Эмилиян Станев - Иван Кондарев

• Название: Иван Кондарев
• Автор: Эмилиян Станев
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1988

Роман «Иван Кондарев» (книги 1–2, 1958-64, Димитровская премия 1965, рус. пер. 1967) — эпическое полотно о жизни и борьбе болгарского народа во время Сентябрьского антифашистского восстания 1923.

---

— Дотащили наконец, — сказал помощник.

Второй пулемет должен был занять позицию прямо у железнодорожных путей. Его тащили несколько человек. Очевидно, они никак не могли найти удобную позицию, и фельдфебель запаса, которому Кондарев доверил пулемет, подал рукой знак остановиться.

— Они совсем близко, нет и тысячи шагов, — сказал помощник. Потом лег, раскинув длинные ноги в юфтевых башмаках, и надвинул низко на лоб фуражку, защищаясь от солнца.

— Им следует подойти к линии еще ближе, — сказал Кондарев.

Его угнетало затишье, и он искал объяснение бездействию войск. Мелькнула догадка, что офицер на полустанке и тот, что на вокзале, поддерживают связь по телеграфу, и не удивительно, что эскадрон тоже установил с ними связь, поскольку телеграфные провода не были перерезаны. Вероятно, за эти три с половиной часа военные произвели разведку и теперь обдумывали, как цанести удар. Он снова проверил расстояние до полустанка с помощью военного бинокля и оглядел всю местность, вплоть до леса, откуда ждал появления сельских отрядов. Если бы Менка появился со своими шахтерами в тылу солдат, дорогу на запад удалось бы освободить без особых потерь.

Внизу фельдфебель уже залег у пулемета, ствол которого торчал над железнодорожным полотном. Остальные продолжали ползти. Два отряда приближались к полустанку, и теперь им оставалось развернуться фронтом к нему. Укрытые в кукурузе за возвышенностью повстанцы, «резерв», примолкли. Их было человек триста, вооруженных охотничьими ружьями, допотопными револьверами и просто кольями, выдернутыми на виноградниках. Они ждали, затаив дыхание, чтобы кинуться к полустанку, когда придет время, и он представил себе их возбужденные, крестьянские лица, напряженные, исполненные злости и страстного желания поскорее оказаться там. Он боялся, что, несмотря на все, их порыв быстро угаснет и революционный их гнев легко может испариться, потому что в их сердцах были и благородство, и человечность, которые делали их наивными.

Гулко и весело разнесся первый выстрел, и через секунду пулеметы со станции выпустили несколько длинных очередей, словно залаяла свора псов, эхо заклокотало и захлопало как крыльями.

Кондарев глубоко вздохнул, пальцы его нажали на гашетку, пулемет вздрогнул и, заплясав на месте, послал первые пули к задымленному станционному зданию. Оттуда ответили частой стрельбой. Донеслось «ура» отрядов, но он не имел возможности ни посмотреть, как продвигаются они короткими перебежками, ни проверить, насколько точно сам он стреляет. Его поглотил шум сражения, стрельба, свист пуль над кукурузой и пыль, но где-то в глубине сознания, словно нечто, чему еще не пришло время проявить себя, подобно злой собаке, приготовившейся к прыжку, стояли строчки письма Янкова, ожидал ответа вопрос: что будет? — и назревала необходимость подготовить себя к самому худшему. Надо было смотреть вперед, туда, где делал свое дело огонь пулеметов, надо было думать, как удержать город и раздавить противника. Думать о патронах, которые скоро кончатся, если их изводить понапрасну.

— Ложись к пулемету и продолжай стрелять, — крикнул он помощнику и взял бинокль.

Едва взглянув, он убедился, что огонь ведется не по цели: пули ударялись о стену здания и дробили черепицу на крыше.

Кондарев положил бинокль и снизил прицел метров на сто. Он стрелял короткими очередями по окопчикам солдат и чувствовал давно забытый запах сгоревшего пороха. Что-то коротко просвистело у него над головой. Вторая пуля ударилась совсем близко, с мягким, глухим звуком, словно сапог шлепнул по густой грязи. Пулемет на путях стрелял непрестанно, словно торопился поскорее израсходовать все патроны. Пули поднимали фонтанчики пыли перед окопами солдат.

— Низко бьют, — сказал помощник. — Если наши сумеют зайти с фланга…

Он не досказал, потому что пулемет дал осечку. Кондарев дернул затвор, отстрелянная гильза вышла, и пулемет заработал снова. Но пока они заправляли ленту, пулемет на линии замолк, а стрельба солдат усилилась.

Кондарев выругал фельдфебеля, который так расточительно стрелял. Но минут через десять пулемет внизу застрочил снова, теперь уже с частыми паузами.

Наведя бинокль снова на полустанок, Кондарев увидел, как перебежавший платформу офицер исчез за низкой оградой. Следом за ним начали перебегать и солдаты, они бежали по небольшой низинке, где торчало одинокое дерево. «Если сейчас пойти в атаку, их можно захватить!» — подумал он. Но повстанцы медлили. Лежа неподалеку от линии, они стреляли впустую, не видя убегающих солдат. Он проследил за ними и понял, что солдаты отступают к вокзалу. Отсутствие сплошной линии фронта между вокзалом и полустанком и пересеченная местность за железнодорожным полотном давали им такую возможность.

Повстанцы, наблюдавшие с высотки за ходом боя, не дожидаясь приказа, бросились с криком «ура» вниз по голому склону. Сотни людей бежали к полустанку, стрел я — ли, размахивали кольями и волнами разливались по долине.

Помощник вдруг громко вскрикнул, вскочил на ноги и показал рукой вдаль. Из Симановского леса вышел отряд вооруженных крестьян, развернулся и стал спускаться по голому каменистому склону. Кондарев увидел и повозки, которые поднимали пыль на дороге. Через минуту из леса выползла громадная гусеница, какой-то миг оставалась неподвижной, потом распрямилась и поползла книзу. Это шли повстанцы из сел Горни-Извор, Босево, Равни-Рыт, Гайдари и Выглевцы; казалось, из синих недр Балкан вытекал этот народный поток…

Высокий пулеметчик размахивал длинными руками, кричал и подпрыгивал, как журавль.

Кондарев приказал ему погрузить пулемет в пролетку и побежал к лошади…

26

Из фруктового сада с поломанными ветками, позади которого была нагретая полуденным солнцем, исклеванная пулями стена дома, Ванчовский видел не только казармы, их двор и плац, но и то, что происходило гораздо дальше — к югу и западу от города. Он наблюдал за боем, видел прибывающих вовремя крестьян, и в сердце его вспыхнула надежда. Воображение рисовало конец борьбы — они обойдут казармы, и сопротивление гарнизона будет сломлено. Он наблюдал в бинокль за наступающими повстанцами, прислушивался к усиливающейся стрельбе на востоке и думал: «И на вокзале ударим солдатам в спину. До сумерек покончим».

Утром, в перестрелке, двух человек из отряда ранили и одного — самого молодого бойца — убили. Пуля попала ему в грудь, и он скончался на руках у Ванчовского, хрипя и сплевывая алую кровь. Тело его положили в прихожей какого-то дома и накрыли простыней.

Отразив попытки военных войти в город, отряд продолжал укрываться в ямах и фруктовых садах. С пяти часов утра казармы молчали. Лишь изредка оттуда раздавался выстрел солдатского карабина или пулемет внезапно давал очередь, как на учениях, и эхо, ударяясь о стены, повторяло выстрелы звучным баритоном. Бойцы часто забегали во дворы попить воды из колодца или чешмы, некоторые засиживались в прохладе опустевших домов. Во дворах надрывно лаяли собаки, где-то неподалеку блеяли запертые в сарае овцы, в одном из ближних домов какая-то женщина причитала над убитой шальной пулей старушкой. Сентябрьское солнце припекало, как в августе, день был безветренный и знойный. На деревьях краснели яблоки, из подвалов доносился плач детей. Напротив, по другую сторону пустыря, белели казармы, казалось, они обезлюдели, только у колючей проволоки время от времени тускло поблескивала каска притаившегося солдата или сверкал штык. Из раскрытых окон, у которых караулили офицеры, хищно высовывались стволы пулеметов. В нижнем этаже все окна были заложены одеялами и подушками.

Окруженный своими людьми, нетерпеливо допытывавшимися, что происходит на полустанке, Ванчовский заметил в бинокль черную гриву дневного поезда, услышал свисток паровоза и тут же сказал себе: раз поезд идет по расписанию, нигде больше восстания не произошло. Старые сомнения вернулись, и его охватила тревога. Он набросал записку, положив листок бумаги себе на колено, и отправил ее с одним из своих бойцов к К он да реву в околийское управление. Сам же продолжал наблюдать за тем, что происходит на полустанке. Его опытный слух уловил, что и к востоку от города идет сражение. Никто не сообщил ему об эскадроне — с девяти часов утра, с той поры, как Кондарев забрал у него пулемет, он не поддерживал связи с революционным комитетом.

Как только поезд подошел к полустанку, раздался взрыв гранаты и донеслось глухое «ура». Огромная толпа окружила остановившийся состав. Увидев возле приземистого здания красные и оранжевые знамена, Ванчовский выругался. Они что, с ума сошли — митинг устраивают, что ли? Какому идиоту захотелось почесать язык!..

— Мое ко! Бегом в город! Передай им, пусть не теряют времени. И немедленно атакуют! — крикнул Ванчовский.