Михаил Иовчук - Плеханов

• Название: Плеханов
• Автор: Михаил Иовчук
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1977

Книга рассказывает о жизни и деятельности Георгия Валентиновича Плеханова, выдающегося русского марксиста.

Имя Плеханова в истории марксизма связано с распространением учения Маркса и Энгельса и созданием марксистской рабочей партии в России, с идейной борьбой против народничества, философского ревизионизма и ликвидаторства. Марксистские труды Плеханова явились ценным вкладом в теоретическую мысль научного социализма. Статьи Плеханова по философии В.И. Ленин считал необходимым включить в «серию обязательных учебников коммунизма…»

---

Плеханов особо остановился на языке героев пьесы «Враги». Он писал: «А каким языком говорят все эти пролетарии Горького. Тут все хорошо, потому что нет ничего придуманного, а все настоящее». Плеханов подчеркивал, что Горький «прекрасно владеет великим, богатым и могучим русским языком». К сожалению, номер журнала со статьей Плеханова вышел уже после съезда, на котором Плеханов впервые увидел любимого писателя,

14 мая Плеханов писал жене: «Вчера состоялось открытие съезда. Я открыл его. Говорят, на хорах присутствовал Горький, но я его не видел, иначе я сказал бы ему несколько приветственных слов…» Знакомство состоялось на следующий день. Плеханов 16 мая пишет Розалии Марковне: «Вчера ко мне подошел Максим Горький, который тоже здесь. Я с ним проговорил довольно долго. Он очень интересный человек. Меньшевиков он ненавидит с фанатизмом ничего не понимающего в политике человека. Мне он наговорил много комплиментов, назвал своим учителем. Просил провести с ним вечер, чтобы поговорить. Я, конечно, согласился».

Нам известно еще о двух встречах Плеханова и Горького во время работы V съезда партии.

По просьбе Горького Плеханов пошел вместе с ним в мастерскую английского художника Феликса Мошелеса, который делал иллюстрации к пьесе «На дне». Художник встретил их с волнением. Плеханов взял на себя роль переводчика, но просил хозяина говорить не по-английски, а по-французски, так как ему было легче вести разговор на этом языке. Мошелес, желая расположить к себе гостей, сообщил, что он хорошо знал и ценил их соотечественника С. М. Степняка-Кравчинского.

Рисунки художника очень не понравились Алексею Максимовичу, и он с гримасой неодобрения восклицал: «Это черт знает что такое», «это безобразие». Из деликатности Плеханов не стал переводить эти слова.

Еще раз Плеханов и Горький встретились на банкете для делегатов съезда, устроенном «Обществом друзей русской свободы». Руководители съезда согласились на устройство банкета, надеясь получить от этого общества деньги на продолжение съезда, работа которого затягивалась, и средств на возвращение делегатов в Россию уже не было.

Стараниями Ленина и Плеханова деньги были добыты. Английский фабрикант Д. Фелз «одолжил» съезду 1700 фунтов стерлингов. Он получил назад всю сумму уже после Октябрьской революции, когда Л. Б. Красин прибыл в Лондон в качестве представителя Советского государства.

Обыкновенно отмечают, что этот заем был сделан с помощью Горького и английских социалистов. Однако известную роль в организации его сыграл и Плеханов. Долговая расписка датируется 30 мая 1907 года, а 24 мая Плеханову писал английский социалист Г. Уотс: «…сообщите мне, разрешена ли уже у Вас финансовая проблема. Если нет, я сделаю все невозможное, чтобы разрешить ее».

Горький писал в 1930 году в очерке «В. И. Ленин», что он виделся с Плехановым один раз и только мельком и у него сложилось неприятное впечатление о Плеханове.

«Не всегда важно что говорят, — отмечал он, — но всегда важно, как говорят. Г. В. Плеханов в сюртуке, застегнутом на все пуговицы, похожий на протестантского пастора, открывал съезд, говорил как законоучитель, уверенный, что его мысли неоспоримы, каждое слово — драгоценно, так же как и пауза между словами. Очень искусно он развешивал в воздухе над головами съездовцев красиво закругленные фразы, и когда на скамьях большевиков кто-нибудь шевелил языком, перешептываясь с товарищем, почтенный оратор, сделав маленькую паузу, вонзал в него свой взгляд, точно гвоздь.

Одна из пуговиц на его сюртуке была любима Плехановым больше других, он ее ласково и непрерывно гладил пальцами, а во время паузы прижимал ее точно кнопку звонка, — можно было думать, что именно этот нажим и прерывает плавное течение речи. На одном из заседаний Плеханов, собираясь ответить кому-то, скрестил руки на груди и громко, презрительно произнес:

— Х-хе!

Это вызвало смех среди рабочих-большевиков. Г. В. поднял брови, и у него побледнела щека; я говорю: щека, потому что сидел сбоку кафедры и видел лица ораторов в профиль.

Во время речи Г. В. Плеханова в первом заседании на скамьях большевиков чаще других шевелился Ленин, — то съеживаясь, как бы от холода, то расширяясь, точно ему становилось жарко; засовывал пальцы куда-то под мышки себе, потирал подбородок, встряхивал светлой головой и шептал что-то М. П. Томскому. А когда Плеханов заявил, что «ревизионистов в партии нет», Ленин согнулся, лысина его покраснела, плечи затряслись в беззвучном смехе, рабочие, рядом с ним и сзади него, тоже улыбались, а из конца зала кто-то угрюмо громко спросил:

— А по ту сторону — какие сидят?»

Рассказав о манере выступать других делегатов съезда, Горький пересказывает услышанный им разговор:

«В Гайд-парке несколько человек рабочих, впервые видевших Ленина, заговорили о его поведении на съезде. Кто-то из них характерно сказал:

— Не знаю, может быть, здесь, в Европе, у рабочих есть и другой, такой же умный человек — Бебель, или еще кто. А вот, чтобы был другой человек, которого бы я сразу полюбил, как этого, — не верится!

Другой рабочий добавил улыбаясь:

— Этот — наш!

Ему возразили:

— И Плеханов — наш.

Я услышал меткий ответ:

«Плеханов — наш учитель, наш барин, а Ленин — вождь и товарищ наш».

Какой-то молодой парень юмористически заметил: — Сюртучок Плеханова-то стесняет». И, наконец, Горький дает обобщение своего восприятия Плеханова:

«Плеханов ни о чем не расспрашивал, он уже все знал а сам рассказывал. По-русски широко талантливый, европейски воспитанный, он любил щегольнуть красивым, острым словцом и, кажется, именно ради острого словца жестоко подчеркивал недостатки иностранных и русских товарищей. Мне показалось, что его остроты не всегда удачны, в памяти остались только неудачные: «Не в меру умеренный Меринг». «Самозванец Энрико Ферри, в нем чет железа ни золотника» — тут каламбур построен на слове «ферро» — железо. И все в этом роде. Вообще же он относился к людям снисходительно, разумеется, не так, как бог, но несколько похоже. Талантливейший литератор, основоположник партии, он вызвал у меня глубокое почтение, но не симпатию. Слишком много было в нем «аристократизма». Может быть, я сужу ошибочно. У меня нет особенной любви к ошибкам, но, как все люди, я тоже ошибаюсь. А факт остается фактом: редко встречал я людей то такой степени различных, как Г. В. Плеханов и В. И. Ленин. Это и естественно; один заканчивал свою работу разрушения старого мира, другой уже начал строить новый мир».

Вскоре после V съезда РСДРП, 18 августа 1907 года, открылся очередной конгресс II Интернационала в Штутгарте.

На берегу реки Неккар в первый день конгресса немецкие социал-демократы устроили грандиозный митинг. С шести трибун выступали ораторы — представители социал-демократического движения различных стран — Август Бебель, Клара Цеткин, Анатолий Луначарский, Эмиль Вандервельде, Жан Жорес и другие.

Плеханов тоже выступал на этом митинге. Он рассказывал о революции в России и подчеркнул, что ее победа будет победой международного пролетариата. Присутствующие делегаты конгресса и немецкие рабочие ответили на это приветственными восклицаниями в честь русских революционеров.

После выступления на открытом воздухе Плеханову стало совсем плохо. Он и на съезде в Лондоне был больным и поехал в Штутгарт вопреки протестам жены, которая пыталась уложить его в постель.

Через несколько дней Плеханов пришел на заседание комиссии по вопросу о милитаризации международных конфликтов. Его встретил Луначарский.

Георгий Валентинович, зачем вы пришли, на вас же лица нет.

Затем, дорогой Анатолий Васильевич, чтобы вам не было скучно. Вот поспорим с вами, опять, наверно, бланкистские взгляды будете защищать, и мне легче, и вам веселее.

Ну уж, веселее. Да я вашего острого языка до сих пор боюсь, хотя и буду сражаться.

Ох, батенька, не лукавьте, глаза так и сверкают. Садитесь-ка рядом, потолкуем о философии, пока не началось заседание.

Плеханов занял по обсуждаемому вопросу неверную позицию. Он утверждал, что в России, где якобы существует одиннадцать революционных партий, но нет единой партии рабочего класса, профсоюзы должны быть нейтральны. Он утверждал, что в Западной Европе положение одно и для нее годится единство партии и профсоюзов, а в России положение другое.

— Конечно, наши профессиональные союзы не нейтральны в буржуазном смысле этого слова, — разъяснял Плеханов. — Большинство членов этих организаций сыграло свою роль в революционном движении; единство профессиональных союзов, которое мы хотим осуществить, будет иметь благотворное влияние на осуществление политического единства.

Когда в перерыве Луначарский разыскал Ленина и пересказал ему аргументы Плеханова, тот сразу нащупал слабое место в этих рассуждениях.