика, о различии служений Иакова и Петра. Далее мы увидим, что это различие имеет особую важность в византийской концепции Церкви.

 Выражения святителя Фотия и блаженного Феофилакта были переняты многими другими, в том числе Феофаном Керамеем, а в России святителем Кириллом Туровским. Арсений, знаменитый патриарх Константинопольский (1255–1259, 1261–1267), тоже не является исключением из правила, когда пишет: «Он воистину блаженный, Петр, Камень (Pљtroj tБj pљtraj), на котором Христос основал Церковь» [24].

 В четырнадцатом веке святитель Григорий Палама использовал те же слова. Петр — Корифей, «первый из апостолов». В проповеди на праздновании 29 июня святитель Григорий идет еще дальше и сравнивает Петра с Адамом. Дав Симону имя «Петр» и возведя «на нем» Свою Церковь, Христос тем самым сделал его «родоначальником всех истинно поклоняющихся Богу». Как и Адам, Петр подвергся искушению диавола, но его падение не было окончательным, он покаялся, и Христос возвратил ему достоинство «пастыря, верховного пастыря всей Церкви» [25]. Палама явно противопоставляет Петра другим Апостолам. «Петр, — пишет он, — принадлежит к хору Апостолов, но все же отстоит от других, потому что носит высший титул» [26]. Он на самом деле их личный «корифей» и «основание Церкви» [27].

 Нетрудно привести множество подобных цитат. Все византийские богословы, даже после конфликта с Римом, говорят о Петре словами святителя Фотия и блаженного Феофилакта, не пытаясь затушевать смысл библейских текстов. Их спокойная уверенность еще раз доказывает, что они не считали эти тексты доводами в пользу римской экклезиологии, которую они к тому же игнорировали и «логика» которой была совершенно чужда восточному христианству. Тем не менее, следующие положения были для них очевидны:

 (1) Петр — «корифей» апостольского хора, он первый ученик Христа и всегда говорит от имени всех. Правда, другие Апостолы — Иоанн, Иаков и Павел — также зовутся «корифеями» и «первенствующими», но только один Петр — «камень Церкви». Его первенство, следовательно, обладает не только персональным характером, но и экклезиологическим значением.

 (2) Слова Иисуса на дороге в Кесарию Филиппову — «На сем камне Я создам Церковь Мою» — обусловлены исповеданием Петра. Церковь существует в истории, потому что человек верит во Христа, Сына Божиего; без этой веры не может быть Церкви. Петр первым исповедал эту веру и тем самым стал «главой богословов», используя выражение из службы 29 июня; он получил мессианское именование «Камень», — именование, принадлежащее в библейском языке Самому Мессии. Но поскольку это именование зависит от человеческой веры, человек может его утратить. Это и случилось с Петром, и он должен был пережить слезы покаяния, прежде чем был восстановлен в своем достоинстве.

 (3) Византийские авторы считают, что слова Христа, обращенные к апостолу Петру (Мф 16:18), имеют окончательное и вечное значение. Петр — смертный человек, но Церковь, про которую сказано, что «врата ада не одолеют ее», вечно остается основанной на Петре.

2. ПОЛЕМИСТЫ ДВЕНАДЦАТОГО–ТРИНАДЦАТОГО ВЕКОВ

 Как нетрудно предположить, далеко не все антилатинские тексты имеют равную ценность, и вывести из них последовательную экклезиологию не всегда возможно. Огромное число их касается полемики вокруг Filioque и совершенно игнорирует проблему Петра и его преемства. Однако эту проблему становится невозможно миновать, когда византийские богословы и священнослужители сталкиваются лицом к лицу с реформированным и страшно укрепившимся в двенадцатом веке папством. Первое серьезное столкновение произошло, когда император Мануил Комнин приступил к политике церковного объединения в надежде возвратить себе прежнее вселенское имперское владычество Рима над Востоком и Западом. Мануил, таким образом, поддался искушению утвердить западную теорию божественного происхождения римского первенства, но встретил решительное противодействие со стороны патриарха Михаила Анхиальского (1170–1177). Петр, утверждал патриарх, был «вселенский учитель», который поставил епископов не только в Риме, но и в Антиохии и в Иерусалиме, у которых было гораздо больше «божественных» оснований стать центром вселенской Церкви, чем у Рима; римское первенство было каноническим установлением, обусловленным правоверием римских епископов; после их впадения в ересь первенство переместилось в «Новый Рим», Константинополь. Почти те же самые аргументы подчеркивались и другим греческим богословом этого времени Андроником Каматером [28]. Ясно, следовательно, что реакция византийских богословов определялась экклезиологией, включающей иную концепцию преемства Петра.

 В период, непосредственно последовавший за латинским захватом Константинополя (1204), когда Рим впервые решил поставить епископов в восточные епархии и, в частности, в Константинополь, эта реакция усилилась. Предпринятые Иннокентием III назначения епископов стали для византийцев вызовом со стороны римской экклезиологии в практическом плане. Греки больше не могли считать, что претензии старого Рима действительно не изменят древнюю каноническую процедуру епископского избрания или что римская централизация не будет расширена за пределы Запада.