Эмилиян Станев - Иван Кондарев

• Название: Иван Кондарев
• Автор: Эмилиян Станев
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988

Роман «Иван Кондарев» (книги 1–2, 1958-64, Димитровская премия 1965, рус. пер. 1967) — эпическое полотно о жизни и борьбе болгарского народа во время Сентябрьского антифашистского восстания 1923.

---

Он вошел в домашнюю баню, похожую на чулан, где горела лампа и от большого котла с горячей водой поднимался пар. Пока он мылся, с радостью ощущая, как теплая вода смывает усталость с его мышц и успокаивает нервы, он думал о разделе и о доводах брата. И чем больше он старался их опровергнуть, тем яснее сознавал, что Манол прав, что каким-то дьявольским способом он привязал его к себе.

Христина ждала его в постели, она уложила свои чудесные волосы вокруг головы наподобие короны. Она улыбалась, но ее большие глаза смотрели задумчиво.

— В соседней комнате я оставила тебе чистое белье. Иди надень.

Он вернулся в спальню, похожий на белый призрак, скулы, нос, волосы у него блестели.

— Ты похудел, Коста, — озабоченно заметила Христина.

Когда он подошел к кровати, он увидел на стуле конторские книги и ключи и закричал:

— Зачем ты их взяла?

— Тебе надо поглядеть.

— Убери, я не загляну в них ни за что!

Он хотел было вынести их из спальни, но Христина схватила его за руку. Костадин потащил ее за собой. Она повисла на нем и, встретившись взглядом с его сердитыми глазами, тихо сказала:

— Почему ты на меня так зло смотришь? Что я тебе сделала? Завтра вернешь ему, если хочешь, но прежде загляни в них. Может, Манол обманывает насчет капитала. — И она продолжала держать его за руку, полусидя на постели в своей розовой ночной сорочке, от которой пахло «Ледой» и нежным ароматом женского тела.

Он уступил и, вздохнув, лег возле нее. Она задула лампу. Он лежал на спине, мрачный, чужой. Прошло несколько минут. Христина сказала в темноте:

— Я не вмешиваюсь в твои дела, Коста. Я только прошу тебя, не торопись, да и ссориться нет никакого смысла. Тебе надо быть практичнее, в последнее время ты стал очень вспыльчив.

— Ты не знаешь, какой он хитрец. На что только он не способен!

— Не думай сейчас об этом. Завтра.

Она придвинулась к нему, уверенная в своем супружеском праве, обвила рукой его шею и поцеловала — сначала робко, потом горячо. Он хотел было ее оттолкнуть, сказать ей, что она тоже не хочет, чтобы у них была своя усадьба, что она на стороне Манола, но он не был убежден в этом, да и не в силах был так поступить. Христина смело прильнула к нему, прижалась всем телом. Костадин обнял ее, хотя сознание его было совершенно трезво, и в эту минуту он знал, что она хочет заставить его не думать о разделе; про себя называя ее коварной, пиявкой, он отвечал на поцелуи, сжимал в объятиях ее теплое тело, жаждавшее любви…

13

Когда покойника выносили из траурной гостиной, Александр Христакиев подумал, что вместе с хаджи Драганом уходят из жизни этого дома и старинная резьба на потолке работы тревненских резчиков, и дважды кованные двери с мозаичным орнаментом, и такие же старинные гардеробы и стенные шкафы, потому что некому больше все это ценить. Потрясающим было впечатление, когда по лестнице выносили длинный черный гроб, который все же оказался тесным, и старик лежал в нем, выдаваясь вверх грудной клеткой, белобородый, словно древний патриарх, скрестив свои большие тощие руки на груди, под орденами — двумя турецкими и одним болгарским, пожалованным князем Фердинандом Первым, — которые поблескивали из-под белых и бледно-розовых хризантем. Его черная шляпа лежала на животе, чтобы он предстал перед господом богом таким, каким его знали граждане К., когда он возвращался из церкви и когда портные, шорники, мелкие чиновники, подмастерья — все вставали, чтобы приветствовать его поклоном, потому что хаджи Драган был знатным, почитаемым человеком в городе, последним столпом старинного чорбаджийского рода, вполне достойным носить княжеский титул.

Почти все священнослужители города приняли участие в отпевании; катафалк медленно увозил гроб к верхней площади, там во дворе церкви должно было состояться погребение; звонили все колокола, и похоронное шествие было таким длинным, что растянулось от верхней до нижней площади. Поддерживаемая дочерью и зятем, бабушка Поликсена едва переступала своими толстыми, опухшими ногами; Никола, Даринка, внучка и ее отец, варненский торговец, бог знает как узнавший о смерти своего тестя и прибывший вовремя, шли в одном ряду. Христакиев с отцом, оба в строгой траурной одежде, следовали за ними, потому что теперь и они уже были родственниками покойного, совершенно неожиданно примазавшись к его роду. Если бы хаджи Драган был жив, этого не могло бы произойти, но его сыновья и дочери не обладали его гордостью, они только побаивались, как бы завтрашний зять не помешал их расточительному образу жизни, а тот явно хотел завести новые порядки в старом доме, влить в него новые силы и сберечь доброе имя и власть хаджи Драгана с помощью своего имени…

Александр Христакиев знал, что они его презирают так же, как он презирает их. Он был задет пренебрежительным великодушием гвардейского капитана и его жены, с каким была встречена ими весть о его помолвке с Антоанетой, но объяснил себе это очень просто. Почему бы им не быть благодарными некоему молодому человеку с будущим, ежели этот молодой человек взял на себя пожизненно заботу об их драгоценной племяннице? Она бы обрушила на их плечи столько забот — ведь покойный так ее любил и ни в коем случае не желал, чтобы она жила со своей ужасной мачехой-актрисой. Пускай себе выходит замуж, пускай остается тут — наши интересы и наша жизнь так далеки от этой глухой провинции, и едва ли мы войдем еще раз в этот дом, после того как умрет мама и надо будет разделить ее последние гроши — Александр Христакиев умышленно наблюдал за траурной процессией, чтобы не смотреть по сторонам и не встречать завистливых или же насмешливых взглядов. Отец его шел рядом с ним, опустив обнаженную седую голову, и, вероятно, помимо всего прочего, думал и о своем последнем дне, когда и его понесут по этим улицам на кладбище. Одна только высокая прямая фигура варненского торговца, его завтрашнего тестя, особо привлекала к себе взгляд судебного следователя Александра Христакиева. Это был стройный, жилистый и, если судить по синеватому, тщательно выбритому подбородку, по изобильной черной растительности на руках, довольно волосатый мужчина. Слегка посеребренная густая и жесткая шевелюра делала его привлекательным и благородным. У него были нервные руки азартного игрока, худое красивое лицо с двумя глубокими складками у рта, похожими на скобки, серьезные темные и глубокие глаза. Невозможно было допустить, что это легкомысленный человек, растранжиривший миллионы на какую-то актрису, как о нем говорили. Нет, то было не легкомыслие, а сильная страсть и невероятное честолюбие… Когда вчера он обнял свою дочь, он сделал это с выражением такой боли и отцовской скорби, в которых читалось раскаяние человека, неспособного побороть свои страсти, что Александр Христакиев был тронут, а Антония расплакалась». Отец и дочь составляли очень красивую пару: он — высокий элегантный мужчина, еще полный сил, лет сорока пяти — сорока шести, и она — высокая, стройная, унаследовавшая от отца и деда рост и статность фигуры. Александр Христакиев испытывал зависть и ревность к ее отцу и одновременно гордился своей будущей женой. Наверно, и Варне некий торговец ненавидел его. Когда он услышал из уст дочери, что она помолвлена, он побледнел и отпрянул от нее, с неприязнью глядя на Христакиева, и какое-то мгновение мужчины изучали друг друга; потом, душевно сраженный, отец поздравил их глухим, упавшим голосом.

— Почему вы мне не написали? Неужели я должен был узнать об этом последним, Тони?

Таким же образом, с тем же благородным смирением, видимо, встречал он и свои проигрыши в игре. Трагический человек, траурно-печальный и суеверный… Александр Христакиев, однако, знал, что с ним рано или поздно он найдет общий язык; ведь тот увидит, что представляет собой его зять, а всю вину он свалит на Николу и Даринку, если еще не сделал этого. «Значит, вы лишаете меня финансовой поддержки, настраиваете против меня мое дитя, обручаете его, чтобы я не мог оказывать на него влияния, навсегда отрываете мою дочь от меня — ее отца!» Но скандал разразится позже, когда он узнает, что дочь пока отказывается требовать свою долю наследства, поскольку ее милый дядя, этот болван Никола, находится в затруднительном положении… Христакиев был убежден, что Никола будет молчать, будет молчать и Даринка. Но не переборщил ли он? В те два дня, когда отец его приводил в порядок счета Николы, он заходил к Хаджидрагановым дважды на дню — и утром, и после обеда, — используя создавшееся положение, чтобы, оставшись наедине с Антонией, подготовить ее к будущей роли, разжигая всеми известными зрелому мужчине средствами ее страсть. В этой нечистоплотной игре он, однако, умел сдерживать себя, хотя сгорающая от любопытства и стыда девушка сводила его с ума. Он решил не полагаться всецело на план отца, потому что при всей его тактической обоснованности этот план полностью не гарантировал его брака. Многие считали Александра ленивым, да и сам он не прочь был похвалиться этим, потому что леность — это признак добродушия… но это была обманчивая черта его характера. Если он принимал какое-то решение и начинал приводить его в исполнение, он не останавливался ни перед чем и выявлял вдруг непредполагаемую находчивость, энергию и, главное, дерзость…